Американский принц
Шрифт:
Мы никогда не давали точных определений тому, что делаем, просто постоянно трахались втайне от других. Эта тема находилась под защитой моей лжи о том, чего я хочу в будущем.
И раз уж мы никак не обозначили наши отношения, значит ли это, что мы не обязаны быть единственными друг у друга?
После засады в Каледонии Эш стал любимчиком прессы, а поскольку я был объектом проявленного им героизма, да к тому же красив и богат, я тоже в своем роде обрел популярность. Соответственно теперь у меня была всемирно известная репутация плейбоя,
Особенно меня беспокоило, если я был запечатлен на фото с кем-то еще.
Я долго размышлял о том, как поднять эту тему, чтобы все выглядело как бы невзначай, но даже в моей голове слова всегда звучали неправильно. Подозрительно и безобразно — да. И как я мог предъявить претензии Эшу? Это я сказал ему, что у нас нет будущего, и он знал, что из нас двоих именно я был бессердечным и избегал ответственности. Как я мог устраивать ему допрос о загадочных электронных письмах и о том, почему он дрочил в душе?
Но мне даже не пришлось ничего придумывать. Вскоре после этого случая возникла проблема с патрулем, который должен был выйти на неделе, и поздно вечером я пошел в кабинет Эша, чтобы разобраться с этим. Я застал его за ноутбуком, он быстро печатал ответ на письмо.
— Что, лейтенант? — спросил он, отрывая взгляд от монитора только для того, чтобы сверить данные с разметкой на карте долины.
— Даг сказал, что они так и не получили медикаменты, которые необходимо доставить вниз по валу…
Ноутбук Эша издал звуковой сигнал, пришло уведомление по электронной почте, и он пару раз щелкнул мышкой, пробежался взглядом по экрану и резко уставился в одну точку.
Он поменялся в лице — сосредоточенность сменило удивление, а затем он постарался изобразить безразличие — за одну короткую секунду.
И я понял.
Я просто понял.
— У тебя кто-то есть? — настойчиво спросил я. — Ты с… ну… просто… Ты нашел еще кого-то?
Он посмотрел на меня в упор, тщательно пряча эмоции, и закрыл ноутбук ловким движением руки.
— Нет, — ответил он.
Я молчал, задаваясь вопросом, правильно ли его расслышал, но затем Эш добавил:
— По крайней мере, не в том смысле, о котором ты подумал.
— Ты понятия не имеешь, о чем я думаю, — возразил я.
Эш печально улыбнулся.
— Ты думаешь, что я трахаю кого-то еще или планирую это сделать. Ты как минимум уверен, что мы пишем друг другу. Но ничто из этого не соответствует действительности. Для меня вполне достаточно.
— Но ты бы хотел трахнуть? И тебе пишут е-мейлы? Тебе нравится получать их?
Он вздохнул.
— Ответ на все три вопроса — да. Но мы никогда не будем трахаться, и
Ей. Это женщина. И отчего-то данный факт еще больше раздражал меня.
— Почему нет? — спросил я.
Эш откинулся на спинку стула.
— Это было бы неправильно.
— Из-за меня?
— Не совсем.
Должен признать, такой ответ меня ранил.
— Тогда почему?
Он внимательно посмотрел на меня.
— Потому что ей шестнадцать.
Сбитый с толку, я не нашелся, что на это ответить. Я открыл рот, закрыл его, снова открыл, и все равно — ничего. Кроме одного.
— Тебе двадцать шесть.
— Я польщен, что ты помнишь.
— На десять лет старше ее.
— Какая наблюдательность, — сказал Эш.
— Это противозаконно. И аморально.
Эш всплеснул руками.
— Я трахал тебя, пока ты истекал кровью от двух пулевых ранений, Эмбри. Я далекий от нравственных норм человек.
Я посмотрел на Эша, качая головой.
— Ты человек с самыми высокими моральными ценностями, которого я знаю. Бессмыслица какая-то.
— Да, — сказал он, глядя на свои руки. — Это не поддается логике. И все же…
Моя ревность, мое раздражение от того, что он — ради всего святого! — развлекался с подростком, подпитывали мое любопытство. Мне необходимы детали.
— Как? Когда?
— Прошлым летом в Лондоне. До Каледонии. Мерлин взял меня на вечеринку — Он улыбнулся сам себе, поддавшись воспоминаниям. — Когда я вошел, она стояла на коленях и пыталась собрать осколки фужера, который в истерике швырнула на пол ее кузина. Ее волосы переливались как… — Эш подыскивал нужные слова, — вода, если бы вода могла быть белым золотом.
Я практически увидел наяву эту сцену. Молодая девушка стоит на коленях среди битого стекла, Эш в униформе, а снаружи английская луна серебрит тучи на небе.
— Она заметила, что я мало сплю — думаю, она вообще многое замечает — и я помог ей убрать стекло. А потом… — большим пальцем он коснулся нижней губы.
— Ты поцеловал ее.
— Это был ее первый поцелуй, — сказал он. — Не уверен, что раньше дарил кому-то первый поцелуй. Но целовать ее, — он посмотрел мне прямо в глаза, — было все равно, что целовать тебя. Вы во многих отношениях разные, но в главных вещах — похожи; мне это показалось правильным.
Я не ожидал такого. Сглотнув, я почувствовал, как мои глаза зажгло по какой-то неизвестной причине.
— Но я ушел, не взяв ничего, кроме поцелуя. С тех пор она пишет мне письма, хотя сегодня я получил первое письмо за полгода. — Вымученная улыбка. — Полагаю, ее влюбленность угасает.
— Но не твоя.
— А моя — нет, — подтвердил Эш.
Я чувствовал себя безмерно расстроенным. И так ревновал.
— Почему нет? Почему ты просто не можешь быть счастливым… — Я замер, но было слишком поздно. Эш понял, что я собирался сказать.