Американский синдром
Шрифт:
— Что верно, то верно, — невесело согласился первый лейтенант, с намеком крутя пустой стакан. — Я за большую справедливость при разделе военной добычи. Ведь в нашем деле руки важнее подчас оплывших жиром мозгов, но штабным крысам всегда достаются лакомые куски. Ничего! Пока я молод и люблю приключения, буду «черным» разведчиком, а потом сяду в кресло «белого».
— Боюсь, что это так же трудно, — скептически произнес Грант, — как негру стать белым. У меня это не вышло. И мне вконец надоело расплачиваться за ошибки высокого начальства.
Бармен поставил на столик три наполненных стакана и удалился.
— Помните
— Помним, — сказал первый лейтенант. Второй совсем окосел. — Разведка напортачила. Оказалось, что военнопленных перевезли в другое место, неизвестно куда.
— А если бы на прежнем месте оказались вьетнамские солдаты, никто бы из наших не ушел. И хуже всего то, что подобные авантюры «большой бронзы» специальных войск в тылу других государств могут иметь катастрофические, непредвиденные последствия.
— Наше дело — выполнить приказ, — твердил рыжий ирландец. — Не так давно нас подняли ночью по тревоге. На аэродроме перед посадкой в «Геркулес» раздали боевые патроны, гранаты, взрывчатку. Наконец-то в дело! Всем дали атропин, а мы знали, что атропин выдается тогда, когда предполагается оглушить противника нервным газом «Зоманом», атропин тогда служит противоядием, он вроде противогаза. Такого счастливого волнения я еще не знал в жизни. Что-то похожее на состояние перед дракой улицы на улицу, только в десять, сто раз сильнее. И вдруг — тревога отменяется, идите-ка все дрыхнуть! Спокойной ночи, ребята! Было от чего с ума сойти…
За дверями взвизгнули автомобильные тормоза. В бар вошли вразвалочку четверо мужчин в легких светлых «тропиклах» с лоском. Грант и черноберетчики не обратили на них внимания.
Но вдруг Грант услышал как будто знакомый пропитой баритон:
— Ты мистер Крейзи Хорс? Не ты? А тут к мистеру Крейзи Хорсу со мной три «девушки по вызову». А где же мистер Крейзи Хорс? Может, девушки ошиблись адресом?..
Дальше Грант не стал слушать — переключился на черноберетчиков.
Четверка заказала выпивку — четыре двойных виски с бутылочками содовой. Попивая бурбонское, запивая его глотками ледяной содовой, поговорили о чем-то с барменом, а затем все с размаху кинули стаканы и бутылки в зеркала и посуду за барменом. Старший из них, рыжеволосый атлет, сказал:
— Так и передай хозяину, Мак. А маленький ремонт пусть послужит ему напоминанием.
Музыкальный автомат доигрывал «Каролинскую луну».
Направляясь первым к выходу, рыжий повернулся к публике с разжеванной сигаретой в углу рта, обезоруживающе осклабился и жестом показал: сидите, мол, и не рыпайтесь, это вас не касается. Его спутники вышли не спеша за ним, оборачиваясь перед дверями, чтобы убедиться, что публика ведет себя разумно.
Грант сидел ошеломленный: в старшем, чей костюм отливал стальным блеском, он сразу узнал Клифа Далласа Шермана. Кавалер «Бронзовой» и «Серебряной» звезд за выполнение заданий ЦРУ в Конго и Лаосе, еще какой-то бляхи за Вьетнам. Экс-капитан «зеленых беретов», а до армии — шпана из Атланты. «Америки цвет». Грант встал и подошел к бармену. Горстка клиентов в баре все еще хранила настороженное молчание.
— Что случилось? Что им надо было? — спросил он.
— Счастливые деньки вернулись! — побелевшими губами ответил бармен. — Рэкетеры. Давно не наведывались,
— Так позвоните хозяину. Пусть вызовет полицию, устроит им встречу.
— Как бы не так! Не учи ученого! Они с полицией заодно. А мое дело сторона. Еще бурбонского?
— Три. Ты знаешь этих парней?
— Нет, но слышал, что эту банду возглавляет бывший «зеленый берет». Действует банда в Уинстоне и Сейлеме, этих табачных городах. Были и поджоги, и убийства. Эти парни шутить не любят, чужую жизнь ни в грош не ставят, оружия — целый арсенал, да и голыми руками запросто вынут душу.
— А как зовут главаря?
— Клиф. Слышал, что этого «берета» вытурили из Жидсвилла…
— Жидсвилла? Кто вытурил?
— Местная мафия, кому еще! Мне самому оттуда пришлось смыться подальше от тамошних мобстеров. Жидсвилл? Майами, конечно. Бармены все антисемиты. А Майами переполнен евреями, особенно пенсионерами. Сначала негры, потом беженцы с Кубы, жулик на жулике, теперь евреи — пропади они все пропадом. Всех бы я их в Карибском море утопил!.. Шерман этот задумал урвать кусок у мобстеров Жидсвилла, а они там монополисты, на Стрипе торгуют наркотиками, девочками и мальчиками, держат притоны и игорные дома, продают оружие. Ну его и поперли оттуда, еле ноги унес. Мобстеры там серьезные, убийство по контракту у них дело самое обычное. Клиф переоценил себя, бросив вызов ребятам Мейера Ланского, который некогда был некоронованным королем Гаваны. Шерману помогла бежать «Ависпа», хотя еще старик Ланский купил там полицию…
— «Ависпа»?
— Организация кубинских «борцов за свободу». Эти антикастровцы давно связаны с мобстерами Ланского, а от Шермана они получали оружие и всякую военную технику для диверсий на Кубе — у него большие связи с Пентагоном, но у Ланского они еще больше, плюс к этому — связь с Израилем, и его ребята не терпят конкурентов. Этот Клиф — настоящая барракуда, но акулы ему не по зубам.
— Сколько с меня?
— Т-а-а-к… минус один раунд за счет дома. Семь с полтиной, сэр.
— Держи десятку.
Грант вернулся к своему столику. Бармен поставил стаканы с бурбонским.
— Что случилось? — спросили Гранта лейтенанты.
Выслушав ответ Гранта, второй лейтенант, несколько протрезвев, сказал:
— Надо было б им всыпать. Нас трое.
— Кому всыпать?! — пожал плечами первый лейтенант. — Это же «зеленые береты». Свой брат. И они наверняка были вооружены, а мы нет. Соображать надо.
Вошел полицейский, воззрился недреманным оком на битые зеркала.
— К вам что, тайфун завернул? — поинтересовался он у бармена.
— Да поскользнулся я, упал и вот…
— Ну-ну! А я думал, тайфун.
— Как обычно?
Полицейский выпил виски, окинул критическим взглядом клиентов и пошел к выходу, широко зевая. Еще один скучный вечер. Не город, а морг.
ОТОМСТИТЬ ЛУЧШЕ ПОЗДНО, ЧЕМ НИКОГДА
Грант простился с черноберетчиками и вышел из бара, сел в машину, отключил «Сони». Все, что он узнал и в баре, и на суде о зелено- и черноберетчиках, сливалось в одну общую картину.