Аметистовый кошмар
Шрифт:
Город был обнесен мощными стенами, каждые сто шагов друг от друга стояли боевые башни, на каждой из которых располагался свой небольшой гарнизон. Так что город был защищен прекрасно. На некотором расстоянии от городских ворот уже стояли улочки. Многоэтажные дома, почти прижатые друг к другу, тянулись огромными вереницами, вплоть до соборной площади, вид на которую хорошо открывался из королевского дворца. Сиар видел, как толпы людей вереницами стекаются на площадь и что там скоро не будет места даже для падающего яблока.
Т’Эр Поэль повернулся к Лорису, который, уже развалившись в кресле как у себя дома, надкусывал персик, сок которого струился прямо на его лазурного цвета сюрко с черной гербовой вороной.
– А что там у нас относительно нападений в моём герцогстве? Всё спокойно? – Спросил Сиар, присаживаясь на своё место.
Неделю назад в разгар болезни епископа Эниадона поступило пугающее сообщение из родного герцогства Сиара – какой-то безумец пытался напасть на людей, шедших мимо великого соосного леса, пожалуй, единственного густорастущего леса во всём степном королевстве. Казалось бы, что в нападениях, какого-то вышедшего из ума человека, нет ничего подозрительного, но Сиара почему-то мучали странные сомнения, и он пытался разобраться в деле лично.
Лорис неторопливо доел персик, вытерев подбородок подолом того же многострадального сюрко и ответил:
– Его видели пару раз в местном лесу, господин. Наши люди даже узнали его – какой-то полоумный бард, видимо совсем из ума вышел. Носится по лесу в обносках и накидывается на всех словно бешеный. Поговаривают, будто бы он так и норовит покусать встречных. Пока что его пару раз отгоняли от скопища людей, знаете, пытался напасть на несчастных девушек-прачек у реки, то на лесничих. Но я думаю, что особых проблем с ним не следует ожидать – все патрульные и ополченцы деревень предупреждены и в случае чего постараются взять этого выродка живым.
– Прекрасно, Лорис, – сказал герцог. – Знаешь, Эниадон, услышав об этой напасти, даже будучи в глубокой лихорадке, очень сильно заинтересовался ею. К сожалению, он почти ничего дельного сообщить мне не сумел, но я боюсь, что это может иметь большие последствия. Я имею в виду вся эта ситуация.
– Я понимаю, господин, но не беспокойтесь, в моем городе подобного не случится, – резко заметил молодой рыцарь.
– Попрошу тебя не заводиться так сильно, друг мой, твоему городу пока ничего не угрожает, – спокойно заметил т’Эр Поэль. – Знаешь, о чем я успел подумать – раз Эниадон придал даже этому случаю своё внимание, значит, что с проблемой разобраться должны мы сами, а не местные власти.
– Вы хотите лично допросить этого безумца, шныряющего по вашим лесам?
– Думаю, что да, – кивнул Сиар, – если тебе поступит донесение о его поимке – немедленно сообщи мне и тогда мы вместе отправимся на мою родину, чтобы расследовать преступление собственноручно. Надеюсь, ты не против.
– Никак нет, лорд-главнокомандующий, – Лорис привстал и оперся руками на стол. – Как я понимаю, – заметил, слегка понизив голос, – об этом не стоит знать никому кроме нас?
Сиар тоже пристал и застыл в такой же позе, что и его заместитель.
– Абсолютно верно, мой юный друг! – герцог отпрянул и взглянул на Лориса и только сейчас обратил внимание на то, что рыцарь одет в походные доспехи. – Чего же ты не сказал, что уже готов отправиться на похороны? Немедленно приготовь мою лошадь, мы отправляемся.
Лорис ухмыльнулся и, отсалютовав, побежал выполнять приказание. Сиар же в последний раз взглянул на бумаги в камине и горько вздохнул. В любом случае импровизация на поле боя у него выходила всегда лучше, чем заготовленный до этого план.
Спустя некоторое время Сиар верхом на коне и облаченный в свои походные доспехи, повидавшие немало битв, в сопровождении Лориса и ещё двух рыцарей королевской гвардии – близнецов Амадэ и Дизэля направился в сторону соборной площади города Насс.
Как только ворота нижнего уровня королевского дворца были закрыты за ними, рыцари оказались непосредственно в городе. Дома уже нависали над ними, когда кони начали стучать по мощеным улочкам Насса. По пути им встречались люди, в основном шедшие в сторону площади. Некоторые из них поднимали глаза на герцога, но никаких приветствий из их уст он и не надеялся услышать. Было привычным делом наблюдать презрительные взгляды простых горожан на себе, Сиар привык. Как и любая власть – власть Регентного Совета была народом нелюбима и из всех его членов только, пожалуй, выделялся Эниадон – как главный богослов города и меценат.
Некоторые люди оставались в домах и изумленно смотрели из открытых окон, на проезжающих рыцарей, судача друг с другом через узкие пролёты между домами. Но как только мимо проезжал герцог со свитой, то они тут же затихали, а после того, как рыцари проезжали, вновь начинали сплетничать о смерти епископа. Народу, да, впрочем, и Сиару, казалось, что Эниадон стал жертвой отравления. Да вот только люд думал, что это было дело рук верховного главнокомандующего Насса и это не могло не нагнетать душу герцога.
Солнце уже начинало заходить на западе, создавая перед горизонтом огромную красную линию, на фоне которой виднелись бесконечные улочки Насса, а ещё дальше – купола собора святого Гемиана. Лорис находился рядом и через плечо рассказывал очередную хохму относительно своих недавних приключений с дочерью начальника речного управления Насса, а Дизэль и Амадэ гоготали, словно наевшиеся свежей зебры гиены. Но вскоре их идиллию нарушили нарастающие голоса, принадлежащие толпе людей, с каждым шагом, с каждой пройденной улочкой купола собора становились всё отчетливее и отчётливее, а людской гомон всё плотнее и плотнее.
И вот, наконец, они добрались до заднего входа собора. Архитектурное сооружение небывалой красоты было единственным в своем роде. Огромные стены, полностью покрытые мозаикой, отмечавшей великие свершения прошлого. Витражи, изображающие всевозможных святых и повествующие об их деяниях. Три гигантские башни, заканчивающиеся тремя лукообразными куполами, покрытыми золотом и отражающие свет так ярко, что слепили глаза. Основной купол же, находящийся посредине – был сделан из особого стекла и изображал житие Эйденгарда.