Амнистия
Шрифт:
– Вот мое служебное удостоверение, – заявил Журавлев и спрятал абонемент в карман. – А вот… Вот приглашение для Марата Павловича.
Он достал из другого кармана красивый синий конверт с золотым вензелем, но не передал его старухе, а только потряс перед её носом.
Возможно, солидная внешность Журавлева заслуживала доверия. Возможно, банный абонемент обладал магическим действием. Но лед недоверия был быстро растоплен. Бабка, захлопнула дверь, цепочка упала. Теперь дверь распахнулась настежь.
– Проходите,
Журавлев вошел в просторную прихожую, освещенную полудохлой лампочкой, огляделся по сторонам. Вешалка пуста, на галошнице стоят потрепанные мужские шлепанцы большого размера. Коридор заворачивает, видимо, на кухню. В него выходят две двери, обе открыты.
Тишина. Ничто не выдает присутствия в доме ещё одного человека.
– Марата нету сейчас дома, – старуха заговорила жалобным голосом, будто в чем-то оправдывалась. – Как ушел вчера, так и не приходил. Мне уж звонили, что какое-то приглашение для него пришлют. Думала, по почте.
– Почта сами знаете, как работает. А приглашение это документ. Надо, чтобы из рук в руки.
– Дак я передам.
– А вы сами кто будете?
– Тетка я его. Родная тетка.
– А где в данный момент Марат Павлович?
– У девчонки своей. Завел молодуху, – старуха шмыгнула носом. – Вроде, женится на ней хочет. Сюда приведет свою цацу.
Видимо, сама мысль о скорой женитьбе племенника, о том, что придется потесниться в квартире, была старухе неприятна.
– А адрес невесты вы случайно не знаете? – на всякий случай спросил Журавлев, хотя был уверен в отрицательном ответе.
– Я у неё в гостях не сиживала.
Бабка зло фыркнула. Журавлев закончил наблюдения, решив, что хозяйка дома одна. Он секунду подумал и протянул конверт бабке.
– Хорошо, тогда вы передайте приглашение. Можно туалетом воспользоваться?
– Воспользуйся. Вон, налево дверь.
Журавлев положил шляпу на галошницу, неторопливо прошагал в туалет, по дороге заглянув в обе комнаты. Он справил малую нужду, сполоснул руки в ванной, зашел на кухню попить водички из крана. Затем вернулся в прихожую, ещё раз заглянув в комнаты, и окончательно убедился, что кроме старухи в квартире никого нет.
Он надел шляпу и, открыв дверь, вышел на площадку.
– Только вы не забудьте передать. А то у нас каждое приглашение расписано.
– Уж передам, – заверила старуха. – Марата приглашениями не балуют.
Журавлев спустился к машине, сел на переднее сидение. Он вытащил пистолет из-под ремня, сунул его обратно в кобуру. Локтев вопросительно посмотрел на сыщика.
– Надо ждать, – сказал Журавлев. – Нет его дома. И прятаться Кислюку негде. Разве что на антресолях. Или в холодильнике.
– Значит, будем ждать.
Глава двадцатая
Тянулся уже седьмой час бесплодного ожидания. Кислюк все не шел.
Редкие прохожие ещё появлялись из освещенной арки. Люди подъезжали к дому на машинах, расходились по подъездам, выводили гулять собак, хлопали двери парадных. Но с наступлением темноты двор опустел, ни пешеходов, ни машин. Дождь то затихал, то принимался с новой силой молотить по крыше «Жигулей», заливал ветровое стекло и снова прекращался.
Бледный свет вечерних фонарей разлился по мокрому асфальту. Подул холодный сырой ветер. На мостовой колыхались черные тени деревьев. Вход в четвертый подъезд освещала желтая лампочка, упрятанная под стеклянный плафон и проволочную решетку. Пришлось, чтобы лучше видеть подступы к парадному, ближе подогнать машину. Время шло, Локтев все чаще поглядывал на часы и вздыхал.
«Московское время одиннадцать часов тридцать минут», – сообщил бодрый мужской голос. Огласив время, диктор призвал радиослушателей не сидеть сиднем, поскольку нужно срочно отправляться в мебельный салон «Ориент», который работает круглосуточно без перерывов. Там все радиослушатели смогут с большой скидкой приобрести диваны отечественного производства.
– Да, диван бы сейчас не помешал, – отозвался Журавлев. – Даже отечественного производства.
Журавлев расслабился, откинул голову назад, хотел зевнуть. Но тут Локтев больно толкнул его в бок.
– Кислюк, – прошептал Локтев. – Пришел.
Журавлев подался вперед. Он увидел, как из мокрых кустов боярышника вывалился здоровенный детина в короткой кожаной куртке, встал к машине спиной. Но не шагнул к подъезду, а остался стоять на месте. Детину немного водило из стороны в сторону, видимо, он был изрядно навеселе.
Локтев достал пистолет и сделал то, чему его недавно учил Журавлев. Он передернул затвор, взвел курок и поднял предохранитель. Затем он сунул пистолет за брючный ремень, потянул на себя ручку и легонько толкнул дверцу, собираясь выходить из машины. Но Журавлев тронул его за рукав:
– Подожди, давай посмотрим.
Мужик в куртке продолжал стоять, будто ждал чего-то.
Наконец, из кустов показалась тонкая женская рука. Мужик ухватился за эту руку, потянул женщину из кустов. На свет лампочки вылезла белокурая девица в джинсах, плотно обтягивающих худосочный зад, и светлой плащевке поверх темного свитера. Журавлев почесал подбородок.
– Черт, что они там делали, в мокрых кустах?
Минуту Журавлев думал, затем сам ответил на свой вопрос.
– Видно, вошли в арку. И пошли к подъезду через кусты. Пьяные.
Мужик, открыл дверь парадного, галантно пропустил вперед даму. Локтев толкнул дверцу, выскочил из машины и побежал к подъезду. Журавлев тоже вылез из машины и быстро зашагал следом.
Локтев вбежал в подъезд, в два прыжка преодолел лестничный пролет, ведущий к лифту.
– Руки вверх, тварь, – рявкнул он.