Ампир «В»
Шрифт:
В русской культуре последних лет все так смешалось, что невозможно было понять – то ли это хула на Спасителя, то ли, наоборот, хвала ему… Отчего-то я вспомнил о порванной купюре, которую мне дал Энлиль Маратович, вынул ее из кармана и прочел надписи вокруг пирамиды с глазом:
– «Novus Ordo Seclorum» и «Annuit Caeptis». Как это переводится?
– «Новый мировой порядок», – сказала Гера, – и что-то вроде «наши усилия принимаются с приязнью».
– И какой в этом смысл?
–
– Наверно, – сказал я. – Важен был сам его жест, да? То, что он порвал банкноту? Может, существует какая-то особенная технология уничтожения денег. Нечто вроде аннигиляции, при которой выделяется заключенная в них энергия.
– Это как, например?
Я задумался.
– Ну допустим, переводят деньги на специальный счет. А потом как-то по-особому уничтожают. Когда деньги исчезают, выделяется жизненная сила, и вампиры ее впитывают…
– Неправдоподобно, – сказала Гера. – Где выделяется жизненная сила? Счет ведь в банковской компьютерной системе. Невозможно сказать, где именно он находится.
– Может быть, вампиры собираются вокруг ноута, с которого посылают команду куда-нибудь на Каймановы острова. А у этого ноута на USB висит особая вампирская фишка.
Гера засмеялась.
– Чего? – спросил я.
– Представляю себе, как наши во время дефолтов гуляют.
– А это, кстати, ценная мысль, – сказал я. – Может быть, все вообще делают централизованно. Типа опускают доллар на десять процентов и прутся потом полгода.
Гера вдруг остановилась.
– Стоп, – сказала она. – Кажется…
– Что такое?
– Я только что все поняла.
– Что ты поняла?
– Скорей всего, вампиры пьют не человеческую красную жидкость, а особый напиток. Он называется «баблос». Его делают из старых банкнот, подлежащих уничтожению. Поэтому Энлиль бумажку и порвал.
– С чего ты взяла?
– Я вспомнила разговор, который случайно слышала. Один вампир при мне спросил Энлиля, все ли готово, чтобы сосать баблос. А Энлиль ответил, что еще не пришла партия старых денег с Гознака. Тогда я вообще не поняла, о чем они. Только сейчас все встало на места.
– Партия старых денег с Гознака? – переспросил я недоверчиво.
– Подумай сам. Люди постоянно теребят деньги в руках, пересчитывают, прячут, надписывают, хранят. Это для них самый важный материальный объект. В результате банкноты пропитываются их жизненной силой. Чем дольше бумажка находится в обращении, тем сильнее она заряжается. А когда она становится совсем ветхой и буквально сочится человеческой энергией, ее изымают из обращения. И вампиры готовят из нее свой дринк.
Я задумался. Звучало это, конечно, странно и не особо аппетитно – но правдоподобнее, чем моя версия про счета на Каймановых островах.
– Интересно, – сказал я. – А кто этот другой вампир, с которым говорил Энлиль Маратович?
–
– Ты знаешь Митру? – удивился я. – Хотя да, конечно… Это ведь он мне твое письмо и передал.
– Он про тебя очень смешно рассказывал, – сообщила Гера. – Говорил, что…
Она ойкнула и прикрыла ладошкой рот, словно сказала лишнее.
– Что он говорил?
– Ничего. Замнем.
– Нет, говори уж, раз начала.
– Я не помню, – ответила Гера. – Ты думаешь мы только про тебя с ним беседуем? У нас других тем хватает.
– А что за темы, если не секрет?
Гера улыбнулась:
– Он мне комплименты делает.
– Какие?
– Не скажу, – ответила Гера. – Не хочу сковывать твое воображение примером. Вдруг ты сам захочешь сделать мне комплимент.
– А тебе нужны комплименты?
– Девушкам всегда нужны комплименты.
– Разве ты девушка? Ты вампирка. Сама ведь в письме написала.
Сказав это, я понял, что совершил ошибку. Но было уже поздно. Гера нахмурилась. Мы перешли дорогу и молча пошли по Волхонке. Через минуту или две она сказала:
– Вспомнила, что Митра говорил. Он рассказывал, что у тебя дома осталась картотека покойного Брамы. Весь сомнительный материал оттуда убрали, завалялась только одна пробирка с препаратом времен второй мировой. Что-то про нордический секс в зоопарке, так кажется. Он сказал, ты ее досуха вылизал.
– Да врет он все, – возмутился я. – Я… да, попробовал. Ну, может, пару раз. И все. Там еще есть. Было, во всяком случае, если не вытекло… А сам этот Митра, между прочим…
Гера засмеялась.
– А что ты оправдываешься?
– Я не оправдываюсь, – сказал я. – Просто не люблю, когда о людях плохо говорят за спиной.
– А что здесь плохого? Если бы это было плохо, ты бы, наверно, не стал вылизывать эту пробирку досуха, верно?
Я не нашелся, что ответить. Гера подошла к краю тротуара, остановилась и подняла руку.
– Ты чего? – спросил я.
– Дальше я поеду на машине.
– Я тебя так утомил?
– Нет, что ты. Совсем наоборот. Просто мне пора.
– Может, дойдем до парка Горького?
– В другой раз, – улыбнулась она. – Запиши мой мобильный.
Как только я набрал ее номер на клавиатуре, рядом остановилось желтое такси. Я протянул ей руку. Она взяла меня ладонью за большой палец.
– Ты славный, – сказала она. – И симпатичный. Только не носи больше этот пиджак. И не мажь волосы гелем.
Изогнувшись, она поцеловала меня в щеку, очаровательно боднула головой в шею и сказала:
– Чмоки.
– Чмоки, – повторил я, – рад знакомству.
Когда такси отъехало, я почувствовал на шее что-то влажное, провел по этому месту рукой и увидел на своей ладони чуть-чуть красной жидкости. Не больше, чем бывает, если прихлопнуть комара.