Амрита
Шрифт:
«Здорово! – подумала я. – Сначала Лапша, а теперь Месмер. Замечательно!»
– Я слышал о тебе от твоего младшего брата. Когда он начал о тебе рассказывать, я почему-то сразу вспомнил эту песню. И я подумал, что если сначала послать тебе кассету и этим тебя заинтриговать, то, возможно, потом ты согласишься выслушать меня. Мне очень нужно с тобой поговорить. Я скоро уеду далеко – далеко, но перед этим я хотел бы уладить одно недоразумение, которое произошло между мной и твоим братом. Боюсь, он понял меня превратно.
– А вы, случайно, не знакомы с молодой женщиной, которая называет себя Лапшой? – спросила я.
– Конечно знаком. Канамэ – моя бывшая невеста.
– В таком случае я кое – что
Я представляла себе жениха Канамэ совсем по-другому – молодым и энергичным. А он оказался каким-то малохольным и немолодым. Я растерялась.
Однако он здорово придумал с этой кассетой – сразу видно, что голова у него неплохо работает. Так что надо быть начеку.
– Давай-ка пойдем сядем где-нибудь и немного поговорим. Если у тебя есть время, конечно, – предложил он.
Вообще-то мы договорились с Рюичиро. что сегодня вечером я зайду к нему, но у меня в запасе было еще около часа.
– Часа вам хватит? – спросила я.
– Конечно-конечно, – поспешно ответил он.
Мне не очень хотелось встречаться с Лапшой, поэтому вместо того, чтобы пойти в мое любимое кафе, мы с Месмером завернули в маленькую пивную под открытым небом, которая находилась в двух шагах от станции.
Вечер только начался, и, кроме нас, за столиками почти никого не было. Но зато те, кто был, заказывали пиво не переставая, и одетые в дешевую униформу официанты с озабоченными лицами сновали туда-сюда, едва удерживая в руках огромные пивные кружки, полные золотистого напитка.
На фоне вечернего темно-синего неба, с которого уже почти сошла закатная краснота, высились, поблескивая огнями, небоскребы. Окружающий пейзаж напоминал пазл с недостающими частями в самой середине картинки.
Мы с Месмером выбрали наиболее удаленный от входа столик. Я не представляла, с чего начать разговор. Ёшио и Канамэ говорили об этом человеке очень неохотно, и я почти ничего о нем не знала. А то немногое, что знала, было явно не в его пользу.
К счастью, Месмер заговорил первым.
– Ты, наверное, слышала обо мне только плохое, – с грустной улыбкой сказал он.
– Ну, можно сказать и так. Но вообще-то и мой брат, и Лапша не очень охотно о вас рассказывали, поэтому я мало что знаю. Почти что ничего.
– Просто в какой-то момент я решил взять твоего брата с собой в Калифорнию. Кажется, именно тогда все и пошло наперекосяк. Они меня неправильно поняли.
– Ка… Калифорния? – опешила я.
Тут к нашему столу подошел официант с подносом, на котором стояли тяжеленные кружки с пивом и много маленьких тарелочек с зелеными бобовыми стручками. Мы с Месмером умолкли. Наверное, официант принял нас за начальника и подчиненную, которые скрывают от других работников фирмы свои отношения. Он поставил перед нами по кружке, водрузил на середину стола две тарелочки с закуской и пошел к следующему клиенту. Мы чокнулись и выпили за знакомство. Первое летнее пиво… Из огромной – преогромной кружки.
Воздух вокруг пах летом. Но это не было вечное лето Сайпана. В Токио все как-то скоротечнее – вместо лета лишь его тень. Она примешалась ко вкусу пива, к зелени листвы, она легла на мои оголенные руки, и, подняв глаза к небу, я вдруг заметила, как широко оно раскинулось над городом, заполнив собой промежутки между домами.
– Помнится, Лапша рассказывала мне, что вы собирались основать с моим братом новую религию. Вы об этом?
– Да-да. Именно об этом. Но ни о какой новой религии на самом деле и речи не было, – возмущенно сказал Месмер. – Откуда она это выкопала?! Я просто видел, что твоему брату трудно приспособиться к жизни в Японии, и предложил поехать туда, где жить ему будет гораздо легче.
– Но почему Калифорния?
– Там есть один научно – исследовательский институт, который занимается изучением паранормальных явлений и людей, обладающих сверхъестественными способностями, – таких как твой брат. Там работает команда отличных специалистов. Они разработали исследовательскую программу, и, если кто-то соглашается принять в этой программе участие, институт обеспечивает его жильем и всем необходимым. Это совсем непохоже на те ужасы, которые показывают в фильмах: закрытые бункеры, колючая проволока, строгий режим и так далее. И к религии это тоже не имеет никакого отношения. Просто научная программа, в рамках которой ты экспериментируешь со своими способностями, учишься определять собственные возможности. Вот я и подумал, что для твоего брата это идеальное место. Он не должен будет больше обращаться за поддержкой к тем, кто его не понимает. В общем, я хотел ему только добра…
– А вы принимали участие в этой программе? – спросила я.
– Да. Я довольно долго жил в Калифорнии, больше двадцати лет. Когда я был подростком, мой отец уехал в Америку работать и взял нас с мамой с собой. Так что можно сказать, что я вырос на том побережье. И между прочим, с Канамэ, ну, или с Лапшой, как ты ее называешь, я познакомился именно в этом институте. Она тоже была в программе.
– В первый раз об этом слышу, – сказала я.
– Насколько я могу судить, она не слишком счастлива оттого, что обладает сверхъестественными способностями. Мне кажется, она бы с удовольствием жила бы, как все обычные люди. К сожалению, в Калифорнии у нее начались осложнения – она была на грани психического срыва и решила уйти из программы. Я ушел вместе с ней, потому что не хотел отпускать ее в Японию одну. Мы приехали сюда несколько лет назад, и все это время жили в Токио. Она изо всех сил старается жить обычной жизнью, чтобы тот ужас, который она тогда пережила, не повторился снова. По правде говоря, ее паранормальные способности были связаны с очень печальными вещами…
– В каком смысле?
– Она тебе не рассказывала?
– Нет.
– Наверное, сейчас ей даже неприятно об этом вспоминать… Было время, когда она умела «слышать» мысли и чувства погибших людей и людей, пропавших без вести. То есть чувствовать то, что чувствовали они. Полиция обратилась к ней с просьбой принять участие в одном из расследований, и это ее подкосило. Она не выдержала мощного потока ментальной информации от уже мертвых или, что еще хуже, находящихся на грани смерти людей. В детстве она была гораздо восприимчивее к такого рода ощущениям, но по мере того, как она росла, ее способности становились все более ограниченными. Наверное, это было что-то вроде защитной реакции. В общем, когда она оправилась после нервного потрясения, она заявила, что окончательно потеряла свое умение «слышать» мертвых. Я не знаю, насколько это соответствовало действительности, но было очевидно, что она больше не хочет оставаться в институте и принимать участие в программе. Она довольно часто потом рассказывала мне, что чувствовала себя там неуютно, все время ощущала какое-то давление и так далее…
В принципе, я ее понимаю, потому что большинство участников проекта были помешаны на религиозном мистицизме и без конца спорили на всякие философские и теософские темы. Думаю, для нее это было очень утомительно.
– Я ничего этого не знала, – сказала я. Теперь понятно, почему Лапша пошла в университет так поздно. У нее были на это вполне веские причины.
– Месмер, расскажите мне теперь о ваших способностях, – попросила я. – Ведь не за красивые же глаза вас взяли в программу.
– Я могу гипнотизировать людей. По крайней мере, в институте я занимался развитием именно этой своей способности. Ты вообще знаешь, кто такой Месмер?