Амулет воинов пустыни
Шрифт:
— Теперь мне все понятно. Нам тоже хорошо известно, что честный человек должен исполнять свой обет, как бы трудно ему ни приходилось, — сказал Герольт, преисполненный глубокого уважения к бедуину. — Ты сказал, что сражался с эмиром. Как это произошло?
— Султаны мамелюков и их эмиры давно ведут с нами беспощадную борьбу. Ведь мы не можем подчиниться им так, как подчинились феллахи и другие оседлые люди. Мы скорее умрем, чем станем подданными чужеземцев! — гордо произнес Джамал Салехи. — Сколько я себя помню, столько и преследуют нас мамелюки. Мы постоянно воюем с египтянами, как они еще себя называют.
— А когда произошло сражение с войсками эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни?
— Меньше двух месяцев назад, — ответил бедуин. — Вместе со своим сыном эмир отправился к Сиве — большому оазису на северо-западе. Люди, живущие в тех местах, осмелились отказаться выплачивать ежегодную дань султану. В этом году султан повысил размер дани, и поэтому люди восстали. Мой род и некоторые другие племена бедуинов пришли им на помощь и отразили нападение мамелюков. Сражение было страшным и кровопролитным. Предводителем одного из отрядов султана был Мехмед, любимый сын эмира. Мой род сражался с этим высокомерным Мехмедом и его воинами. Мне, кроме того, выпала честь вступить в поединок с сыном эмира. На глазах Тюрана эль-Шавара Сабуни я вонзил клинок в грудь его сына.
— Так вот за что возненавидел тебя эмир!
— Наши люди поплатились за свою храбрость реками крови. Лишь немногим из нас удалось бежать, когда враг одержал над нами победу, — продолжал бедуин. — Но смерть на поле боя — ничто по сравнению с местью, которую придумал для меня эмир. И тем, что он не отомстил мне до конца, я обязан только тебе. Теперь я в долгу перед тобой.
Герольт помотал головой.
— Прошу тебя, не говори больше о долге! Ты уже отдал его тем, что предостерег нас от неверного пути и направил в Аль-Фаюм.
Слабая улыбка показалась на обветренном, впавшем лице Джамала Салехи.
— Твое великодушие делает тебе честь ровно настолько, насколько унижает меня.
Смущенный Герольт начал лихорадочно подбирать слова, чтобы достойно ответить на похвалы, но в этот момент внезапный толчок сотряс «Фахиту». Вместе с Джамалом Салехи Герольт упал на палубу.
— Проклятье! — крикнул Тарик.
Из каюты на палубу тут же выбежали Морис, Беатриса и Элоиза.
— Что случилось?
— Ничего такого, что нельзя было бы исправить силой наших мускулов, — успокоил девушек Мак-Айвор, глядя на мель под носом «Фахиты». — Принимаемся за работу, тамплиеры! — С этими словами шотландец прыгнул за борт.
Герольт и Морис отправились вслед за ним. Стоя в воде, рыцари втроем навалились на нос «Фахиты». Поскольку джерма не имела груза, вызволять ее из песка пришлось недолго.
Когда рыцари снова забрались на парусник, Герольт взял Мориса за рукав и отвел в сторону.
— Мне надо кое-что сказать тебе, — тихо произнес он.
— Неужели? — усмехнулся Морис.
— Я очень жалею о том, что обвинил тебя в нашем бичевании, — сказал Герольт. — С моей стороны это было неправильно. Действительно, никто не мог представить, что Махмуд так глупо себя поведет. И освободить Джамала Салехи, о которым мы еще ничего не знали, я предложил отчасти потому же — из-за своей гордыни. С бедуином нам просто повезло. Прости мне необдуманные слова, которые я произнес в приступе гнева. Надеюсь, ты примешь мои извинения, брат.
С этими словами Герольт протянул Морису руку.
Сумрачное лицо француза стало разглаживаться, когда Герольт еще только начал свою речь. А под конец на нем отразилось несказанное облегчение: после обмена колкостями в подвале эмира Морис был угнетен не меньше Герольта.
Морис схватил протянутую руку и крепко сжал ее.
— Хорошо, что ты напомнил мне о добродетелях тамплиера, — ответил он. — Если бы мы не освободили бедуина, потом меня бы загрызла совесть. Ладно, покончим с этим!
Вскоре после того как «Фахита» была освобождена из песчаных объятий речной мели, Беатриса и Элоиза снова отправились в каюту под палубой. Сестры, натерпевшиеся страха в последние часы и изнуренные неволей последних недель, остро нуждались в отдыхе. Чтобы погрузиться в глубокий сон, им оказалось достаточно прилечь на старую циновку, найденную под палубой.
Но мужчинам думать о сне не приходилось. Зная, что на Ниле их могут подстерегать опасности, особенно ночью, они по очереди дежурили на носу джермы, чтобы своевременно предупреждать рулевого о приближавшейся отмели. И все же джерма не раз задевала килем песчаное дно. К счастью, серьезных последствий это не повлекло, и остаток пути прошел без происшествий.
Джамал Салехи знал, что им предстоит провести в плавании не один час, поэтому он тоже время от времени засыпал. Но когда путники стали приближаться к цели, бедуин встал у борта и принялся рассматривать западный берег реки. Часа за два до начала рассвета он сообщил рыцарям, что пора искать место для высадки. Обычные путешественники могли бы проплыть вверх по течению еще пару фарсангов, чтобы подойти к пристани городка Аль-Васита. Но беглецам не следовало привлекать к себе внимание, пусть они даже и подошли бы к Аль-Васите затемно.
— Нам не стоит просто так оставлять джерму у берега, — сказал Герольт, когда Тарик мастерски завел «Фахиту» в небольшую удобную бухту на берегу.
— Конечно. Она должна исчезнуть бесследно. Нельзя оставлять свидетельства того, что мы отправились не к дельте, а вверх по реке, — согласился с ним Морис.
— Тогда затопим ее, — предложил Мак-Айвор. — Пары больших пробоин в днище этой старой посудины будет достаточно. Давайте только прежде свалим мачту. Я опущусь в трюм с лампой и начну там.