Шрифт:
Не кради
(Библия, Исход, глава 20, стих 15).
Глава первая. Григорий.
Последнее время я стал ловить себя на том, что страшно невзлюбил телефон. Возможно, это было связано с тем, что я прекрасно улавливал мысли звонивших мне людей – как оказалось, по телефонным проводам они тоже передаются. По большей части в них не было ничего особенного, но сама эта двойственность доходившей до меня информации чрезвычайно раздражала. Кроме того, вот уже
Звонок прозвучал в середине дня – я как раз приводил в порядок привезенные из Мексики бумаги, давно уже обещанные Станиславу Ивановичу. С большой неохотой оторвавшись от размеренного и успокаивающего занятия, я подошел к телефону. Оказалось, со мной желает побеседовать моя драгоценная мамуля. Ложная тревога! Хотя, опять же – приятного мало – наверняка будет пилить меня на предмет недостатка сыновней любви, или уговаривать навестить какую-нибудь из наших полупомешанных престарелых родственниц, или – и это самое худшее – начнет сватать мне очередную невесту – страшную, как смерть, дочурку одной из своих многочисленных подруг.
Опасения подтвердились на сто пятьдесят процентов: сначала мне пришлось выслушать жалобы матери на одинокую старость – сперва свою, потом – наших многочисленных тетушек, которых я, эгоист этакий, не навещал уже несколько месяцев, и – на закуску – предсказания одинокой старости уже для меня самого.
– Гриша! Ну, как же ты не понимаешь, ведь в сорок с гаком уже поздно будет – кто на тебя, дурня потасканного, позарится. А если и позарится, то вертихвостка какая-нибудь, прости Господи – останешься не только с носом, но еще и с рогами. А дети! Как ты с ними, подросшими, управляться будешь – в шестьдесят-то лет?! О себе не думаешь – о матери подумай, мне уж годов немало, могу и не дождаться внучат. А так хочется понянчить на старости лет. Кстати, у моей подруги, Софьи Андреевны, как раз дочка на выданье – красавица, загляденье просто…
Тяжелый приступ тоски навалился на мою многострадальную голову. Мамины представления о красоте сулили встречу с прыщавой малоподвижной девицей – серой, как мышка, и глупой, как пробка. А не поехать нельзя – обычные отговорки (загружен работой, готовлюсь к совещанию) в случаях, когда маму одолевал очередной приступ брачного гона, совершенно не годились. На все возражения у нее был готов стандартный ответ: «Работа подождет, семья – важнее!».
Неожиданно мне в голову пришла, как тогда показалось, спасительная мысль:
– Знаешь, мама, а у меня ведь уже есть невеста, просто еще не успел тебя обрадовать.
Материнский монолог прервался на полуслове – будто разбился о какую-то невидимую преграду. После томительной паузы, грозившей, как мне показалось, затянуться на неопределенное время, мать все-таки собралась с силами и выдавила из себя:
– Кто она такая, чем занимается?
– Работает в моей бывшей конторе.
– Хм, а ты не врешь часом?
– Что ты, мама, конечно же, нет!
Произнеся эту фразу, я непроизвольно начал вспоминать Милочку – именно такой, какой увидел ее в нашу последнюю встречу. Поразительно – ведь я мог и вовсе забыть о ней, если бы не этот неожиданный мамин наезд. Вспомнив необыкновенно ярко ее лицо, я сказал абсолютно искренне:
– Очень красивая девушка! Молоденькая…
Для того, чтобы представить себе реакцию моей матушки, использовать дар проникновения в чужие мысли не было нужды: и без него я ясно представил, как родительница недоверчиво поджала губы:
– Ну, – с вызовом процедила она, – и кем же работает твоя пассия?
– Секретарем.
– Так я и думала! Ты совсем распустился! Порядочную девушку найти не можешь – так спутался с какой-то секретуткой!
– Не «спутался», мама. И вовсе не с «какой-то секретуткой»! – обиделся я за Милочку, которая, несомненно, была порядочной девушкой. – Ее зовут Мила. Она работает у нас секретарем. Понимаешь – квалифицированным сек-ре-та-рем. И негоже вам, Галина Евстафьевна, в ваши-то лета использовать такую пошлую лексику по отношению к своей будущей невестке.
Мама прекрасно знала, что по имени-отчеству я величаю ее лишь в минуты крайнего раздражения, и тотчас переменила тон:
– Ладно, ладно, – миролюбиво защебетала она. – Ты уж не сердись на меня, сынок. Просто голова кругом от всех этих историй про нынешние нравы… Я надеюсь, что твоя избранница – вполне подходящая партия, и очень рада, что ты наконец-то нашел себе невесту. И знаешь… Это очень кстати! Я как раз собираюсь устроить небольшое семейное торжество, у тебя будет прекрасный повод меня навестить. С Милой.
«Боже! – мысленно простонал я. – Это что же такое делается! Из огня да в полымя! Только смотрин несуществующей невесты мне и не хватало!».
– А что за торжество? – осторожно поинтересовался я, надеясь, что мне удастся выдумать отговорку, чтобы избежать нежелательного визита.
– Да, – обиженно протянула мама, – хороший же у меня сын…
Эта ее фраза частенько становилась увертюрой перед длинными горестными рассуждениями на тему моего пренебрежения сыновним долгом, но на сей раз маме, видимо, было некогда, и она лишь скорбно заметила:
– Как ты мог забыть, что через три дня день свадьбы твоих родителей?!
– Ну, мама, – попытался я ее урезонить, – ведь отца давным-давно нет в живых! А день свадьбы – праздник, который отмечают при наличии обоих супругов. Что же это за торжество выйдет? Скорее, день поминовения – так на то есть совсем другая дата.
– Ты меня не учи! – категорично отрезала мать. – Я сама решаю, когда мне поминать твоего отца! Я всю жизнь его любила и осталась верна священным узам брака до сих пор! Так что для меня день свадьбы – день памяти нашей любви… А ты, между прочим, дитя этой любви, – с пафосом добавила она. – Неблагодарное, к сожалению, дитя.
Я понял, что спорить бесполезно.
– Хорошо, ма, я приду.
«Нет, все-таки женщины – это непредсказуемая и необъяснимая стихия, сражаться с которой просто невозможно. Остается только расслабиться и принять ее, как неизбежность, – подумал я. – Спорить с ними – все равно, что черпать воду решетом. Они живут в ином логическом пространстве, которое является понятным и важным только для них. Мужчине никогда не пробраться сквозь дебри их своеобразных умозаключений, поскольку строятся они не на соображениях разумности или необходимости, а лишь на сиюминутных эмоциях и иррациональных ощущениях. И вот на этой-то сомнительной почве женщины умудряются создавать целую собственную мировоззренческую систему, которой, видите ли, обязаны соответствовать все их близкие, независимо от того, хотят они этого или нет».