Амулет. Книга 2

Лединский Николай

«Что ж, – огорченно подумал я, – этого следовало ожидать. Я схожу с ума. Разве кошки могут думать?». Надеясь, что кошачьи мысли мне все-таки померещились, я присел рядом с Майкой, погладил золотистую шерстку. «Вот, теперь он подлизывается! – расслышал я сквозь довольное урчание. – Лучше бы еще сливок налил!». Не веря в реальность происходящего, я подлил в блюдце сливок. Майка, благодарно мурлыкнув, прильнула к вожделенному лакомству, но ее мысли продолжали звучать в моей голове: «Пра-а-авильно ты меня понимаешь. Наконец-то. А то одна морока с вами – никогда не знаете, что мне нужно, а что нет! Ладно, посмотрим, как дальше будет. А не понравится – обратно к матери твоей уеду, там жить буду. У нее питание хоть и попроще, зато постоянное».

Я еле сдержался, чтобы не возразить ей

что-нибудь вроде «Как тебе не стыдно! Я тебя всегда вовремя кормил!», но сообразил, что собираюсь разводить полемику с кошкой, и совсем приуныл. Этого мне только не хватало! Совсем съехала, видимо, моя хрупкая крыша – не выдержала перегрузок. Читать мысли людей, конечно, тоже несколько непривычно, но это, хотя бы, теоретически возможно и даже описано в научной литературе. Но читать мысли собственной кошки?! У которой, к слову сказать, их быть не должно – по крайней мере, мне об этом до сих пор ничего не было известно! Нет уж, увольте! Я метнулся к шкафу, достал свой спасительный «изоляционный галстук» и плотно застегнул его на шее. Воцарилась тишина – больше от Майки никаких сообщений не поступало. Избавившись от кошачьих откровений, я облегченно вздохнул и, прихватив Майку с собой, направился в комнату – впереди был целый день, который я благоразумно решил потратить на то, чтобы заняться, наконец, делами Стаса.

Впервые с момента нашего возвращения из Мексики я всерьез взялся за бумаги и, как ни странно, работа быстро увлекла меня, победив привычную лень. Подозреваю, что немалую роль в этом сыграло то обстоятельство, что я впервые после возвращения почувствовал себя в собственном доме спокойно и уверенно – рядом в кресле умиротворенно мурлыкала Майка, вопрос с маминой вечеринкой и «невестой» был решен, и казалось, что все в моей жизни постепенно налаживается, встает на свои места. Кроме… Но об этом пока думать не хотелось. Гораздо приятнее было осознание того, что наше сотрудничество со Стасом непременно будет продолжено, а, следовательно, о своем материальном благополучии я смогу не беспокоиться. Согреваемый этими (впрочем, не совсем бескорыстными) мыслями, я добросовестно просидел над документами весь день, сверяясь с законами, проводя экспертизу новых контрактов на соответствие требованиям руководства, словом, занимался обычной юридической рутиной. Лишь когда за окном сгустились сумерки, я почувствовал усталость в спине, блаженно потянулся и с чувством человека, честно потрудившегося и имеющего законное право на отдых, встал из-за стола и прошел на кухню, чтобы соорудить для себя нехитрый холостяцкий ужин.

Естественно, едва я поднялся со своего места, Майка мгновенно проснулась и пулей метнулась на кухню, заняв выжидательную позицию у блюдца. Усмехнувшись, я достал из холодильника сливки для нее, пару шницелей и замороженные овощи – для себя. Майка быстро расправилась со своим ужином, одобрительно мурлыкнула и отправилась в комнату – занимать законное место на диване. Я остался дожидаться, когда подрумянится мясо, а мысли, вытесненные сегодняшней работой, сами по себе вновь закрутились в моей голове:

«Хочу я этого, или нет, но игнорировать амулет и все, что с ним связано, мне, видимо, не удастся. Этот резиновый шнурок на шее – смешная попытка ослабить его влияние, не более того. Непостижимым и непредсказуемым образом я связан с этим наследством своего деда, а, значит, обречен – со Стасом или без него – мотаться по всему миру и собирать фрагменты амулета, до тех пор, пока он не восстановится во всей своей целостности. Или пока мои поиски не приведут меня к гибели… Это предрешено».

Такие выводы меня не радовали, но приходилось признать, что никакой иной альтернативы у меня нет. Что ж! Так тому и быть. В конце концов, надо иметь мудрость смириться с тем, чего не можешь изменить, а изменить путь амулета или прервать свою с ним связь я, конечно, был бессилен, поэтому решил относиться к своей дальнейшей судьбе философски. Поужинав, я тихонько заглянул в комнату и, убедившись, что Майка крепко заснула сытым сном, свернувшись калачиком на диване, снял с шеи «изоляцию» и улегся рядом с ней.

Кошка мирно спала. Ей снилась большая кастрюля, доверху наполненная жирными сливками.

Проснулся

я оттого, что в моей голове зазвучали кошачьи вопли: «Сколько можно дрыхнуть! Я голодна! Мне пора есть! Доставай сливки! Сли-и-ивки!». Самым простым способом избавиться от этих настойчивых требований было немедленное их удовлетворение, что я и сделал, по пути к холодильнику нацепив на шею резиновый галстук. Перспектива просыпаться под немые крики кошки каждый день меня совсем не радовала, но, с другой стороны, не могу же я носить свой ошейник круглые сутки?

– Может, договоримся? – обратился я к ней. – Я тебя кормлю вдоволь самой вкусной кошачьей пищей, а ты за это позволяешь мне выспаться и не требуешь еды с самого утра! А? Как тебе предложение?

Поскольку я уже успел нацепить «изоляцию», то мыслей Майки я не услышал, но ее реакция была красноречивей всяких слов – с независимым видом она принялась вылизывать свою лапу, делая вид, что совершенно меня не поняла.

– Вот ты, значит, как… Ладно, потом разберемся. Сегодня мне некогда с тобой возиться.

Возиться с кошкой, действительно, было некогда, поскольку именно сегодня мама ждала нас с Милой в гости. Хотя мы и были приглашены только к вечеру я, памятуя о своей патологической неспособности к сборам на торжественные приемы, решил заняться приготовлениями с самого утра. Мама терпеть не могла, когда я являлся пред светлые очи ее подруг в затрапезе – требовала обязательного строгого костюма, белой рубашки с галстуком, безупречной выбритости, сверкающих ботинок и тому подобных, на мой взгляд, совершенно излишних атрибутов в случае, когда речь идет о простых семейных посиделках. Но, поскольку спорить с родительницей в подобных случаях было себе дороже, я всякий раз повиновался и являлся к ней на торжества безукоризненно вычищенным, отпаренным, отглаженным и отутюженным. У меня даже имелся специальный наряд для визитов к ней – хранился на отдельной вешалке в шкафу. Его-то я первым делом и проинспектировал. Конечно! Оказалось, что с ним придется повозиться – укрепить пуговицу на пиджаке, отпарить брюки. С рубашкой, слава Богу, проблем не возникло, поскольку с мексиканских гонораров я прикупил себе не меньше дюжины, и теперь просто вынул одну из упаковки. Покончив с приготовлениями одежды, я освежился в душе, начистил ботинки и взглянул на часы. Так и есть! До назначенного времени оставалось не более трех часов, а ведь мне еще следовало встретиться с Милочкой. Нужно было поторапливаться. Я облачился в свою «униформу для торжеств», попытался повязать галстук поверх изоляционной ленты – ничего не выходило. Галстук некрасиво топорщился, лента выглядывала из-под рубашки. Черт! Как некстати! Вот уж чего мне совершенно не хотелось, так это выслушивать за столом мысли престарелых маминых подруг, да смущаться, улавливая романтические откровения Милы в мой адрес. Я еще немного повозился с костюмом, пытаясь перевязать галстук и спрятать ленту, но, убедившись, что все мои попытки тщетны, с сожалением снял «изоляцию».

«Что ж, придется потерпеть, – с горечью подумал я. – Прав был старый вождь – я не только хранитель амулета, но и его пленник. Ничего не поделаешь!».

Как всегда в минуты подобных сборов, время таяло стремительно, и когда я, наконец, ощутил себя в полной готовности, выяснилось, что встретить Милу я смогу, лишь помчавшись к ее дому на такси.

Я набрал номер ее телефона, и, извиняясь, попросил ждать меня у метро, ближайшего к дому моей матушки. К счастью, она ничуть не обиделась, как не обиделась и на те инструкции, которые я посчитал необходимым дать ей по поводу внешнего вида и манеры поведения на семейном торжестве. Или мне показалось, что не обиделась?

На всякий случай я решил встретить Милу с цветами – раз уж я не смог за ней заехать да еще, не ровен час, обидел своими глупыми наставлениями, хоть встречу, как подобает галантному кавалеру. В последний раз оглядев себя в зеркале, я пулей вылетел из квартиры, купил цветы и с опозданием на пятнадцать минут явился к метро «Гражданский проспект».

Издалека различив меня в толпе, Милочка бросилась ко мне навстречу и, оказавшись рядом, замерла в нерешительности, словно не зная – протянуть мне для приветствия руку или ограничиться простым кивком.