Анафема в десятый круг
Шрифт:
– Не в этом смысл. Смысл не в славе.
– глубокомысленно заявил фронтмэн, - Мы, если ты не понял, в славе купаемся, исключительно по ту сторону. По эту сторону, в повседневной жизни мы абсолютно бесславные мрачные задницы. Тебя например узнают? Узнают. Пусть и в рамках города, но до сих пор узнают. А что до меня… Любой из «Девятого круга», появится посреди Нью-Йорка средь бела дня, без всей этой мишуры, и что? Узнают его? Ничерта! А на сцене их знают, любят, поклоняются им. Они - кумиры, боги, мечта. Но не знает никто, кто они!
– И нахрена тогда спрашивается, становится чёртовой звездой, если так скрупулёзно скрывать это?
– недоумевал друг.
–
– невесело и как-то жестоко усмехнулся брюнет, - А я скажу тебе нахрена! Не так важно знает ли кто, что ты звезда или нет. Важнее, что я это знаю.
– на мгновение он поджал губы, - Знаю, что могу что-то поселить в сердцах, и они откликаются мне. Определение творца в бесконечности и обновлении, в движении и взаимодействии. Он должен питаться, дышать, давать плоды и развиваться. По этому определению то, что ты вкладываешь в души других людей - бесконечно живая материя. Она затрагивает всё: от разума, до плоти, выделяя продукт в виде мыслей, эмоций и энергии, она вдыхает воздух в человека или перехватывает у него дыхание. Эта материя растет в тебе, рождая всё новые и новые искры, которые распространяются, заражая по цепной реакции остальные носители, чтобы они производили свои собственные искры. Так в сердцах вспыхивает творческий огонь. Он сражается за территорию, любит и ненавидит, ранит и лечит. Иногда, глядя на людей, погруженных в свой ежедневный меркантильный быт, я думаю, что талант живее нас всех вместе взятых - умнее, искреннее, увереннее в себе и смелее в своих желаниях. Он не смиряется, не идет на компромиссы и не проходит мимо. Он действует. Талант существует. И он убивает, если не живёт, убивает творца изнутри.
Блондин оторопел от пламенной речи Француза, и окинул друга подозрительным взглядом.
– Слушай, ненавижу когда ты синий как Зелебоба, вещаешь так пафосно, тебе бы не рок-сцену качать, а писать сценарии к мыльным операм!
– рассмеялся издевательски Рэй, пихнув друга в плечо, - Нет, серьёзно! Мировая известность тебя более не устраивает, тебе что, мать твою, вселенскую подавай? Что за хрень с твоей головой? Всё ведь было шикарно! Ты был так воодушевлён этим! И всё шло как по маслу! Что стрясалось?!
– Знаешь, как это произошло? Это как… Евросоюз. Нас просто воткнули в уже существующие рамки, и дали ускорения, вот почему группа так скоро стала популярной. Но это только бизнес. Мы лишь эпатажная картинка. Без этой картинки, нас просто нет. Не существует.
– Но ты же говоришь это не важно!
– припомнил блондин, не без упрёка, - Слава не главное.
– Слава - нет. Признание - вот в чём смысл. Я собственно не потому здесь.
– И какой тогда чёрт тебя покусал?
– Я думал, что смогу и дальше так.
– признался он слишком поспешно, хладнокровно, словно ожидал вопроса слишком долго, - Но я ошибся. Dеsol'e (извиняюсь) за унылое патетичное дерьмо, но проклятый маскарад на вершине Вавилонской Башни, всё это притворство и инертность рвут меня на части, на мелкие чёртовы кусочки.
– Не притворство, а амплуа.
– поправил блондин.
– А разница-то? И то и другое - фарс. Но этот фарс, я по крайней мере в состоянии пережить.
– То есть, не в музыке дело что ли?
– Не в ней. И в ней тоже. Не знаю, как объяснить.
– сокрушился брюнет.
– Мне кажется я заигрался… я просто кажется исчерпал себя.
– Да ты обалдел что ли? Вы же только новый альбом начали! И что ты собираешь делать-то, ты можешь объяснить?
– спросил он стараясь не выдать своего шока.
– То же, что и делал последние годы.
–
– блондин похлопал друга по твёрдому плечу, - Не стыдно, при своём-то демоническом темно-княжьем имени, как барышня истерить, мм?
Брюнет отставил указательный палец.
– Ты не понял. Во первых: это имя не моё, это имя принадлежит лейблу. А во вторых: я вернусь позже.
– Чего?
– пару раз моргнув блондин сощурился, - Ты что надумал? Что за выкрутасы вообще? У тебя что долбанный ПМС?!
– Я просто… мне не удобно в той среде. Мне надо сменить обстановку, на время. Только так я делаю реально крутые вещи, понимаешь?
– ответил он с излишним придыханием.
Это звучало… ээ, странно. И не хорошо.
– Ты что реально прервёшь карьеру, и вернёшься в Россию?
– Я из неё и не уезжал. В некотором смысле.
Друг разочарованно покачал головой на это. «Франц и не подозревает о чём говорит, походу. Ну начерта? Он загубит карьеру. Испортит себе жизнь. Он сделает всё это одновременно, если спалится.»
– Зачем?
– снова спросил Рэй, - Как ты вообще себе это представляешь?
– Знаешь… я Славе, сказал ровно тоже самое однажды.
– произнёс он смотря в глаза, - Но всё закрутилось, завертелось. И тогда, я поверил, так почему ты не веришь?
– Я не… Да твою ж французску мать, Элл! Ты же не сможешь так! Не сможешь! Просто не вывезешь! Понимаешь? Слово такое есть - не-вы-ве-зешь! Падать с самой вершины Олимпа на землю и подниматься обратно. Ты хоть представляешь, что это за уровнь? Это грёбанная вершина музыкального мира, и ты уже на ней, на самом пике, и ты с неё свалишься к сраной эльфе, если возьмешься за это дерьмо! Да вам просто несказанно повезло, вы реально долбанные счастливчики, вам улыбнулась такая перспектива, о которой только мечтают! Это просто чёртова удача! Манна небесная! Такие чудеса случаются лишь раз в миллиард хреновых лет! В такие моменты люди реально верят в Бога!
– руки Рэя взлетели вверх, он был расстроен, озадачен, даже очень встревоженный за друга, - Если ты придурок, сейчас облажаешься, то ты всю последующую жизнь будешь в переходе бренчать!
– Не буду.
– возразил Элл и нахально улыбнулся, - Я - роскошный придурок. Я знаю, что я странный, я знаю. Мне это нужно. Нужно, иначе я не избавлюсь от этого тупого ощущения… - он запнувшись, потерял ухмылку, обеспокоено всматривался в серые глаза друга, - Мне нужно перенаправить это, пока оно убило меня к чертям.
– Ты что серьёзно просто возьмёшь и всё кинешь?
– спросил блондин с сожалением.
– Нет я конечно всё могу понять, но… Знаешь за двумя зайцами, как говорится… - произнёс друг многозначительно, - Ты не боишься, что спалишь контору, и всё всплывёт наружу? Хоть на секунду задумайся, какой будет небывалый скандал, долбанный удар по репутации и ты потеряешь всё! Мечту! Неужели тебе не страшно?
Брюнет замер, и медленно сомкнул глаза, делая глубокий вдох.
– Чертовски.
– выдохнул он, - Я чертовски боюсь, что опоздал. Слушай, ты случайно не в курсах где брат твой сейчас?
– задал он внезапный вопрос, распахнув глаза. Блондин растерялся.
– А он-то тебе зачем?
– Да так, забудь.
– Да, так?
– насторожился блондин. В парне словно переключатель какой, щёлкнул. Раз, и он уже оживился, хоть и странно и как-то нервно. Но словно и не было боли и мерцания в глазах лишь мгновение назад. Элл спешно пожал ему руку, в прощании.