Анализ фреймов. Эссе об организации повседневного опыта

Гофман Ирвинг

Вчера пять человек получили травмы, два человека — серьезные, в результате выезда потерявшей управление автомашины на заполненный пешеходами тротуар по улице Хейт-Эшбери. Водитель автомобиля, 23-летний Эд Гесс, проживающий на Коул-стрит, 615, был доставлен в полицию в состоянии, близком к истерике, где был составлен протокол об изъятии незарегистрированного оружия и порошка, похожего на сильный наркотик. «Я не мог затормозить, — кричал он. — Кругом были люди — четыре, шесть, восемь человек — но, видит бог, я не виноват».

По показаниям свидетелей, машина двигалась в западном направлении по Хэйт-стрит; миновав перекресток Хэйт-стрит и Масонского авеню, переехала бордюр, врезалась в витрину супермаркета «Нью Лайт» и метров пятнадцать прошла юзом по тротуару.

«Я не хотел сбивать их, — всхлипывал Гесс, — но они были всюду вокруг меня — слева, справа, кругом» [130] .

130

San Francisco Chronicle. 1968. April 19.

Заметим, что трюк имеет место там, где мы знаем, что можем утратить контроль над событиями и даже немного способствуем этому, а промахи и неурядицы происходят тогда, когда все вроде бы идет гладко и не надо стараться сохранить контроль, но тем не менее контроль теряется [131] .

Соответствующий локус контроля, выражающийся в управлении действием, предусматривает и возможные неудачи, а также содержит предположение о различии типов действия. В некоторых действиях мы видим только работу органов тела, например, когда протираем глаз, зажигаем спичку, шнуруем ботинки, несем поднос. Другие действия как бы продолжают действия наших органов, например вождение автомобиля, разравнивание лужайки граблями или использование отвертки. Наконец, имеются действия, которые начинаются с телесных действий или с их «продолжений» и завершаются

вполне ощутимым результатом, выходящим за пределы первоначального контроля, например, когда мяч, жвачка или ракета завершают свой полет там, куда их нацелили. Предполагается, что в процессе ранней социализации вырабатываются навыки первого рода, вторичная социализация — особенно профессиональная подготовка — обеспечивает формирование второго и третьего типов действия. Заметим, что одним из следствий этой обучающей программы является трансформация мира в такое место, которым можно непосредственно управлять и которое поддается пониманию в терминах системы социальных фреймов. В самом деле, взрослые горожане могут на протяжении длительного времени ни разу не потерять контроля над своим телом, ни разу не столкнуться с непредвиденным изменением среды, природный мир полностью подчинен общественному и частному контролю. Горожане начинают заниматься различными видами спорта, катанием на коньках, лыжах, серфингом, верховой ездой, которые позволяют детям и взрослым вновь восстановить контроль над телом посредством достаточно трудных продолжений телесных действий. Повторение ранних достижений во взрослом возрасте, сопровождаемое постоянными промахами, уже в особом, игровом, контексте, способствует преодолению страха, присущего праздным классам. Вполне прозрачен замысел выступлений Лаурела и Харди [132] , он заключается как раз в том, чтобы показать массовую никчемность и беспомощность, где даже головокружительные аттракционы в парках позволяют посетителям терять контроль над собой при полностью контролируемой ситуации.

131

Обучение каким-либо навыкам почти всегда включает период частых оплошностей, но иногда оплошности допускают и подготовленные люди. Можно привести пример опасной ситуации, типичной для капитана на мостике судна. При подходе корабля к пристани или маневрировании вблизи другого корабля особым шиком считается разворот с элегантным кормовым следом — свидетельство мастерства судоводителя — и это видно отовсюду. Немаловажно и то обстоятельство, что судно — штука неповоротливая и плохо управляется, на воде трудно определять дистанцию. Возможны незнакомство капитана с акваторией порта и необходимость текущей радиосвязи между судами. Добавим к этому жизни находящихся на борту людей, стоимость судна и его груза, и можно будет получить некоторое представление о том напряжении, в котором постоянно находится капитан, рискуя неожиданно «потерять ориентацию» и утратить контроль над происходящим. Недаром морская дисциплина — своего рода цирк с очень строгими правилами — объясняется предосторожностями против случайных происшествий. О судоводительских обычаях я прочитал в неопубликованной рукописи Дэвида Кука: Cook D. Public order in the U.S. Navy. University of Pennsylvania, 1969.

132

Лаурел и Харди — Артур Стэнли Джефферсон (1890–1965) и Оливер Норвел Харди (1892–1957) — знаменитые американские киноактеры, комедийный дуэт. — Прим ред.

4. Рассмотрим такой фактор организации опыта как «случайное происшествие» (fortuitousness), которое означает, что событие начинает рассматриваться как возникшее непреднамеренно. Человек, тщательно планирующий свои действия, сталкивается с естественным ходом событий, которого он не мог предвидеть, и получает соответствующие результаты. Два человека или более двух человек, не зависимые и не ориентирующиеся друг на друга, полностью управляют своими действиями в одиночку, однако их совместные действия приводят к непредвиденному событию — они получают такой результат, несмотря на то, что каждый из них полностью контролирует свой личный вклад в общее дело. Мы говорим здесь о случайностях, совпадениях, везении и невезении, несчастных случаях и т. п. Поскольку в данном случае ответственность ни на кого не возлагается, каждый руководствуется своей природной системой фреймов, в то время как под воздействием естественных сил находятся социально управляемые действия. Заметим, что случайные последствия могут восприниматься как желательные и как нежелательные. Приведу пример нежелательных последствий.

Амман, Иордания. Трагически закончилась вчера для одного из палестинских бойцов церемония салюта. Он был убит шальной пулей, когда его подразделение произвело залп из автоматов во время похорон погибших в результате израильской бомбардировки в воскресенье [133] .

Понятие случайного происшествия довольно неопределенно, во всяком случае, те, кто его использует в целях расчета, обычно сомневаются в своих решениях или, по крайней мере, допускают такие сомнения со стороны других. Эта неопределенность становится особенно очевидной, когда случайное совпадение обстоятельств, связанных с одним и тем же предметом, человеком или категорией людей, повторяется два или три раза [134] . По этой же причине трудно не наделить смыслом случай, когда везение или неудача все время выпадают на долю той пресловутой категории людей, которая состоит из одного члена.

133

San Francisco Chronicle. 1968. August 6.

134

В одной из своих статей Ролан Барт пишет: «Здесь мы сталкиваемся со вторым типом отношения, которое иногда артикулирует структуру fait-divers — отношение совпадения. Главным образом, это — слишком невероятное для простого совпадения повторение события: одну и ту же алмазную брошь крадут три раза кряду, какая-то горничная выигрывает в лотерею каждый раз, когда покупает билет, и т. д. Почему? Повторение всегда побуждает нас искать неизвестную причину, ибо в обыденном представлении случайность распределяется равномерно и никогда не повторяется: шанс изменчив. А если события повторяются, то тем самым подается некий знак; повторить — значит придать смысл…». См.: Baithes R. Structure of the fait-divers // Baithes R. Critical essays. Evanston, Ill.: Northwestern Univeisity Press, 1972. p. 191. Некоторые эмпирические данные приводятся в статье Рю Бухера: «Кажется, здесь возникает тема ущербности социальной организации. Каждый из нас принадлежит ко многим пересекающимся категориям, членство в которых определяется наличием одного и более общих признаков. Если кому-то из нескольких известных нам людей сопутствует удача или, наоборот, их преследует невезение, то и мы и они будем искать объяснение в общих для них признаках, особенно в тех, которые отличают их от других людей. Если объем категории окажется достаточно велик, — как это было во времена, когда разыскивали бостонского серийного убийцу, — население может разбежаться». См.: Bucher R. Blame and hostility in disaster // American Journal of Sociology. 1957. vol. LXII. p. 469.

Понятия «промах» и «случайное происшествие» имеют важное космологическое значение. Если мы верим, что весь мир целиком можно воспринимать или как естественные события, или как целенаправленные действия и что всякое событие можно легко отнести к одной либо другой категории, становится ясно, что надо искать средства преодоления неопределенностей. Выработанные культурой понятия «промах» и «случайность» нужны для того, чтобы осмыслить события, которые в противном случае представляли бы серьезное затруднение для анализа.

5. В заключение обратим наше внимание на сегрегацию, выражаемую посредством «неловкости» и шуток. Как будет показано далее, используя официально принятые схемы интерпретации, люди способны полностью распознавать то, что они видят. Но эта способность имеет свои пределы. Некоторые эффекты распознавания переносятся из одной перспективы, обеспечивающей свободное восприятие событий, в перспективу совершенно иную, применяемую в официальном порядке. Пожалуй, лучше всего описано медленное и трудное становление права медиков на обследование обнаженного тела в рамках естественной, а не социальной перспективы. Так, в Британии роды стали более безопасными только в конце XVIII века благодаря тщательному акушерскому осмотру в незатемненной смотровой; а если роды принимал врач-мужчина, роженицу уже было не обязательно накрывать одеялом [135] .

135

См.: Fryer P. Mrs. Grundy: Studies in English prudery. London: Dennis Dobson, 1963. Глава 17 «Раболепствующий акушер». p. 167–170. Это не значит, что на Западе распространялся обычай рассматривать медосмотры в натуралистической перспективе, а лечение — как чисто инструментальное, «физикалистское» обращение с человеческим телом. У нас нет больше рабства, поэтому можно предположить, что никто не будет терпеть равнодушного ощупывания, описанного в книге Г. Николсона: «Торговцы рабами с острова Делос, или мангоны, державшие рынок рабов у храма Кастора в Риме, показывали свой товар так, как коннозаводчики показывают лошадей, позволяя покупателям обследовать зубы и мышцы животных, беря их под уздцы и демонстрируя шаг. Раб выставлялся на продажу в деревянной клетке, его ноги были намазаны белилами, а на шее висела табличка с указанием цены и полезных качеств». См.: Nicolson H. Good behaviour. London: Constable & Со, 1955. p. 63. В любом случае надо понять, что разрешение обращаться

с собой как с объектом есть особая форма поведения, разве что пассивная. Когда людей гримируют за кулисами, когда с них снимают мерки портные, когда их ощупывают врачи, они ведут себя именно так. Когда их просят, они принимают разные позы, поддерживают пустой разговор, но за этим стоит общепринятое понимание того, как надо себя вести, когда ты — просто тело.

Гинекологический осмотр даже сегодня вызывает определенную озабоченность: предпринимаются специальные усилия, чтобы оснастить процедуру соответствующей лексикой и действиями, позволяющими контролировать сексуальное прочтение ситуации [136] . С аналогичной трудностью сталкивались те, кому доводилось делать искусственное дыхание; контакт рот в рот нелегко дифференцировать от смысла, который принято вкладывать в это действие [137] . Точно так же мы позволяем ортопедам и продавцам обувных магазинов прикасаться к нашим ногам, но для этого мы стараемся исключить все привнесенные сюда смысловые контаминации. Представим себе сенсея, инструктора карате, который инструментально, как врач, ощупывает узловые точки на теле принявших определенные позиции учеников, чтобы определить, правильно ли напряжены мышцы. Границы подобного физикалистского фрейма обнаруживаются, когда в секции появляются девушки:

136

Инсценировка гинекологического осмотра, поддерживающая несексуальную интерпретацию, подробно описана в статье Дж. М. Хенслина и М.А. Биггс. См.: Henslin J.M., Biggs M.А. Dramaturgical desexualization: The sociology of the vaginal examination // Studies in the Sociology of Sex / Ed. by J.M. Henslin. New York: Appleton-Century-Crofts, 1971. p. 243–272. Полезную трактовку этой темы можно найти также в статье Джоан Эмерсон. Она доказывает, что, хотя шутки во время гинекологического осмотра могут показаться слишком прямолинейными намеками на запретные темы, другие, более тонкие, средства позволяют участникам (и обязывают их) воздать должное немедицинским материям (например, «женской скромности»). Особенно интересен в этом отношении раздел об одновременной множественности «Я»-концепций. Статья Эмерсон весьма кстати напоминает нам, что применение одной схемы предполагает временное переключение в другую схему и никогда полностью не устраняет иного прочтения ситуации — скорее всего, дело обстоит именно так. См.: Emerson J.P. Behavior in private places: Sustaining definitions of reality in gynecological examinations // Recent Sociology / Ed. by H.P. Dreitzel. New York: Macmillan, 1970. № 2. p. 74–97.

137

См., например, статью Мориса Линдена: Linden M.E. Some psychological aspects of rescue breathing // American Journal of Nursing. 1960. vol. LX. p. 971–974.

Когда сенсей обходит группу, чтобы проверить «стойку», он трогает зад и мышцы бедер. К нам он не прикасается. После трех месяцев занятий он наконец-то потрогал попки только у пятнадцатилетних, а женщин постарше избегает как заразы. Ясно, что 25-летний сенсей не может не смотреть на нас как на женщин, которых можно трогать с одной и только с одной целью [138] .

Очевидно, что человеческое тело и прикосновения к нему играют заметную роль в поддержании фреймов, равно как различные отправления тела и нечаянные движения создают напряженные ситуации пограничного характера [139] . Кажется, что тело все время выступает в качестве ресурса, который необходимо использовать в рамках только одной базовой системы фреймов. Кажется неизбежным, что мы всегда сумеем отличить, скажем, взмах рукой таксисту от дружеского приветствия, а эти движения отличим от отгона мух и разгона кровообращения. Кажется, что способность к различению связана с тем, что каждое событие непременно является элементом целостного потока событий и каждый поток составной частью входит в особую систему фреймов. Так происходит в западных обществах, так, наверно, происходит и во всех остальных [140] .

138

См. публикацию Сюзан Паскаль и соавторов: Pascale S., et al. Self-defense for women // Sisterhood is powerful / Ed. by R. Morgan. New York: Random House; Vintage Books, 1970. p. 474.

139

В книге Мэри Дуглас «Чистота и опасность» имеется следующее рассуждение: «Теперь мы подошли к обсуждению главного вопроса. Почему отправления тела символизируют опасность и власть? Почему думают, что стать колдуном можно лишь через кровопролитие, инцест или людоедство? Почему думают, что искусство колдовства, заключающееся, главным образом, в умении манипулировать различными силами, сосредоточено на границах человеческого тела? Почему думают, что границы тела наделены особенной властью и представляют опасность? Во-вторых, все границы таят опасность. Если они как-нибудь передвигаются, изменяется форма жизненного опыта. Всякая структура идей уязвима в пограничных областях. Поэтому мы должны ожидать, что отверстия тела должны символизировать особенно уязвимые его места. Все, что испускают эти отверстия, имеет явно пограничный характер. Слюна, кровь, молоко, моча, фекалии и слезы самим своим истечением пересекают границу тела. Сюда же относится телесная оболочка: кожа, ногти, срезанные волосы и пот. Ошибочно рассматривать границы тела в отрыве от других границ. Нет оснований отдавать первенство отношению индивида к собственному телу и его эмоциональному опыту перед его культурным и социальным опытом. В этом ключ к объяснению того, почему различные аспекты тела по-разному трактуются в ритуалах разных народов мира. В одних культурах менструации боятся, ибо видят в ней сигнал смертельной опасности; в других — ничего подобного нет… В одних культурах отбросы являются предметом каждодневной заботы, в других — ничего подобного нет. В одних культурах к экскрементам относятся с опаской, в других — шутливо. В Индии вареная пища и слюна рассматриваются как грязь, а бушмены прямо изо рта вынимают обильно смоченные слюной дынные семена, чтобы прокалить их для еды».

См.: Douglas M. Purity and danger. London: Routledge & Kegan Paul, 1966. p. 120–121. [Русский перевод: Дуглас М. Чистота и опасность: анализ представлений об осквернении и табу / Пер. с англ. Р.Г. Громовой; под ред. С.П. Баньковской; вст. ст. и комм. С.П. Баньковской. М.: Канон-пресс-Ц, Кучково поле, 2000. — Прим. ред.]

140

Примером может послужить одна из этнических общностей островов Борнео. Взять под руку, обнять за шею друга или родственника того же пола вне определенных отношений инцеста — эти действия предназначены для установления границ дозволенных тактильных контактов в ситуациях социального действия. Влюбленные регулярно обозначают свой статус, гуляя на публике, обнявшись за талию. Для членов общины, которые не являются ни близкими родственниками, ни близкими друзьями, ни любовниками, подобная фамильярность недопустима, поскольку все эти формы поведения обозначают возможность близкого тактильного контакта. Прикосновения к телу допускаются между не состоящими в браке взрослыми представителями противоположных полов при обряде прорицания и исцеления колдуньей тяжелых больных. Во время прорицания и исцеления колдунья жестким пальпированием туловища и конечностей устанавливает местоположение болезни. При этом она, как правило, избегает зон, имеющих сексуальный смысл. Передача политической власти новому поколению через тактильные контакты не практикуется, хотя ритуально-магическая формула передачи чудодейственной силы старой колдуньи девочке-ученице может включать рукопожатие как символ того, что передача власти состоялась. См.: Williams T.R. Cultural structuring of tactile experience in a Borneo society // American Anthropologist. 1966. vol. LXVW. p. 33–34.

IV

Здесь нужно подчеркнуть одно общее положение. Первичные схемы фреймов, естественная и социальная, разделяемые нами как членами общества, оказывают влияние не только на непосредственных участников деятельности; сторонние наблюдатели так же глубоко вовлечены в эти схемы. По всей вероятности, мы не сможем бросить даже мимолетный взгляд на происходящее, чтобы не применить какую-нибудь интерпретационную схему, с помощью которой строятся предположения о предшествующих событиях и ожидания того, что произойдет сейчас. Готовность только взглянуть на что-либо и тут же перенести взор на другие предметы обусловлена вовсе не недостатком внимания; наоборот, сам беглый взгляд возможен лишь благодаря мгновенному подтверждению действенности упреждающей перспективы. То обстоятельство, что мотивационный контекст события значим для других людей, является обоснованием мотивационного контекста события и для нас. Если так, то даже поверхностное впечатление более глубоко проникает в смысл происходящего, чем кажется на первый взгляд.

Бергсон приходит к аналогичному выводу в своем виртуозном эссе «Смех»: «Будет комическим всякий распорядок действий и событий, который дает нам внедренные друг в друга иллюзии жизни и ясное впечатление о механическом устройстве» [141] .

«Косность, автоматизм, рассеянность, неприспособленность к обществу — все это тесно между собой связано и из всего этого складывается комический характер» [142] .

141

См.: Bergson H. Laughter / Transi, by С. Brereton, F. Rothwell. London: Macmillan, 1911. [Русский перевод: Бергсон A. Смех. M.: Искусство, 1992. c. 48. — Прим. ред.]

142

Там же. c. 93.