Аналогичный мир - 4
Шрифт:
— Не везёт в картах, везёт в любви, — старательно выговорил Гуго.
— Не жалуюсь, — рассмеялся Виктор и встал. — Капитолина Алексеевна, спасибо, чай необыкновенный. Пойду пройдусь перед сном. Гуго, за компанию?
— Хорошо, — встал и Гуго. — Большое спасибо.
Громового Камня не позвали, но он понимал, что это и от уважения к его хромоте, и от знания, что он только пришёл и не ужинал.
— Ещё чаю, Гриша, — предложила Капитолина Алексеевна и, когда он кивнул, взяла у него чашку и громко, но без крика позвала: —
— Ладно, — откликнулась с улицы Липочка. — Сейчас.
Но когда она вошла, Громовой Камень уже допивал вторую чашку с плюшкой.
— Большое спасибо, Капитолина Алексеевна, — встал Громовой Камень. — И спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Гриша, — приветливо попрощалась с ним Капитолина Алексеевна.
— Спокойной ночи, — сказала и Липочка.
Она явно хотела его о чём-то спросить и не решалась, но Громовой Камень не собирался ей помогать и, не заметив её желания, вышел.
— Липочка, — услышал он уже за спиной, — давай, посуду убрать надо.
— Да ладно, мама, сейчас.
Когда неровные шаги затихли и хлопнула дверь комнаты Громового Камня, Липочка сбросила на диван платок и налила в полоскательницу горячей воды из самовара.
— Мам, — шёпотом позвала она. — А он не пьяный пришёл, ты не заметила?
Капитолина Алексеевна строго посмотрела на неё, но ответила:
— Если и выпил, то немного. И вёл себя нормально.
— Угу, — Липочка старательно обмывала чашку Громового Камня. — Индейцы все пьяницы. Вот как запьёт он…
— Когда запьёт, тогда и будем думать, — сердито ответила Капитолина Алексеевна. — И не копайся. Два блюдца полчаса полощешь.
Липочка обиженно надула губы, но промолчала. В субботу в Культурном Центре танцевальный вечер, по билетам. На билет, на буфет и на «бантики» — это же просить придётся. И ссориться с матерью накануне такого разговора совсем глупо. А о наряде надо серьёзно подумать, это ж не в старый город, к берёзам сбегать, под гармошку потоптаться, тут культура нужна, так что… Липочка вздохнула и покосилась на мать. Ладно, завтра с утра поможет Ефимовне и весь низ уберёт, тогда мама точно позволит.
Мария стояла у окна, рассматривая быстро темнеющий сад. Ну вот, вот и всё, нет, она ни о чём не жалеет, всё получилось даже лучше, чем она ожидала, могла ожидать. И больница оказалась нестрашной, и самое главное — с мужем уладилось. Почти уладилось. Доктор Ваня уговорил дать телеграмму, помог сочинить, а деньги дал Михаил. Сказал, что в долг. Ну, с Михаилом она сама сочтётся, он свой, всё понимает, а с мужем…
…В кабинете у доктора Вани всегда светло и спокойно.
— А если он приедет?
— Поговоришь с ним, — доктор Ваня смотрит на неё серьёзно, без насмешки. — Всё объяснишь.
— Нет, нет…
— Я помогу.
— А… а может, вы с ним поговорите, — с надеждой просит она.
Доктор Ваня улыбается.
— Поговорю,
Она кивает. Спорить с доктором Ваней или не слушаться его невозможно…
…Мария вздохнула и отошла от окна. Темно уже совсем, надо ложиться спать. У неё отдельная комната, с уборной и душем, называется — бокс. Смешное название. И совсем не похоже на камеру. Ну, ночь уже, пора ложиться.
Свет она включать не стала: занавесок нет, мало ли кто в саду окажется и увидит, а голышом походить тоже хочется, привычней так.
Мария быстро привела себя в порядок, откинула одеяло и легла, прикрыв только ноги. Тепло же, и не давит. Ну вот, ещё день прошёл. Завтра… завтра самое страшное — гинеколог. Он одного названия всё внутри дрожит. Да ещё и женщина. Женщина-врач — хуже этого ничего не было. Хотя здесь… здесь, может, и по-другому. Доктор Ваня обещал пойти с ней. Странно: беляк, а как всё понимает. И не расспрашивает особо, а ты сама всё ему рассказываешь.
Она вздохнула и потянулась, закинув руки за голову. Может, и вправду обойдётся. Михаил говорил, что врачи здесь другие. И остальные парни, и элы, и джи… Может, и не врали. Кто её уже смотрел, больно не сделали, ни один, и не лапали, тоже ни один. Но гинеколог — это совсем другое. Хотя… что ей, перегоревшей, могут сделать? Только убить. Всё остальное — уже пустяки, да и неважно это. Степана жалко, он ей зла не хотел, если и обижал, то по незнанию. И она его… тоже не со зла. Он её, можно сказать, из смерти вытащил, а потом… хозяйка она никакая. Стирка, готовка — всему учиться пришлось. Степан терпел, учил, злился, конечно, но не гнал. Она старалась как могла, хорошо ещё, что Степан на работе уставал и не каждую ночь лез.
Мария снова вздохнула и уже закрыла глаза, когда послышались лёгкие скользящие шаги. Ближе, ближе… замерли у двери. Уже догадываясь, кто это, Мария приподнялась на локте и позвала по-английски.
— Это ты? Заходи.
— Да, я, — так же по-английски ответил, входя, Майкл. — Не спишь ещё?
— Нет, — улыбнулась Мария.
Её улыбка блеснула в темноте, и Майкл пошёл на эту улыбку, как на свет. Он был в белом халате и шапочке, и Мария спросила:
— Работаешь сегодня?
— Да, дежурю, вот отпросился, держи, — он полез под халат и вытащил большое яблоко.
— Оу! — тихо засмеялась Мария. — Спасибо. Ты садись. Тебя на сколько отпустили?
— Успею, — усмехнулся Майкл.
Мария покатала в ладонях яблоко, понюхала.
— Ты как? — тихо спросил Майкл. — В порядке?
— Да, — кивнула Мария. — А ты?
— У меня всегда порядок, — буркнул Майкл.
Он сам не понимал, что с ним, вернее, не хотел понимать, и потому срывался. Мария снова засмеялась и вздохнула.
— Мне завтра к гинекологу идти.
— Это доктор Барби? Варвара Виссарионовна? — уточнил майкл. — Не бойся, она добрая.