Аналогичный мир
Шрифт:
Эркин медленно потянулся, пробуя суставы, осторожно повернулся на левый бок. Но привычка лежать только на спине — ещё в питомнике вбивали — была сильнее. В постели на боку — это когда работаешь. Но тело слушается, это главное, и он снова вытянулся, довольный, и уже забыв про разбудившие его голоса.
Женя уходила на целый день, и потому утро выдалось вдвойне хлопотливым. Накормив Алису и Эркина, она ещё раз повторила им все наказы, особо Эркину, чтобы не вставал.
— Сердце после жара сорвать легче лёгкого, — внушала она.
Он молча
— Алиса, на улицу без меня ни ногой. Дома играй.
— Ага, — вздохнула Алиса.
— Эркин, — и уже по-английски, — присмотри за ней, ладно? — и по-русски, — будь послушной девочкой, и мама тебе кое-что принесёт.
И, чмокнув на прощание обоих, убежала.
Двойная смена — это контора, пробежка по магазинам, ещё одна контора и возвращение домой уже ночью на подгибающихся от усталости ногах и с гудящей от голосов и треска машинок головой. А завтра снова с утра. Но вторая работа давала возможность перекрутиться и даже побаловать Алису. Благо, там платили сдельно и каждый раз. Как всегда, в такой день Женя с утра заводила себя. Чтобы на весь день хватило.
И сегодня она быстро и чётко печатала, обсуждая появление в магазине старого Саймона консервов с Русской Территории. Кто бы мог подумать, что старый Саймон, этот рьяный поборник Чистоты-Расы-Во-Всём, первым заключит контракт с русскими, у которых, как всем известно, нет Расовой Гордости?! Но Саймон ради выгоды негра публично поцелует. Что тоже всем известно. Консервы мясные и, говорят, неплохие.
— Но слишком жирные! — заявила Этель.
— Жир тоже можно использовать! — возразила Ирэн. — Рациональность везде нужна.
— И потом, — затараторила Майра, — русские распустили рабов, пусть теперь нас и кормят.
Все с ней согласились.
Самооборона вчера перепилась и всю ночь шаталась по городу с песнями. Но песнями и ограничились, а на песни, говорят, комендатура не реагирует, и хоть так «Белую гордость» послушать. Общее кафе теперь самое модное место, а Крюгер открывает в своем ресторане Русский зал. Ну конечно, первый страх прошёл, комендатура не мешает жить, приходится подстраиваться.
— Джен, сходим к Крюгеру?
— Слишком дорого, Рози, — весело ответила Женя.
Она всегда о своей бедности говорила весело. Чтоб не думали, что она просит помощи.
— Ну конечно, — засмеялась Этель, — русскую кухню вы и сами знаете, ведь так, Джен?
— Конечно, — поддержала Майра.
— А в цветочном Эйбрунса появились махровые гвоздики.
— Настоящие махровые?
— Да, прямо шар на стебельке.
— И стоят, конечно, целое состояние.
— Но красивы, ах, как красивы.
Трескотня голосов и машинок преследовала Женю и в её стремительном беге за покупками. Слава богу, война кончилась, очередей стало заметно меньше, а денег ей всё равно никогда не хватало. И налетев на доктора Айзека, она даже не сразу поняла, что встреча, кажется, была не случайной.
— Добрый день, Женечка. Как ваши успехи в фармакопее? — заговорил он по-русски.
Женя
— Осложнений никаких не было? — и не понять, то ли спрашивает, то ли утверждает.
Смеющиеся глаза доктора помогли ей справиться с волнением.
— Да, спасибо, добрый день, — выпалила она всё сразу и светски добавила, — ваши советы мне очень помогли.
— Рад слышать, Женечка, рад за вас. И вот ещё что. Я старый человек, Женечка, одинокий. Мне и так хватает, а вам пригодится.
Из докторского саквояжа как бы сам собой появился аккуратный свёрток и как-то очень легко перелетел в её сумку и исчез под продуктами. Доктор проделал это с такой ловкостью и быстротой, какой Женя от него никак не ожидала.
— Но… но мне, право, неудобно…
— Неудобно, Женечка, сидя под столом, штаны, извините, через голову надевать. Я же один, Миша мой погиб, жена умерла, внуков нет. А сейчас всё так дорого, и хлопоты вам эти ни к чему. Только лишние разговоры пойдут. Так что всё нормально.
Женя оторопело хлопала глазами. О чём он говорит, какие хлопоты?! А доктор уже попрощался и удалился, озабоченно поглядывая на небо. Женя тоже посмотрела на быстро темнеющее небо, потом на часы и, ахнув, побежала на работу. А разговор с доктором ушёл куда-то вглубь. Дома она достанет, развернёт таинственный свёрток и уже тогда посмотрит и всё обдумает. А пока не до того. Успеть бы в контору до дождя. Утро было хорошее, и день солнечный, а сейчас — пожалуйста! Вот-вот хлынет.
На этот раз Эркину сразу заснуть не удалось. Алиса твёрдо решила вознаградить себя за три дня молчания и после ухода Жени подтащила к кровати стул и уселась на него. Эркин только вздохнул, но сопротивляться не стал.
Однако это оказалось легче, чем он ожидал. Алиса больше говорила сама, вполне удовлетворяясь тем, что он её слушает, и его краткими редкими ответами. А Эркин и не подозревал, сколько интересного можно узнать из детской болтовни. Говорила Алиса по-английски чисто, только изредка вставляя незнакомые ему, видимо, русские слова, но об их смысле можно было догадаться. Выговорившись, Алиса посмотрела на него, как-то смешно склонив голову набок, и вынесла решение.
— Ты хороший. Ты слушаешь. Маме всегда некогда, а во дворе со мной не разговаривают. Потому что я недоказанная. И ещё незаконная. А это очень плохо.
Она ждала его ответа, но он не знал, что сказать, и попытался дипломатично уйти в сторону.
— А у мамы ты спрашивала?
— Не, — замотала головой Алиса. — Она однажды услышала, как обо мне так говорят, и потом долго плакала. Я и не спрашиваю. А ты знаешь? Это плохо, ну, быть недоказанной?
— Нет, — резко ответил Эркин и, помолчав, осторожно сказал. — Ты хорошая девочка. А что другие говорят, просто не слушай.
У Алисы белая кожа, голубые глаза, светлые прямые и тонкие волосы, но она совсем, совсем не похожа на ту маленькую белую стерву из имения. Это ему только в бреду могло привидеться.