Анатомия Комплексов
Шрифт:
— Я дойду одна, вы только скажите, куда…
Тщетно. Мужчина уже приступил к сборам: начал крепить к ремням носитель, дестабилизатор, стилеты. На спину лег арбалет и стрелы.
— Накинь чавраш, — приказал хмуро Алене и кинул пачку и-ку. Та поймала, сжала в руке и кинулась к материи. Огромный лоскут замерцал в полумраке. Как его крепить на голове, девушка понятия не имела. Агия помогла, показала, заколку подала.
Шаванпрат оглядел критически и бросил:
— Лицо закрой. Не каждый достоин зреть твой лик.
Алена послушно укрепила ткань над ухом и презрительно фыркнула в нее: средневековье! Мужчина одобрительно кивнул, поцеловал Агию в лоб, шепнул тихо:
— Я вернусь. Жди семь дней, потом иди к брату.
И вышел. Девушка за ним, было, шагнула да грутонка ее придержала, схватив за руку. Алене словно косой по ногам прошли. Вспышка и падение. "Господи, да она голодная" — мелькнуло в голове. Только этого ей сейчас и не хватало.
— Прости, прости, — умоляли над ухом. Ворковская тряхнула головой, с трудом поднялась, глянула на девушку: ее лицо плавало в полумраке, испуганные, умоляющие глаза…Откуда ей быть сытой? Здесь доноров нет. А жить каждому хочется. Пусть это будет платой за их заботу. Малой платой. Алена и не такое переживала.
— Ничего, — прошептала примирительно, голоса не было, сел вмиг.
— Госпожа, помоги Шаванпрат, не бросай! — взмолилась Агия и сунула в руку ножны. Мэ-гоцо. Девушка озадаченно разглядывала узор маленьких ножен: что она с ними будет делать? И кивнула:
— Хорошо.
— Обещай..
— Обещаю! — глянула серьезно: не сомневайся. Грутонка лицом посветлела, и даже силы нашлись улыбнуться:
— Храни тебя Модраш.
Ворковская шагнула в ночь, крепко прижимая к груди мэ-гоцо и твердо уверенная, что он ей не пригодится.
ГЛАВА 17
Дэйкс удивленно вскинул бровь и чуть не выронил чашку: сегюр явился к столу в светло-кремовых брюках и прозрачном длинном халате, небрежно наброшенном на плечи. В белом халате с золотистой вязью тесьмы от висящего до пояса ворота до подола. А как же траур? Он счел его неуместным? Или…Брачная цепь по-прежнему висела на шее рядом с цепью мэ-гоцо.
Мужчина не сел за стол, прошествовал к креслу и, вытянув ноги на пуфик, кивнул слуге:
— Двойной фэй.
Подали. Дэйкс вздохнул, покрутил чашку, исподтишка поглядывая на сегюр. Тот был расслаблен, спокоен и ни грамма скорби или тревоги ни на лице, ни во взгляде. Странно.
— Траура не будет? — спросил троуви.
— У нас есть усопший? — выгнул бровь мужчина.
Дэйкс растерянно потрогал ворот своей белоснежной сорочки: что происходит?
— Алена…жива?
— В списках мертвых ее нет. Жива, — фыркнул сардонически, и по лицу пробежала судорога. Зол был сегюр на благоверную. Несдобровать кьяро. Грядет крупная семейная ссора насильственно-нравоучительного порядка.
Фу-у! Троуви облегченно вздохнул и тут же досадливо поморщился: зачем он тогда в белое вырядился? Наталье все рассказал? Та все утро воет, так что уши закладывает, домой просится, умоляет отпустить: Витенька, Витюша…А о Монтррионе ни слова! Женщины…
— Гоффит готов?
Дэйкс кивнул, не понимая, и на сегюр воззрился: это он о том приказе? Неужели найти надеется и на Землю отправить?
— Монтррой?
— В Колви. Точно. Наши засекли. И Гулгэст там. Силы собрали немалые.
— Прекрасно. Будет с кем развлечься. Завтракай и собирайся. Летим в Колви.
Идти оказалось трудней, чем она себе представляла. Ветер, темнота и острые камни. Ноги заплетались, Алена то и дело цеплялась за портупею Шаванпрат, чтоб не упасть. А тот шел, не сбавляя темп и не обращая внимания на ее тычки и рывки, даже не оборачивался.
Мысленно девушка раз сто попросила его остановиться, отдохнуть, на деле же не произнесла и слова, лишь губу изжевала от бессилия. Мужчина и так, по всему видать, к ней не благоволил, и кто его знает, скажи она что-нибудь, не кинет ли ее здесь? Это у них просто, по себе знала.
Часа через два мужчина, наконец, остановился, сел на валун и ей кивнул: отдыхай. Алена плюхнулась всем задом на плоский камень, блаженно вздохнув, достала и-ку и сунула в рот. Вторая пластина. Ничего, ничего..
Одно ее на ногах держало, заставляя идти, игнорируя слабость и желание послать все к черту и лечь прямо на камни. Не давало свалиться, разразиться капризной тирадой жалоб, не впасть в забытье — Рэй. Ее воображение рисовало его лицо: взгляд голубых глаз, пристально следящих за ней. В нем не было привычного равнодушия и холода, в них плескалась тревога, сочувствие и любовь. Брови чуть сдвинуты к переносице, губы кривятся, взывая, словно из последнего удерживая крик отчаянья: Иди, милая, иди. Я жду тебя…
И душа летела на этот зов, забывая отеле, не успевающим за ней: иду!
Алена горько усмехнулась: ерунда, всего лишь мечта. Очередная. Бредовая. Прислонилась к камням спиной и затылком и вдруг запела, вглядываясь в ночную тьму неба широко распахнутыми глазами:
"Одинокая птица, ты летаешь высоко
В антрацитовом небе безумных ночей
Повергая в смятенье бродяг и собак
красотой и размахом крылатых плечей.
У тебя нет птенцов. У тебя нет гнезда.
Тебя манит незримая миру звезда,
А в глазах у тебя не земная печаль.
Ты сильная птица, но мне тебя жаль
Одинокая птица, ты летаешь высоко.
И лишь безумец был способен так влюбиться
— за тобою вслед подняться,
за тобою вслед подняться,
чтобы вместе с тобою разбиться.
С тобою вместе…
С тобою вместе,
с тобою вместе…
Черный ангел печали, давай отдохнем,
Посидим на ветвях, помолчим в тишине.
Что на небе такого, что стоит того,
чтобы рухнуть на землю тебе или мне?