Анатомия предательства: "Суперкрот" ЦРУ в КГБ
Шрифт:
Знанием всего этого объясняется поведение и занятая Калугиным позиция по Куку, установление близких отношений с некоторыми руководителями разведки и контрразведки, открытое противопоставление себя в Ленинграде, “перевод стрелок” на реформаторскую стезю и многое другое. Он четко понимал, что его арест может быть только при наличии улик. Время беззакония и сталинских репрессий в Советском Союзе безвозвратно кануло в Лету, и реставрации не подлежало.
Поэтому основной, если не единственной задачей Калугина по своей безопасности являлось не попасться на связи с резидентурами ЦРУ в Москве и в Ленинграде или со специально направленными по каким-либо каналам в Союз сотрудниками из Лэнгли. Даже быть выданным каким-нибудь агентом советской разведки в ЦРУ еще не означало наличие юридических доказательств — нужны разработка, улики и их документация. Опасность исходила также от возможности признания Кука, особенно в первые месяцы
Провокационные и откровенно наглые, но безрезультатные предложения Калугина двум председателям КГБ Чебрикову и Крючкову дать ему должность в центральном аппарате (речь шла о месте руководителя пресс-службы КГБ) в обмен на молчание также можно рассматривать как тактический ход агента, полностью уверовавшего в свои защитные наработки. Естественно, никакого “молчания” не было бы, наоборот, с этой должности переход на позиции “диссидента” смотрелся бы более эффектно.
Безусловно, несмотря на то, что он не был уличен в шпионской деятельности, острые критические ситуации у него возникали, он совершал ошибки и невольно давал достаточный оперативный материал для того, чтобы разработчики были уверенны в его шпионаже. Эти материалы, конечно, можно было использовать для получения улик, если бы наше законодательство и практика были более гибкими и допускали официально наряду с негласной разработкой проведение оперативных действий, которые, например, разрешены законодательством США — интенсивные психологические опросы и открытую проверку подозреваемого в шпионаже, как это делали ЦРУ и ФБР с Орловым, его взрослыми сыновьями, Карлоу и многими другими.
Возможный арест Калугина, от которого он был вынужден спасаться бегством в США в 1994 году, формально, скорее всего, мог быть произведен за разглашение государственной тайны. В процессе следствия могли появиться доказательства о его шпионаже. Надежда на признание была малая. Но все могло быть и по-другому. В наши дни ему, конечно, можно вполне предъявить обвинения в разглашении государственной тайны и государственной измене, в частности, путем выдачи, хотя бы через свою книгу, агентуры советской разведки — государственные и другие преступления, совершенные в СССР, действующим законодательством РФ рассматриваются как преступления против Российской Федерации. В этом существует полная правопреемственность. Он все это осознает. Возвращаться в Россию не собирается и об этом открыто заявляет в прессе.
Цена предательства
Злодеяние не должно оказываться безнаказанным.
Наконец, наступила очередь показать, какой же ущерб нанес Калугин Советскому Союзу, правопреемницей которого является современная Россия. Безусловно, полный ответ на этот вопрос могут дать только российские спецслужбы. Я же приведу факты шпионажа Калугина и его сообщников, которые следуют из его же книги “Первое главное управление”. При этом волей-неволей вновь сталкиваешься с обманом, который повсеместно используется им как агентом ЦРУ. Ложь не отличается большой хитростью — везде отчетливо видны следы предательства. Фактов вполне достаточно, чтобы понять насколько глубока, вредна и опасна его измена.
Начну с наиболее знакомого читателю дела Ларка. Как было сказано, в 1970 году нами установлено, что он является подставленным агентом ЦРУ. Все проверочные мероприятия закончились весной 1971 года. Ларк в мае месяце встретился в Монреале с представителем Центра — началась операция по его выводу в Союз. Одновременно от надежного источника в канадской контрразведке мы получили данные, подтверждавшие, что выезжавший в Монреаль Ларк связан с американскими спецслужбами: ФБР просило канадцев обеспечить его безопасность в Монреале. В дальнейшие годы дополнительная проверка не проводилась — ее не требовалось. Но вот как пишет Калугин в книге:
— Когда я возглавил в 1973 году Управление “К” (так называлось тогда подразделение внешней контрразведки — Примечание автора), то стал кропотливо изучать дело Артамонова и у меня возникли обоснованные сомнения. Нечто странное было в его деле. Ларк работал
Далее Калугин подробно описывает, как Ларк “не смог” сфотографировать справочник, вернул фотокамеру, как второй раз “пытался” снять фотокопию и указывает все детали, которые в действительности имели место, но не в 1974 году, а в 1969-70 годах, и он о них тогда не знал. После всего происшедшего с фотографированием Калугин встревожился:
— Я стал все больше и больше убеждаться, что Ларк второй раз обманул свою страну. “Есть один путь определить, честен ли он”, - сказал я своему помощнику — “Давай пригласим его в Канаду”.
Калугин “посылает” Ларка в Монреаль в 1974 году на встречу со своим помощником, но, как известно читателю, это было весной 1971 и помощник был не его, а Боярова — Борис Копейко. Сотрудник резидентуры якобы сказал Ларку, что там он встретится с представителем КГБ, ответственным за операции нелегалов в Северной Америке, и это вновь неправда — Ларку о нелегале было сказано в 1970 году. “От нашего высокопоставленного агента в канадской контрразведке стало известно, что ФБР контролировало встречу и обеспечивало безопасность Ларка, как своего агента. Все стало на свои места — Ларк дурачил нас шесть лет”, - пишет Калугин. И далее:
— Возник вопрос: что с ним делать?.. У меня была другая идея — получить его в наши руки. Мы знали, что американская разведка проглотит наживку — передачу Ларка на связь нелегалу. Вывести его в Австрию, захватить и переправить в Чехословакию, а затем перебросить в Москву.
У Калугина получается, что в 1974 году по его личной инициативе и под его руководством были проведены проверочные мероприятия по Ларку, составлен план вывода с “приманкой” нелегалом и прочее. Такая ложь вызывается оперативными соображениями ЦРУ, но и одновременно преследует цель самовосхваления — он в глазах читателя книги разоблачил подставу ЦРУ. В действительности же он до 1973 года не принимал участия в деле Ларка, никаких идей по нему не реализовывал. О проверке и ее результатах узнал не ранее начала 1971 года от Боярова. Но зачем бывшему генералу, начальнику внешней контрразведки ПГУ, такому “блестящему профессионалу”, как им он себя преподносит, выдавать чужое за свое, сдвигая сроки проверочных мероприятий? Ответ будет дан чуть ниже.
Касаясь дела Ларка, следует отметить каждую неверно описываемую Калугиным деталь. Он сдвигает и некоторые другие даты в этом деле. Так, описывая приезд в вашингтонскую резидентуру заместителя по линии КР Николая Попова и активизацию мероприятий по установке Ларка, указывает 1967 год, хотя вербовка Ларка состоялась еще в марте 1966 года. Попов и сотрудник нью-йоркской резидентуры Анатолий Киреев в июне 1967 года были объявлены персонами нон грата в связи с арестом двух раскрытых друг перед другом ценных агентов из числа шифровальщиков Пентагона, проработавших на советскую разведку много лет. В прессе разразилась весьма громкая антисоветская кампания, и Калугин не мог о ней запамятовать. Об этом деле в книге он вообще не упоминает, хотя пишет об аналогичных событиях. Причиной разоблачения этой агентуры американские спецслужбы, как обычно, назвали несоответствие их доходов расходам. Но, как несколько позднее сообщала американская пресса, в действительности к ним под видом “нового друга” был подведен агент ФБР, которого они стали вербовать и он их “сдал”. Попов отработал с этой агентурой около двух лет и о ее существовании опять-таки знал Калугин. Мне представляется, что именно он сообщил ЦРУ о работе Попова и Киреева с этими ценными агентами и ФБР удалось их выявить. Этим и объясняется сдвиг даты приезда Попова и умолчание о провале. Кстати, весьма примечательно, что во все последующие годы вплоть до наших дней ни в прессе, ни в “шпионской” литературе этот случай не упоминается.