Анатомия рассеянной души. Древо познания

Ортега-и-Гассет Хосе

— Я согласен.

— В таком случай, я извещу вас.

Возвращаясь после этого визита, Андрес на углу улиц Гранде и Пэс встретился с Лулу. Она была все такая же, как и раньше, не изменилась ни в чем.

Лулу немножко смутилась при виде Андреса, что с нею редко случалось. Андрес с удовольствием смотрел на нее. Она была в мантилье, такая тоненькая, стройная, грациозная, и смотрела на него, улыбаясь и чуть-чуть краснея.

— Нам есть о чем поговорить, — сказала Лулу, — и я бы с радостью поболтала с вами сейчас, но надо идти по делу.

По субботам мы с мамой обыкновенно ходим в кафе «Луна». Может быть, и вы придете туда?

— Конечно, приду.

— Завтра как раз суббота. От половины десятого до десяти. Смотрите же, приходите. Не забудете?

— Не забуду. Приду непременно.

Они расстались, и на следующий вечер Андрес отправился в назначенное кафе. Лулу и донья Леонарда уже были там. С ними сидел какой-то молодой человек в очках. Андрес поздоровался с матерью, которая встретила его довольно сухо, и сел на стул стоящий поодаль от Лулу.

— Сядьте сюда, — сказала она, подвигаясь и давая ему место на диване.

Андрес сел рядом с девушкой.

— Я очень рада, что вы пришли, — сказала Лулу. — Я боялась, что вы не захотите.

— Почему же я мог бы не захотеть?

— Так! Уж вы такой!

— Я не понимаю только, почему вы избрали это кафе. Или вы, может быть, уже переехали с улицы Фукаре?

— О, вот хватились! Мы теперь живем здесь, на улице Пэс. Знаете, кто повернул так нашу жизнь?

— Кто?

— Хулио.

— В самом деле?

— Да.

— Ну вот, вы теперь видите, что он не такой плохой, каким вы его считали.

— Совершенно такой; и даже еще хуже, чем я думала. Да я вам расскажу! А вы что делали? Как вам жилось?

Андрес вкратце рассказал ей, как он жил и что делал в Альколее.

— Боже мой, что вы за невозможный человек! — воскликнула Лулу. — Настоящий волк!

Господин в очках, беседовавший с доньей Леонардой, видя, что Лулу ни на минуту не перестает болтать с Андресом, встал и ушел.

— Если вы сколько-нибудь интересуетесь Лулу, то можете быть вполне удовлетворены, — пренебрежительным и кислым тоном сказала Андресу донья Леонарда.

— Почему вы говорите мне это? — спросил Андрес.

— Потому что она относится к вам прямо-таки с редкой любовью. И, правду сказать, не понимаю, за что.

— Я тоже не понимаю, почему людей нужно любить непременно за что-нибудь, — резко вмешалась Лулу, — любят или не любят, и больше ничего.

Донья Леонарда с недовольной миной взяла вечернюю газету и стала читать ее. Лулу продолжала разговаривать с Андресом.

— Сейчас вы узнаете, как Хулио изменил нашу жизнь, — сказала она вполголоса. — Я вам говорила, что он подлец, и что он не женится на Нини. И действительно, кончив курс, он стал скрываться от нас. Я навела справки и узнала, что он ухаживает за одной барышней из хорошей и богатой семьи. Тогда я позвала Хулио, мы переговорили, и он сказал мне напрямик, что не думает жениться на Нини.

— Так, без всяких церемоний?

— Да; сказал, что это ему

не подходит, что для него жениться на бедной девушке значило бы надеть себе петлю на шею. Я была совершенно спокойна и сказала ему: «Послушай, мне хотелось бы, чтобы ты сам побывал у дона Пруденсио и уведомил его». — «В чем же мне его уведомить?» — спросил он. — «А вот в том, что ты не женишься на Нини, потому что у тебя нет средств, ну, словом, по тем причинам, которые ты мне привел».

— Воображаю, как он был поражен, — воскликнул Андрес, — он ведь думал, что, когда он это скажет, в вашей семье разразится настоящая катастрофа.

— Да, он совсем остолбенел от изумления. — «Хорошо, хорошо, — сказал они, — я схожу к нему и все скажу». — Я сообщила новость матери, и она собралась было наделать глупостей, но, по счастью, раздумала; потом мы сказали Нини, та рыдала и рвалась отомстить Хулио. Когда обе они успокоились, я сказала Нини, что придет дон Пруденсио, а я знаю, что она нравится дону Пруденсио, и что спасение ее в доне Пруденсио. И действительно, через несколько дней дон Пруденсио пришел и вел себя очень дипломатично. Рассказал, что Хулио вряд ли получит место, и ему придется, пожалуй, уезжать в провинцию… Нини была очаровательна. С тех пор я больше не верю женщинам.

— Благодарю за откровенность, — шутливо сказал Андрес.

— Это правда, — возразила Лулу. — Мужчины лживы, но женщины все-таки еще лживее. Дня через два-три дон Пруденсио пришел опять, переговорил с мамой, с Нини, и — готово дело: свадьба! А когда Хулио пришел возвратить Нини ее письма, посмотрели бы вы какая у него была кроличья рожица, когда мама принялась расхваливать дона Пруденсио и хвастаться, что у него столько-то тысяч дуро, одно именье здесь, другое — там.

— Я так и вижу грустное лицо Хулио, какое у него всегда делается при мысли о том, что у других есть деньги.

— Да, он был прямо в бешенстве. После свадебного путешествия, дон Пруденсио спросил меня: «Как ты хочешь жить: с сестрой и со мной или с матерью?» — Я сказала: «Замуж мне не выйти, а жить без работы тоже не хочется; я бы хотела иметь небольшой магазин-ателье, и продолжала бы работать». — «Только и всего; скажи мне, что тебе понадобится». — И устроил мне магазин.

— И теперь у вас собственный магазин?

— Да; он здесь же, на улице Пэс. Вначале мать была против, все из-за того же вздора, что отец мой был тем-то и тем-то. Но, ведь каждый живет по-своему, не правда ли?

— Конечно! Что может быть лучше, как жить своим трудом.

Андрес и Лулу проговорили долго и перебрали всех старых знакомых и соседей.

— Помните вы того старичка, дона Клето? — спросила Лулу.

— Да; что с ним?

— Умер, бедняга… мне было жаль его…

— Отчего же он умер?

— С голоду. Раз вечером мы с Венансией вошли в его комнату, он уже кончался, и говорит таким слабым голосом: «Ничего, я здоров, не беспокойтесь… это просто маленькая слабость…» А он уж умирал.