Анатомия страха
Шрифт:
Завтра - важный день. Сначала объявление, потом - похороны. Сами по себе похороны ему были сто лет не нужны, но он не мог вытерпеть, чтобы эта потаскуха Ирина указывала, что ему делать или не делать. Пусть лопнет от злости. И это будет только начало. Он разберется с Сиверцевым, а потом уже займется с бабами. Ирина, Ольга, Илона - больно много они на себя взяли...
Мысли постепенно начали оживать, словно безумный режиссер, сидящий в глубине его мозга, решил сделать их экранизацию в сюрреалистической манере. Олег редко видел яркие цветные сны, похожие на реальность. Обычно ему снились расплывчатые силуэты, похожие на рентгеновские снимки, но силуэты имели тайный, ему одному понятный смысл. Это был шифр, код тайных мыслей и желаний.
И
Боясь пошевелиться, он широко открытыми глазами вглядывался в темноту. Плотные шоколадные шторы не пропускали в комнату тусклый свет уличных фонарей. Ему показалось, что тень у двери гуще, что она живая... Это змея, подумал он. Огромная королевская кобра, она раздула свой очкастый капюшон и танцует на хвосте. Вот она смотри ему в глаза и тихо шипит.
В тумбочке, всего в нескольких сантиметрах, - «беретта». Осторожно, медленно - чтобы кобра не уловила движение и не бросилась....
Прошло, наверно, тысячелетие. А может, и больше. Время со свистом обегало его, как потоки стремительной реки - маленький остров, где все замерло в неподвижности.
Непослушными пальцами Олег нащупал выключатель ночника - маленький старомодный выключатель, похожий на поплавок с черной ребристой кнопочкой. Щелчок - и свет, показавшийся ярче атомной вспышки, залил комнату.
Кобры не было. Никого не было. Но Олег готов был поклясться, что притаившаяся у двери тень мгновенно сжалась и метнулась в угол, за шкаф. Облизнув пересохшие губы, он поднял подушку повыше и откинулся на нее, водя глазами из стороны в сторону. Пальцы судорожно сжимали пистолет. Он напоминал себе мальчика, который насмотрелся «ужастиков» и теперь одинаково боится и спрятаться под одеяло, чтобы монстр не подкрался неожиданно, и вылезти из-под одеяла, чтобы не столкнуться с ним лицом к лицу.
Он снова услышал знакомый шепот. Звук обтекал его со всех сторон, он был нежный и ласковый, как журчание лесного ручейка, но тревога и смутная угроза мешали в нем свои ядовитые темные струи. Волна черного, панического ужаса накатила, как всегда, внезапно, смяв, захлестнув, ослепив. Если его привычный страх был морем - мертвым и бездонным, то эти приступы, которые почти прекратились после приезда Илоны, напоминали цунами.
Ассоциации с морем были не случайны. Давным-давно, четверть века назад, Олег был с отцом в Ялте. В последний день отдыха разыгрался нешуточный шторм. Они вышли на набережную полюбоваться бушующим морем. От великолепия у Олега захватило дух. Гигантские массы серо-зеленой воды с ревом обрушивались на берег, разбрызгивая остро пахнущие йодом хлопья пены. Гул сливался с воем ветра и сладко-томительно отдавался в желудке, словно рядом проехал многотонный грузовик. Густо-лиловые грозовые тучи выстроили на горизонте загадочные замки... Неожиданно его охватило странное беспокойство, показалось, что все это: море, темное небо, горы - нарисовано на внутренних стенках громадной картонной коробки, и стенки эти медленно, незаметно для глаза, но неуклонно сдвигаются, чтобы раздавить его. Олег вскрикнул и потерял сознание. Очнулся он только через час в приемном покое больницы, куда его привезли на «скорой». Голова тупо болела и отвратительно кружилась. Скрипучий голос где-то рядом говорил, что людям, особо чувствительным к инфразвуку, в шторм и близко нельзя подходить к морю - чтобы отключиться, им достаточно всего несколько минут. С тех пор Олег море ненавидел и отдыхал только там, где не было больших открытых водных пространств.
Точно такой же ужас он испытывал и сейчас. Было тихо, но ему казалось, что мерный гул моря раздается внутри него и охватывает снаружи. Он словно оказался в сердцевине огромной морской раковины, из которой не было выхода. Если бы этот беспричинный страх был всегда одинаковым, Олег, наверно скоро привык бы к нему, как больной привыкает к долгой однообразной боли и почти не замечает ее. Но нет. Словно кто-то невидимый все увеличивал и увеличивал дозу. Это была настоящая вавилонская башня страха, ступени и этажи которой терялись за облаками. Оставалось только сдаться на милость победителя и бездумно ждать... неизвестно чего. Он точно знал, каков из себя страх: огромный, лиловый, как грозовое небо, кисло-терпкий и холодный...
Когда Олег открыл глаза, будильник показывал половину десятого. Надо было торопиться.
Из зеркала над раковиной на него смотрел жуткий опухший субъект с буро-сиреневыми мешками под глазами и неопрятной светлой щетиной. Он выглядел, как опустившийся бродяга.
Тем лучше. Вряд ли кто-нибудь узнает его в таком виде. Вот только похороны...
Олег наскоро умылся, но бриться не стал. Натянул черные джинсы и черную водолазку, выпил кофе, морщась от подступающей тошноты, сжевал безвкусный резиновый бутерброд с сыром. Вызвал по телефону такси и присел в гостиной, думая, как быть с Илоной.
Проще всего, конечно, избавиться от нее по-тихому. Но где гарантия, что все будет по-тихому? Раньше он и мыслей таких не допустил бы - конечно, все будет О.К. Но теперь... К тому же есть еще и Вика. Дело не в том, что ребенку нужна мать. Лучше никакой, чем такая. Но что, если вдруг девочка когда-нибудь узнает правду?...
Олег решил, что подумает об этом потом. Завтра, например. Как Скарлетт О’Хара. Роман Маргарет Митчелл он не читал, фильм смотрел одним глазом, но вот это запомнил. К чему думать о неприятном сейчас, если можно отложить это на завтра. И на послезавтра... Morgen, morgen, nicht nur... heute? [3] 1 Все забыл. Да какая разница!
3
1 Завтра, завтра, не сегодня [так лентяи говорят] (нем.)
Он спустился вниз. Такси вот-вот должно было подъехать. С привычной уже опаской выглянул из лифта, оглядел подъезд. Никого.
В почтовом ящике что-то белело. Олег замер. Сердце било в там-там и плясало под свой аккомпанемент. Они с Илоной не выписывали газет. Да и писать им было некому.
Это счет. Или реклама. Это совсем не то, что ты думаешь!
Олег медленно подошел к почтовым ящикам, как нерешительный, но любопытный кот. Щелчок замка. Противно взвизгнув, дверца отскочила, обнажив пыльное чрево ящика, где сиротливо белел небольшой конверт.
Осторожно, как ядовитую змею из ночного видения, он взял письмо в руки. Конверт оказался братом-близнецом того, первого. Та же белая, плотная бумага, тот же уродливый жирный шрифт и его имя, выглядящее странно чужим.
Он стоял в растерянности, не зная, что делать. Бросить обратно в ящик? Положить в карман? Прочитать? Выбросить? Олег не хотел читать. Не хотел знать, что там. Потому что и так знал. И все-таки сел на ступеньку и оторвал край конверта.
А листочек совсем другой! Тонкий и серый. Такую бумагу приличный принтер только пожует и выплюнет. Если, конечно, не подавится. Это дрянному матричному, у которого всего девять иголок, все равно, он хоть на туалетной бумаге будет печатать.
Олег, о чем ты думаешь?
Да о чем угодно, лишь бы не читать!
Но глаза уже бежали по строчкам:
«Кровь - жидкая ткань организма, которая непрерывно движется по сосудам, проникает во все органы и ткани и как бы связывает их. Кровь участвует в поддержании постоянства внутренней среды и в защите организма. Количество крови у мужчин в среднем 5,5 литров. Излитие крови из сосудов при нарушении их целостности называется кровотечением. Его опасность заключается в том, что оно может привести к значительной кровопотере, а кровотечение из крупных сосудов - к смертельной кровопотере. Поэтому оно должно быть остановлено.