Анатомия зла
Шрифт:
– О чем ты? – с полным ртом спросил Гроссе, недовольный тем, что ему мешают есть.
– Он сказал... еще раз извини, что ты сын... нацистского преступника Макса Отто.
Вздрогнув, он перестал жевать, сверля ее недобрым изучающим взглядом, словно решая для себя, как правильнее поступить – ответить или выставить ее за дверь. И наконец с пафосом изрек:
– Мой отец был патриотом и выдающимся ученым Третьего Рейха. А кем его окрестило быдло, которому не дано было понять величия и тайного смысла осуществляемых нацизмом преобразований, меня не волнует.
Клара даже рот открыла от удивления.
– Эрих, но ведь этого не может быть!
– Не может быть чего?
– Элементарная арифметика. Когда его... когда его казнили, тебя еще не было на свете.
Гроссе передернуло от ее слов, но он не подал виду.
– А разве ты знаешь сколько мне лет? – с усмешкой спросил он. – Разве ты когда-нибудь меня об этом спрашивала?
– ...М...можно спросить сейчас?
– Считай, что спросила. Так вот, мне уже пятьдесят пять, моя девочка.
– Не-ет, – Клара отвергающе замотала головой. – Ты шутишь.
– Это что-нибудь для тебя меняет? – прищурясь, поинтересовался он.
– Конечно нет. Просто я не могу поверить.
Перед ее мысленным взором всплыли Канарские острова. Получается, что там, у дерева Дракона, она впервые встретила не юношу, а зрелого мужчину, которому уже тогда было за сорок. Да как же такое возможно? Клара не могла даже решить для себя, что на нее подействовало сильнее – его гнилые корни или его возраст.
– Ладно, – сдержанно проговорила она, взяв себя в руки. – Есть много на свете людей, выглядящих намного моложе своих лет. Это только делает тебе честь... Со вторым смириться будет труднее.
– Это с чем же ты пытаешься смириться? – выкрикнул он, задиристо и агрессивно, заставив Клару испуганно съежиться. – Да ты сначала дотянись до этих людей. До моего отца.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что гордишься им, что нацизм был для человечества не бедствием, а благом? – тотчас ощетинилась Клара.
– Смотря для какой его части. Конечно не для той, ущербной и убогой, что подлежала чистке, что дрожала от животного страха на операционных столах, в концлагерях и в камерах крематориев. Как дрожат ежедневно на бойнях сотни тысяч коров, овец и свиней, обреченных на заклание. Но разве думает всемогущий хомо сапиенс об их страхах и предсмертных муках, когда любуется в мясной лавке аппетитной вырезкой, ребрышками, окороками, когда, подоткнув под жирный подбородок салфетку, вооружается ножом и вилкой в предвкушении сочного бифштекса? Для апологетов Третьего Рейха истребляемые ими дворняжки рода человеческого были даже не домашней скотиной, а мусором, засоряющим Землю, оскверняющим высокое звание Человек. Они не сомневались, что совершают благое дело, поскольку действовали по космической подсказке.
– По какой подсказке!?
– Самые продвинутые и способные парапсихологи, экстрасенсы, медиумы, контактеры, телепаты и ясновидящие осуществляли для Рейха спиритические выходы на внеземных Неизвестных, или, как они их еще называли – на "Умы Внешние" – из созвездия Плеяд.
– И что же, эти "внешние" приказывали им истреблять миллионы ни в чем не повинных землян!? – возмутилась Клара. – Да твои нацисты были элементарными садистами. Или перепрограммированными зомби. Не может ведь человек, находящийся в здравом уме, творить такое. Если они и вступили с кем-то в сговор, то уж наверняка не с Высшим Космическим Разумом, который есть Любовь и Добро, а с самим Сатаной.
– Дорогая, есть в мире закономерности, недоступные для понимания обычного смертного. Войны, эпидемии, моры, стихийные бедствия – все это, регулируемое свыше, самоочищение планеты от излишков и мусора. Так ураганный ветер валит в лесу сухостой, расчищая дорогу молодой здоровой поросли. Одной из подобных чисток явилась Вторая Мировая Война. Нацизм был лишь орудием Космических Сил. Но орудием не слепым, не пассивным, а самоуправляемым! И в этом его уникальность.
Отодвинув тарелку с недоеденным ланчем, Гроссе поудобнее устроился в кресле. Его холеные аристократические руки, как львиные лапы Сфинкса, гордо покоились на подлокотниках, голова откинулась назад, нацелившись на Клару острым подбородком, а взгляд как бы обратился внутрь себя.
– Ты даже представить себе не можешь, какая грандиозная работа проводилась в недрах тайных обществ нацизма. Концлагеря, крематории, нагнавшие страха на весь мир, это лишь та незначительная, черная часть работы, без которой нельзя было обойтись. "Акт творения не завершен, – гласила Доктрина Третьего Рейха. – Космический дух еще не отдыхает. Будем же внимательны к его призывам, передаваемым богами нам, жестоким магам, пекарям, месящим кровоточащее и слепое человеческое тесто! Печи Аушвица – это ритуал."
Да, концлагеря с их крематориями были ритуальными жертвенниками зарождающейся религии боголюдей, – с пафосом вещал Гроссе. – Более того – учебным полигоном будущего устройства мира, которое они со всей тщательностью разрабатывали и готовили. Такие лагеря планировалось иметь повсюду для избавления от некачественного, второсортного человеческого сырья, превращения его в удобрение, в питательную среду для взращивания истинных представителей нордической расы.
Клара смотрела на него с ужасом, не веря своим ушам. Собственно, он не говорил ничего для нее нового. Но ее поражало то, как он об этом говорил.
– Увы, мир не заметил главного – глубинной эзотерической сущности нацизма, его вселенской миссии. Третий Рейх просуществовал всего дюжину лет, но ни до, ни после него история не знала такого грандиозного, так тщательно продуманного и спланированного процесса преобразования человечества. Причем осуществляемого не мессией-одиночкой, а целым государственным аппаратом, действовавшим в содружестве с политиками, военными, учеными и мистиками, как единый, слаженный организм! Все идеи, все действия нацизма зарождались в недрах их тайных обществ: "Господа Черного камня", "Черные Рыцари", "Черное Солнце", "Туле", "Вриль". И конечно "Черный орден СС".