Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 4: Автобиографические материалы. Проза. Стихотворения. Письма.
Шрифт:
Становится ясно, что золотой туман — это мириады живых искр, отделившихся от материальности страдалищ и начинающих медленный подъем вверх.
Голоса даймонов
Светлою манною Новых рождений Блещет туманная Даль восхождений. Славьте, разъемля Древние узни, Выход на землю — В новые жизни!Сердце Навны становится звездою. Не видно больше ничего, кроме необозримого множества золотых искр, роящихся в голубом свете, и сияющей звезды в его средоточии. Звезда тихо плывет выше и выше.
Голоса
Голоса восходящих
Верим и видим: Близится детство, Игры и школа, Зрелость и жатва, — Верим и видим: В Душу Соборную Каждый вплетается Нерукотворною Солнечной лентою К белой милоти, Белой гирляндою Жизней во плоти.Подъем достигает слоя, где длились битвы уицраоров. Яросвет простерт у его порога. Некто, о Ком нельзя сказать ничего, кроме того, что ОН — один великих Владык Света, влагает в грудь демиурга пылающую звезду. Яросвет и Навна восходят из глубины. Золотые туманы плывут следом, растекаясь и скрывая окрестность.
Голоса людей, умерших недавно и еще пребывающих в слоях, близких к нашему
Искры прохладные капель кочующих Кружатся, реются, В души рождаемых, в лоно рождающих Зыбко спускаются.Голоса Прозревающих на Земле
А над туманами — видите? слышите? Всходят по сумраку Белые звезды, — шелка их колышутся, — Двое… рука об руку…Видение скрывается.
В Среднем слое все кажется по-прежнему: те же бараки, та же ночь. Даже баян слышится где-то в отдалении. Только мелодия как будто изменилась: нет в ней ни заунывной тоски, ни сладострастия, ни удали: простая и человечная, она полна светлой печали и предчувствия чего-то большего, чем счастье.
Молодой архитектор, в глубоком раздумии
Сходил я в сумрак убежищ, Дрожал у жалких костров; Я слушал кривду судилищ, Правду детей и вдов. Им форум — даже в подвалах; Плуг бед провел борозду, И нив, еще небывалых, Я к новому утру жду.Бесстрастный голос с вышины
Надежда усталым: Четвертая Стража Ночи Переходит черту.Две взволнованные женщины, быстро проходя
— За всю мою жизнь… от самых пеленок… Такого оратора никогда! Я потрясена была, как ребенок, Я плакала, веришь ли? да, да, да! — Красив он? — Не знаю. — Но, все-таки, молод? — Ах, милая, молодость тут ни при чем. Но речь его бьет по душе, как молот, Вторгается в совесть ярким лучом.Двое прохожих
— Я слышал про сказочную работоспособность, Про фантастическую быстроту… — Могу, если хочешь, одну подробность: Но ты осудишь нелепость ту. — Какую? — Он не признает ботинок. — Что же, сандалии? — Если б так… Он ходит везде босиком, как инок. — Даже зимой? Юродство. Чудак. — Нет, почему же? это — лишь способ Чувствовать, что в песке и в пыли Брезжит, лучится, мерцает, как россыпь, Слой живоносных духов земли. — Ха! ну, а в городе? — Что ж, на Востоке Ведь не боятся подобных идей; Да: мостовая пронизана токами Тысяч и миллионов людей. И, как ни странно, вдоль каждой трассы Этот флюид, расширяя круги, В нас от человеческой массы Входит через подошву ноги.Молодой архитектор встретил знакомого. Оба присаживаются на лавочке.
Знакомый
…Утром он — здесь, ночью — в Детройте, Завтра — в Бомбее, потом — в Шанхае, — Попробуйте-ка: удвойте, утройте Нормальные темпы! Не отдыхая! — И много последователей нашел он? — Уж сотни готовы идти на риск. Он прост, как Ганди, остер, как Шоу, И всепрощающ, как сам Франциск.На площади шум. Приближается группа людей, окружив Воспитателя.
Приятель Архитектора
Видел и этого. Один из сотен Последователей, но о нем говорят.Архитектор
Я знал его раньше. Из подворотен Он извлекал чумазых ребят.Насмешники в толпе
— Кто это шествует? — Ба! Тот, чья головка слаба. — Он про богов голытьбе Плел у костров, как бебе.Воспитатель, взойдя на возвышение
Наследие самое грозное, Оставленное нам, нищим, — Не эта полночь морозная, Не ветер над пепелищем, Не вскормленная разрухою За жизнь и за хлеб тревога, Но пепелище духа И тень Человека-бога.Пренебрежительные возгласы
— А-апять он в гнилую мистику! — Мыслители старой масти… — Словесная эквилибристика… — Божок детворы в предместье…