Андрей Боголюбский
Шрифт:
У околицы села, точно старый, обомшелый пень, притулилась кузня с дерновой, занесённой снегом крышей. Кузнец уже работал. Туда Прокопий и направил коня. В открытую дверь видно пламя, слышно, как тяжело дышит горн.
Всадник увидел мальчика.
– Скажи, где мне найти Кузьму. Не здесь ли?
– Дед Кузьма? Нет его в кузне.
– А где он?
– В избе.
Всадник тронул варежкой своё замёрзшее ухо.
– А ты не сродни ли ему?
– Внук. А тебе зачем?
– Много будешь знать - скоро состаришься!
В глазах воина зажглись озорные огоньки. Он
– Ах, вот ты какой… не хочешь конному дать дорогу! Тогда ты и впрямь внук кузнеца. Пойдём, покажешь мне избу деда.
Увидев Алёшку с незнакомым человеком, дед Кузьма испугался.
– За чем пожаловал, добрый молодец?
– поклонился он воину.
Дружинник усмехнулся:
– Али не узнаешь, мастер? Кузьма подошёл поближе.
– Батюшки-светы, никак Прокопий, сын Онтона?
– дед засуетился, освобождая место на лавке.
– Да ты садись, садись…
Дружинник, улыбаясь, подал руку деду:
– Узнал, значит…
– Да как не узнать! Я тебя ещё мальчонкой в Киеве помню, - говорил дед, покачивая головой и рассматривая воина.
– Эко вымахал! Вылитый Онтон. Отец-то жив?
Прокопий молча снял шапку.
– Хороший был человек и храбрый воин, - сказал дед в раздумье.
– Умер от болезни или от меча?
– От меча.
– Много сейчас меч переводит народу! Засевается Русь раздором, - тяжело вздохнул дед.
Взгляд старика остановился на мече, который воин держал перед собою, зажав коленями.
– Святые Козьма и Демьян, меч-то у тебя - моей работы?
Мечник вытащил сверкающий клинок из тугих ножен и протянул деду:
– Твоя, Кузьма. Достался мне от отца по наследству.
Кузнец бережно принял оружие:
– Сохранился… Теперь крестовину у рукоятки делаю по-другому - концы опускаю книзу. Удар от этого сильнее. Рубящая рука больший размах имеет…
Алёшка смотрел на воина. Ему нравилось худое, обросшее курчавящейся бородкой лицо, внимательные и быстрые глаза, рот, небольшой, но жёсткий и решительный.
– Силы у меня уже не те, - проговорил дед, возвращая оружие гостю.
– В твои-то годы и потяжелей меч держал легко, а сейчас чую - ослаб.
Прокопий толкнул меч в ножны и вдруг улыбнулся, но как-то по-особенному ласково. Он стал похожим на весёлого деревенского парня.
– Ты из Киева, что ль?
– спросил дед.
– Каким ветром занесло к нам на Суздальщину?
Видя, что гостю неприятен этот вопрос, дед поправился:
– Как живут в Киеве?.. Ведь родом оттуда…
– Плохо. То княжит сын Мономаха Юрий Долгорукий, то Изяслав Мстиславич, его племянник. Киевские бояре ум свой растеряли, не знают, что творят. Сегодня целуют крест на верность одному, через неделю - другому. Сбились с толку…
– А простому люду от княжеской вражды одни обиды, - досказал дед.
Мечник не ответил. Алёшка тихонько влез на печку.
Здесь вкусно пахло ржаным тестом, которое подходило в квашне, тёплые камни навевали дрёму…
– А ты, воин, какому князю служишь?
– спрашивал дед.
– Князю Юрию али кому из сынов его - Андрею, Мстиславу, Васильку?
– Старшему сыну князя Юрия, князю Андрею
– Где же княжит сейчас Андрей?
– В Вышгороде, под Киевом.
– Так, так… - протянул дед.
– Приехал ты ко мне с нуждою аль по пути завернул?
Он посмотрел на гостя с лукавой усмешкой. Прокопий наклонился к нему и что-то прошептал на ухо.
3
Прошло дня три после приезда дружинника Прокопия. Вечером усталые после работы в кузне Алёшка с дедом были вызваны на боярский двор.
Падал- снежок. Боярин Иван вышел к ним на высокое крыльцо. Кузнецы опустились на колени.
– Ну, холоп, скажи, какой тать-разбойник был на твоём дворе?
– злобно крикнул боярин.
– Княжой слуга, - сказал кузнец, подняв голову.
– Мечник князя Андрея Юрьевича.
Злые глаза боярина посинели, дряблые щёки задрожали:
– «Княжой слуга»… Почто пожаловал? Я князю дани не плачу.
Боярин спустился по лестнице, поддерживаемый под руки двумя рослыми слугами. Подойдя к деду Кузьме, он ударил его носком зелёного сафьянового сапога в лицо. Дед ахнул и присел.
– Знай, холоп, что я господин твой!.. Не будешь пускать к себе никого…
Кузьма уткнулся в снег, закрыв лицо руками. Когда он поднял голову, Алёшка увидел, как на седую бороду алой струйкой текла кровь.
– Дед… дедушка… - бросился Алёшка.
Он ударил боярина головой в тугое брюхо. Слуги навалились на Алёшку, вмяли его в талый снег, начали бить.
Размахивая длинными рукавами шубы, боярин бегал вокруг и кричал, тряся куцей бородёнкой:
– Под ребро его, щенка, под ребро!.. А со старым вором я расправлюсь сам…
Со всех сторон сбежались боярские люди. Они испуганно поглядывали то на своего господина, то на лежащего тёмным комочком Алёшку.
4
Через два дня Прокопий добрался до Суздаля.
Было раннее утро. Прокопий ехал по окраинным переулкам городка, в которых уже толпились люди. Среди полушубков и залатанных кафтанов иногда попадались богатые одежды боярских детей и их слуг. На княжого мечника никто не обращал внимания.
Отмахиваясь плетью от наседавших собак, он проехал по улице. С любопытством смотрел на стены величавого собора, поставленного здесь киевскими мастерами ещё при князе Владимире Мономахе. Суздальцы были искусными умельцами: из болотной руды варили железо, резали из кости шилья, кочедыки [82] и гребёнки, знакомы они были и с гончарным делом, а вот собора себе построить не смогли. Князь Владимир Мономах пригласил прославленных днепровских зодчих. Собор стоял на хорошем месте и виден был издалека.
82
Кочедыка - инструмент, при помощи которого плели лапти.