Андрей Рублев
Шрифт:
– Неужли вовсе стала тебе чужой.
– А когда были родной матерью?
– Видать, позабыла, с кем речь ведешь?
– Уйдите, матушка, а то вовсе неладное от меня услышите!
Старуха растерянно пошла к двери, но у порога выпрямилась и, вскинув голову, резко сказала:
– Смотри, Арина! Обманешь – прокляну!
После ухода матери Ирина подошла к постели, упала на нее плашмя и, колотя кулаком по подушке, заговорила:
– Не струсила разом принять решение! Не боюсь ханской злобы, потому своей обзавелась.
5
Закатные лучи стайками золотых рыбок плескались в ряби воды. Тень от заозерных лесов шалью укрывала часть озера, и плыла по нему лодка с боярыней Ириной и Андреем.
Андрей греб, бесшумно погружая весла в воду. По просьбе боярыни вполголоса пел песню, сохранившуюся в памяти с ребяческих лет.
После отъезда родителей боярыня старалась не расставаться с Андреем. Перед закатом они уплывали от вотчинной суеты в заозерные леса. Но прогулки были молчаливы. От молчания Ирины Андрею становилось не по себе. Он неустанно думал о том, что могло так сильно озаботить любимую, с лица которой исчезла улыбка. Он терпеливо ждал, когда она, как и обещала, расскажет, что ее беспокоит.
Однако боярыня всякий раз собиралась начать разговор, но все откладывала, холодея от сознания, что причинит Андрею душевную боль.
Ирина надеялась вызволить брата, но при этом уберечь себя от супружества с татарином.
Она нашла для себя единственный выход, и хотя он был равносилен смерти, но мог сохранить ее женскую гордость и честь.
Поднимая временами взгляд на любимого, она старалась скрыть мучительную тревогу, боялась говорить, не сомневаясь, что любое слово может вызвать вопрос Андрея, и она тогда вынуждена будет, успокаивая его озабоченность, говорить неправду, потому что сама еще не могла знать, какой окажется ее жизнь после того, как она осуществит задуманное.
Лодка из тени выплыла в полымя закатных лучей, и Андрей сказал:
– Аринушка!
Услышав собственное имя, она похолодела, испугавшись, что Андрей начнет расспросы. Но ошиблась, Андрей ни о чем ее не спрашивал.
– Погляди, родимая, на воду. Вся она в золоте блеска, а прозрачна, как слеза. Вот ведь сколь раз углядывал купание солнца в воде, а запомнить сие чудо так и не могу. Пробовал сие чудо красками изладить на левкасе, но мертвы краски. Видно, не отыскана еще та живая краска, коей можно написать солнце, отраженное в воде.
Ирина молча смотрела на Андрея, а он, согретый ее взглядом, замолчал. Где-то летал над озером, печально курлыкая, лебедь.
Лодка подплывала к острову, на берегу боярыня увидела тиуна и ратника.
– За тобой прискакал, боярыня, – отвесив поклон, сказал он, когда Ирина ступила на берег. – Господин наш, князь, пожелал, чтобы навестила его.
– Поутру поедем. Ночь в угодье моем скоротай без докуки.
– Благодарствую
– Здравы ли княгиня с князем?
– Господь милостив.
– Утро вечера мудренее. Глядишь, и завтра дорогу нам солнышко высветлит…
6
День выдался пасмурным с самого рассвета.
Когда возок боярыни Хмельной кони вкатили в растворенные ворота княжеской усадьбы, во дворе залились злобным лаем цепные собаки.
Княгиня встретила гостью на крыльце. Женщины обнялись и расцеловались.
– Ажно обмерла, как из окошка твоих вороных узнала. Рада, что негаданно меня навестила. Дай поглядеть на тебя. Слава богу, все такая же по пригожести.
– Да и ты, княгинюшка, не больно переменчива.
– Дак зато старее тебя. Аль не видишь на лике тенета морщинок.
– Зато душой молодица.
– Скажешь тоже. Умеешь, Аринушка, добрые слова к месту кидать. От того и люба мне. Чего это тараторим на крыльце, милости прошу в горницы.
– Лесной дорогой версты скащивала, а она не пыльная.
Женщины, войдя в хоромы, по лестнице поднялись в светлицу княгини. Пахнет в ней ладаном и горечью лампадного масла. Боярыня Ирина перекрестилась на иконы.
– Надолго ли в город пожаловала? Соскучилась, видать, по подруженькам? – спросила княгиня.
– Да меня твой муженек гонцом затребовал. Аль не знала?
Удивленная княгиня покачала головой:
– Князь мне ничего не молвил. Видать, понадобилась.
– Князь-то где сейчас? – поинтересовалась боярыня.
– В думной, с боярами. Наползают к нему, как тараканы, со всякими безделицами. Опять, поди, мир чинит промеж склочниками. Из-за всего между собой свару затевают.
– Сказать бы ему, что явилась я.
– Знает. Послала сказать, как твой возок во двор вкатил. Да ты погодь. Отойди от трясучих ухабов, наши лесные дороги чистое наказание. Чем потчевать велишь?
– Попила бы твоего медового кваса.
Княгиня похлопала в ладоши. В горницу вбежала сенная чернявая девушка.
– Кваса медового принеси.
– До чего шустрая чернявка, – заметила боярыня.
– Да-к в ней татарская кровь. Чать, немало таких на Руси.
Слова княгини заставили Ирину нахмуриться. Заметив перемену в настроении гостьи, княгиня спросила озабоченно:
– Аль неладно что у тебя?
– По правде сказать, во всем у меня безладица.
– Может, скажешь?
– Погоди! Скажу, как подойдет время.
Только во второй половине дня Ирина, позванная князем, вошла в знакомую думную палату. Сумрачно в ней. Передний угол золотится от мерцания лампад.
Отвесив поясной поклон князю, Ирина увидела на его лице привычную суровость.
– Легко ли доехала Арина Лукияновна? Садись, где поглянется.
– Здоров ли, княже?
– Господь хранит.