Андроид
Шрифт:
– «Да приидет царствие твое»… – продолжил Шендерович. – Это не просьба, это готовность нашей души к тому, чтобы на земле стало также, как в божьем царстве. Ведь сказано же: «Да приидет Царствие Твое!» Это означает только одно: мы хотим сделать на земле все возможное для того, чтобы совершенное царство распространилось досюда, чтобы выполнялись законы творения. «Да будет воля твоя как на небе, так и на земле». В этом заложена не просто готовность покориться божественной воле, считаться с ней, но и готовность стремиться к тому, чтобы эта воля воплотилась наконец на земле.
– Совершенно
Кошкин и Катя сидели в креслах напротив, ели бутерброды с ветчиной, запивая их чаем. Рожденный в городе, а не где-нибудь в лесу, Кошкин всегда был снисходителен к существующему порядку вещей, считал его незыблемым, исключая, конечно, возможность хакерства. Эту возможность он не считал противоречащей положениям закона «О защите толерантности». Ведь именно в этом правовом акте говорилось о терпимости к проказам ближнего своего.
– Я только не понял, господин комиссар, – неожиданно встрял он в разговор. – Для чего мы понадобились бригаде содействия?
– Это теперь милиция, – поправил его Римов, – а вот для чего и, главное, почему, мне самому до сих пор не понятно. У них нет доступа к нашей информации… Думаю, здесь собака в чем-то другом зарыта…
… Татьяноха, проводив взглядом пятнистый броневик, решил по пути проехаться по улице имени Железной Дивизии. Сев в машину, он развернулся и поехал улицей книзу, потом повернул направо, а вскоре уже стоял возле серого здания с широченным козырьком, опирающимся на две массивные бетонные лапы. В этом здании помещалась Главная прокуратура. Как ни странно, несмотря на поздний час, на третьем этаже в одном из окон горел свет, и было видно, как по светлому потолку ползают чьи-то тени.
Дмитрий Олегович съехал с дороги и остановился на площадке подальше от входа: ставить машины возле бетонных лап запрещала белая табличка с черными буквами. «Только для работников Главной прокуратуры» – значилось на этом листе.
Татьяноха вошел в вестибюль, протянул удостоверение охраннику.
– Обождите, – сказал ему тот, поднося к уху крохотный телефон. И в трубку: – Тут к вам подошли, Валерий Васильевич… Начальник милиции… – И Татьянохе: – Можете идти, Вершилов вас ждет.
Дмитрий Олегович шагнул широкими мраморными ступенями кверху, поднялся на третий этаж и через пустую приемную вошел в просторный кабинет. Прокурор сидел за столом и с любопытством смотрел в стоящий с боку телевизор. Ведущий монотонно бубнил о курсе электронной валюты, используемой в оптовых покупках, а также о курсе валюте обыкновенной, используемой гражданами при покупке предметов первой необходимости.
«Потому-то
– Слушаю вас, уважаемый Татьяноха, – сказал он, обращая мясистое лицо в очках к Дмитрию Олеговичу. – У вас проблемы?
Татьяноха поздоровался еще раз, на что в ответ получил кивок, и принялся вновь излагать суть происшедшего. Прокурор, глядя исподлобья, едва заметно кивал в такт его рассуждениям.
– Прибыли мы, значит, на место, – рассказывал Татьяноха. – Задержали, как полагается. Вдруг, является этот и кричит с вертолета: «Всем оставаться на местах! Шаг влево, шаг вправо… Прыжок на месте…»
– Вот даже как? – ухмыльнулся Вершилов.
– У нас все готово на этого Кошкина. Завтра я завожу на него дело, и мы с ним венчаемся
– В смысле?
– Он пойдет у нас как последний хакер… За нарушение административного надзора.
– Стоп, стоп, – удивился прокурор. – За надзор это для меня, допустим, понятно. Но причем здесь хакерство? Разве же это твоя компетенция?
Татьяноха от неожиданности вздернул плечи и принялся молча разводить над столом руками.
– То-то же, – снисходительно произнес прокурор. – Хотели как лучше… Однако возникла непреодолимая сила, – хохотнул он вполголоса, – которая наклевала вам в самое темя…
– В челюсть…
– Это я образно, – сморщился недовольно Вершилов.
– Меня унизили в глазах подчиненных. Теперь я никто перед ними…
– Ты заплачь еще тут. Прекратить, я сказал! – воскликнул Вершилов. – Не об этом надо думать, а о том, что здесь говорят. – Прокурор ткнул пальцем в сторону телевизора. – Сокращают вас, дураков, по причине дефицита бюджета – туда вам и дорога, кургузые.
У Дмитрия Олеговича обиженно вздернулись кверху глаза. Он сделался вдруг как будто бы меньше. Был начальником милиции – и теперь он никто…
– Тогда пошел я, Валерий Васильевич, – сказал он чужим голосом, тяжело развернулся за столом, собираясь бежать со всех ног. Бежать, куда глаза глядят. Бежать, пока не остановит какое-нибудь препятствие на пути. Он дернулся было кверху.
– Место! – опередил его Валерий Васильевич. – Сидеть!..
И Татьяноха снова присел, недоумевая. Его только что осадили, как если бы он был какой-нибудь пес, кобель. Странно. С чего бы это такое случилось?
– Останься, – велел ему снова прокурор. – Тебе еще не давали такого права, чтобы ты убегал. Ты в нашей обойме, так что прошу вести себя подобающе. Это на будущее. А пока поговорим – о том, о сем, о погоде, о твоей работе… О будущей…
И прокурор принялся рассуждать на этот раз о партийном строительстве, чем вызвал слабую улыбку у Дмитрия Олеговича. Потом, ни с того ни с сего, прошелся по Виноградову и методах работы в гэбистской конторе. По его словам выходило, что хоть это и тайная полиция, но в существующем мире, пока существует государственное устройство, без тайной полиции хоть удавись.