Андроиды Круглого Стола
Шрифт:
Гвиневера улыбнулась узким розовым ртом и покачала головой. У нее было прекрасное чувство стиля.
— Благодарю тебя, сэр Саграмор, — сказал я, чтобы не позволить ему потерять лицо, — наш общий друг Мерлин будет весьма рад такому подношению. Что же до твоего странствия, то оно, по-моему, было весьма удачным.
— Но это еще не все, государь мой, — сказал сэр Саграмор, — в том болоте живет кто-то очень большой. Под этой мерзкой бурой жижей. Я видел, как там вспухают огромные пузыри от его смердящего дыхания…
Наверняка болотный газ. Вообще, атмосфера тут пакостная, без гермокостюма
Ну, не человека…
Я знал сисадмина, который был кардиналом Ришелье. Он держал под своим началом и мушкетеров, и гвардейцев, которые постоянно собачились друг с другом. Нелегкое дело, но каждый из кожи вон лез, чтобы перещеголять враждующую сторону, так что ему оставалось только складывать образцы в контейнеры. Еще там была миледи, белокурая бестия с клеймом на плече, которая, по слухам, ближе к вечеру обряжалась в эсэсовскую фуражку и брала в руки хлыст…
— Слушаю тебя, сэр Кей.
…А еще один придурок завел себе Белоснежку и семерых гномов. Там у них и впрямь были горнорудные разработки, экспериментальные штольни, все такое, но эта история как раз плохо кончилась, не помню уж точно, что там с ними случилось…
— …и тут из зарослей травы, в которой свободно может укрыться конь совокупно со всадником — удивительная трава, не иначе как волшебная, господа мои, — на меня выскочил страшный зверь, с огромной оскаленной пастью…
Сэр Кей любит приврать. Наверняка приволок какую-то мелочь — отлови он кого покрупнее, рассказал бы, что его зверь изрыгал пламя и вообще был огромен и ужасен неописуемо. Точно, серв втащил аккуратно препарированного зверька величиной с енота и кинул его на мозаичный пол у ног Гвиневеры. К чести сэра Кея, у зверя были двадцатисантиметровые выдвижные когти и такие же длинные клыки, выскакивающие из пасти, точно лезвия пружинного ножа. Хищников тут водилось немало, но это было что-то новенькое. Недаром я своей монаршей властью повелел им приносить на собрания рыцарей Круглого Стола только нечто удивительное, ни разу не виданное…
— Ты отважный рыцарь, сэр Кей, — сказал я, и на багровом лице сенешаля расцвела скупая улыбка.
Мои парни меня любят.
Еще бы, ведь я их так запрограммировал.
Я, король Артур.
Это сэр Персиваль. Совсем юный, светловолосый, глаза, как старое серебро, и доспехи, как серебро, отблески камина расцветают на них розами.
— Я видел дракона! — говорит он, и все замирают, потому что сэр Персиваль никогда не врет.
— Полагаю, ты его поразил? — спрашивает Гвиневера холодно.
Не любит его. Странно. Ведь никакой Элейны здесь не было и нет.
Персиваль явно растерян. Он беспомощно оглядывается. Еще бы — он запрограммирован, чтобы добывать образцы, и сейчас ведет себя как человек, вынужденный нарушить служебный долг, поскольку призван к иному, более высокому служению.
— Поразить его было нетрудно, — говорит он еле слышно. Он очень боится, что эти его слова примут за хвастовство.
— Не сомневаюсь, — медовым голосом говорит Гвиневера, — ведь ты такой доблестный рыцарь…
Они не задумываются над тем, как странно, что здесь есть только одна-единственная женщина. Моя.
О да, все они — верные ее рыцари, они носят ее цвета, они посвящают ей свои трофеи и победы на турнирах, они складывают дары у ее ног, у подножия белой башни ее славы, ради одного ее взгляда они отправятся на смерть, но никому из них и в голову не придет, что ее можно, например, пощупать…
Даже Ланселоту.
Кстати, где, интересно, Ланселот?
— Это была… — Персиваль говорит, понурив голову, так тихо, что его еле слышно, — дракониха…
— Откуда ты узнал? — хохотнул сэр Кей и уже собрался отпустить какую-то крепкую шуточку, но Персиваль продолжал, не обернувшись…
— Дама… Она… охраняла кладку. Прекрасные золотые яйца. Она лежала в пещере, обхватив их лапами, уронив на них голову, и когда увидела меня, то зашипела, чтобы напугать, и я призвал святого Георгия, истребителя драконов, и уже поднял копье, чтобы ее поразить, но потом опустил его… как я могу ударить женщину? Даму?
Слова «самка» он выговорить не мог, потому что в языке рыцарей такого слова нет.
Он беспомощно посмотрел на меня, ожидая поддержки. Он любил меня.
Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был похож на Персиваля.
Я кивнул в знак того, что понял его, но все-таки сказал:
— Мерлин утверждает, что у драконов кладку высиживает отец.
Я не сказал «самец», поскольку в языке рыцарей нет такого слова.
А значит, подразумевал я, ты вполне мог поразить этого дракона, потому что драконов у нас еще не было. Или хотя бы спугнуть его и забрать яйцо. Хотя бы одно.
Драконьих яиц среди экспонатов тоже еще не встречалось.
— Но, — Персиваль таращился на меня своими огромными глазищами, в которых плескалась боль, — это же еще хуже! Он так жалобно шипел на меня, несчастный отец, выполняющий свой долг, даже когда светлейшая супруга его бросила! Он так старался меня напугать…
— Ясно, — сказал я, — твое милосердие достойно восхваления, но не подражания. Ты само совершенство, Персиваль, но — я обернулся к остальным рыцарям, — не пытайтесь подражать ему. Ибо если все будут жить на вершинах, кто останется возделывать поля?
Никто из них и понятия не имел, как возделывают поля, но мои рыцари отозвались одобрительным смешком.
— Интересно, — сказала королева жемчужным голоском, — где же сэр Ланселот?
В моих покоях пахло свечным воском и сухими розовыми лепестками. Еще ландышами; это был природный запах моей королевы, потому что я так запрограммировал. Я, король Артур.
Сейчас она расплетала косы.
Она все делала сама, моя королева, даже стелила нашу постель, ибо камеристки у нас не было. Моя королева прекрасно со всем управлялась. Она командовала сервами, следя за тем, чтобы замок был убран, камин натоплен, моя одежда выстирана и заштопана, а обед готов вовремя. Словом, она делала все, что пристало делать королеве.