Анекдоты, или Веселые похождения старинных пошехонцев
Шрифт:
Война въ 1812 году, вроломно нашедшихъ на насъ Галловъ, и съ ними двадесяти языкъ, война, ужаснувшая насъ въ первоначаліи, и правду сказать, не безбдственная, не ослабила однако духа бодрости, духа мужества сыновъ нашего отечества, не только не погасила въ сердцахъ нашихъ пламенющей искры любви къ Царю и отечеству, искры наслдованной нами отъ отецъ отцевъ нашихъ, искры всегда питаемой въ адамантовыхъ грудяхъ нашихъ; но паче возжгла ее и воспалила. — И отъ сей-то вдругъ вспыхнувшей и возгорвшей искры сколько проявилось отечественныхъ у насъ сочиненій въ обихъ родахъ краснорчій, въ духовномъ и мірскомъ! — Колико трогающихъ сердце и раздирающихъ такъ сказать, душу, наставительныхъ воззваній и миролюбныхъ поученій въ храмахъ Господнихъ къ православному нашему народу, убждающихъ къ единодушному супостата преодолнію, низложенію, попранію, согнанію со лица земли Рускія. Сколько, въ ето самое нерадошное время, вышло въ свтъ разныхъ, иногда, якобы шуточныхъ по видимому, въ самомъ же дл наставительныхъ и поучительныхъ сказаній и написаній! — Колико глубокомысленныхъ размышленій и вмст забавнйшихъ картинъ!
Теперь вопросимъ мы сопротивника нашего, и то разв изверга какого, какою силою низложили и прогнали мы враговъ нашихъ. Какою? — скажемъ мы въ отвтъ: Силою креста Господня, силою вры и любви, опорою своихъ крпкихъ грудей. — Да чмъ вопросимъ мы его, возжглись ети адамантовы груди? — Единымъ пособствованіемъ возбужденій ума, воздвизаемыхъ единою любовію къ Отцу Отечества, любовію ко блой Руси, ко самимъ себ. Такъ — Благоврные! — Мы не отразили токмо и прогнали непріятеля, но разбили его въ пухъ, на голову, побдили во удивленіе всего благо свта, восторжествовали и днесь ликуемъ: да здравствуетъ АЛЕКСАНДРЪ I. Ура! ура! нашимъ Русскимъ благоврнымъ воинамъ! Ура! мирнымъ поселянамъ со женами и дтьми ихъ! —
Вотъ плоды просвщенія! —А сколько переводовъ съ разныхъ языковъ, а осо6лнео съ Французскаго, и говорить нечего! Вс превосходнйшіе классическіе авторы разныхъ народовъ и вковъ, читаются на нашемъ язык, словно въ подлинник; да не наше дло судить о переводахъ: Предоставимъ ето особаго рода ученымъ и знатокамъ, реценсорамъ; всякое дискать дло мастера боится, изстари идетъ пословица. Самъ Апеллесъ выставившій живописную свою картину на показъ всмъ, и спрятавшись за нею сапожнику, цнившему ее до предла голени порядочно, все спускалъ, но когда етотъ бахвалъ началъ было
Любовдъ.
С. П. Б.
СЛОВОХОТЪ къ ЛЮБОВДУ
Любезный другъ мой! Предпріятіе твое мн тмъ боле нравится, что я и самъ, правду теб сказать, давно уже объ етомъ изданіи и думалъ и думаю; да вотъ та бда, что не могу собраться съ мыслями, какъ приступить къ самому-то длу. На словахъ-то все таки коё какъ можно; ибо не всякое изъ нихъ ставится въ строку; а написать на бумаг и выдать въ свтъ совсмъ иное дло: вдь что напишешь перомъ, того опосл не вырубишь и Галицкимъ топоромъ, говорится пословицей. — Сверхъ же всего этого гд ты возмешь достаточное собраніе сказаній объ этихъ витязяхъ? — Всякъ объ нихъ что нибудь слыхалъ и знаетъ, говоришь ты; но зачни же спрашивать, то увидишь самъ, что не такъ-то скоро нападешь на знатока и словохотника. Когда что надобно, то-тутъ тово и нтъ, самъ ты знаешь. — Я право самъ плохой знатокъ въ исторіяхъ, кои и слыхалъ въ робячеств, т теперь вышли изъ памяти. Въ наши, братецъ, годы, на ум не басни. Он, слыхалъ ты, соловью плохой корм. [7] Однако отъ искренняго усердія моего, съ каковымъ я всегда старался исполнять твои желанія, не могу преминуть, чтобъ и въ етой твоей благонамренной прозьб не оказать теб должнаго моего послушанія. — Были бы только теб старыя мои побаски въ угоду и пользу; я радъ теб услужить ими, сколько могу, съумю, сколько станетъ силъ моихъ. Гджъ чево по твоему недостаетъ, изволь самъ дополнить; худо сказанное поправь; гд болтому оляповото, выдумай поумне, напиши складне; что не такъ, передлай по твоему вкусу, и выдай въ свтъ въ такомъ вид, какой теб будетъ благоугоденъ. Предметъ етотъ почти стихотворческой, слдовательно и вольности стихотворческія, хотя нкоторымъ образомъ намъ позволительны. [8] Впрочемъ, кто еще знаетъ; можетъ быть мы етимъ слабымъ опытомъ подадимъ кому нибудь поводъ отдлать етотъ предметъ лучше, такъ, какъ бы мн хотлось, чтобы онъ не только не уступалъ Донъ Кишоту, Абдеритамъ, но и — и превзошелъ ихъ. Были бы только матеріалы; а строиться ужъ можно. Ахъ! — Какъ бы порадовалось этому родительское, отеческое мое сердце! — Посылаю теб первое сказаніе о господахъ Пошехонцахъ; длай съ нимъ что изволишь; правь, марай, крести, вставляй; И за симъ прощай.
7
Соловья басни не кормятъ. Старинная Русская наша пословица.
8
Poetis omnia licent.
Нелицемрный твой доброжелатель
Словохотъ.
Городъ Галичь,
годъ ныншній,
мсяцъ на неб,
число въ святцахъ.
P. S. Ты тутъ, да и я въ старые годы любливалъ побахиривать, ха! ха! ха! Какъ вспомню… Думаю, въ память теб, какъ М. Г. на именинахъ — а я и теперь не могу удержаться отъ смху — похохотали, — побалагурили. — Ну ужъ то-то повеселились! но все проходитъ вмст со временемъ! Ахъ, одни остались вздохи да воздыханія!.. и гд есть радость безконечная?….
ПОСЫЛКА ПЕРВАЯ
ОТЪ СЛОВОХОТА КЪ ЛЮБОВДУ
Ну, слушайте, начинается притча.
Въ Ярославской Губерніи при рк Согож, обиталъ древл народъ именуемый Пошехонцами, и управляемый по тогдашнимъ обычаямъ Воеводами. Столица ихъ и по нын пребываетъ на томъ же мстоположеніи, и подъ тмъ же извстна именемъ; но жители совсмъ стали не т; они такъ переродились, что ни на волосъ не походятъ на своихъ предковъ. Отъ перемны климата, или отъ сообщенія съ друтими народами ето происходитъ, я ни того, ни другаго, хотя и знаю; не утверждаю; ибо намъ въ этомъ нтъ большой нужды. Ето дло касается ученыхъ; имъ и толковать о семъ предоставляется — а наша цль со всмъ другая — Сколь счастливы на выдумки, ловки, развязны, толковы, расторопны были оные древніе Пошехонцы, покажетъ слдующее.
Когда по нкоторымъ обстоятельствамъ, (сказываютъ все по несправедливымъ наговорамъ и наушничеству) старый ихъ Воевода Взятколюбъ отъ правительства смненъ былъ другимъ по прозванію Щукою; то сіи свтъ знающіе люди сочли за долгъ отдать поклонъ сему новому своему градоначальнику. Въ слдствіе чево собрались они въ самое укромное мстечко, а именно въ подовинникъ, чтобы никто не мшалъ думать крпкую думушку, какъ бы все это сдлать и лучше и прекрасне. Ибо имъ не хотлось, какъ говорится, на первой случай ударить себя лицомъ въ грязь. И такъ по долгомъ между собою совтованіи, прніи и небольшой схватк, наконецъ они положили для поздравленія отправить къ нему нсколькихъ депутатовъ, кои по лтамъ своимъ, разуму, опытности и знанію свтскаго обхожденія наиболе были уважаемы. — Хотя они и не отчаявались къ благородному сему гостю придти прямо, то есть, съ передняго крыльца; (ибо у Boeводъ для случая важивалось и заднее; однако, дабы изъявить ему ощутительне свое усердіе, они не хотли предстать предъ него съ пустыми руками. Новое затрудненіе! что принесть, не знаютъ: опять собираются въ угомонное мсто, засдаютъ, думаютъ, умудряются — Долго-ли, коротко-ли это продолжалось, намъ до того нтъ дла — хошь день другой и погадали, да ужъ за это и выдумали — бленькаго барашка въ бумажк? Скажетъ иной. Нтъ; для нихъ это яко не новое, плевъ, бездля. Крестамъ же да перстнямъ, какъ тогда важивалось, они справедливо предпочли то, что будетъ оныхъ похлбне и посытне. И такъ въ послднемъ ихъ засданіи опредлено было отъ всего міру поднести дары самые лакомые и дорогіе, а именно: горшокъ величиною съ добрую карчагу, что платье парятъ, соложенаго гршневаго теста, и еще живаго на тотъ случай къ счастію ихъ пойманнаго ворона, (не знаю, для забавы дтямъ воеводскимъ, или на жаркое) а сверхъ того столько невысиженныхъ курочекъ съ яичкомъ, птушковъ съ гребешкомъ, то есть: свжихъ яицъ, сколько было домовъ въ город. — Горшокъ съ тестомъ по праву старшинства взялся нести на голов Самъ, сирчь, Староста Непромахъ, лукошко съ яицами Выборной Угаръ, а ворона Соцкой Хватъ. За ними должна была слдовать вся отборная свита въ самомъ лучшемъ, какъ можно себ представить, снаряд и убранств. Вы увнчаніе же всего, уговорились они воеводу привтствовать слдующею рчью: 3дравствуй кормилецъ нашъ и съ "кормилицой и съ цецеревятками. — " Но дабы удобне привтствіе сіе заманить въ голову, и не ошибиться какъ нибудь во время говоренія, они взяли предосторожность раздробить его на три части. Староста по уговору ихъ долженъ былъ сказать начало привтствія: Здравствуй кормилецъ нашъ, Выборной посл него продолжать: и съ кормилицой, а Соцкой заключить: и съ цецеревятками. Дары изготовлены; привтствіе сочинено и выучено. И такъ большая половина дла сдлана — остается только сходить и отшаркать ногами. — Уже пвуны въ послдній разъ пропли по полуночи; уже густой дымъ изъ избъ валитъ столбами, разстилается и омрачаетъ небосклонъ Пошехонья. Предзнаменованіе воистинну не доброе — и пресловутый оный градъ приходитъ въ нкоторое смутное движеніе, старые обоего пола бродятъ какъ угорлыя кошки; а молодые глядя на нихъ совсмъ безъдуши; Словомъ вс, какъ изумленные на подобіе тней шатаются семо и овамо, опустя буйныя свои головы. Но мудрые вожди наши ни мало не взираютъ на сіе всеобщее уныніе своей веси, и посмваются внутренно суеврію простолюдиновъ. Толикое есть преимущество просвщенія предъ невжествомъ! — Посольство въ готовности, и любуясь своимъ убранствомь, любуется само собою, гордится сдланною ему довренностью и предъидущему съ горшкомъ на голов теста тихими и важными стонами Старост, при восклицаніяхъ народныхъ начинается великолпное шествіе къ дому
Дти Воеводскія и съ нянюшками разбжались отъ гостей, вс какъ мыши по норамъ — кому куда ближе. Воеводша вообразивъ, что домъ ихъ постили т бесплотные красавцы, безъ коихъ ни одна мельница не строится, и баня во стран ихной не топится, отгоняла ихъ крестомъ и молитвою; однако всё тщетно. Владыка дому самъ отороплъ; стоитъ какъ изумленной, протираетъ себ глаза; ибо соложеное грешневое тестечко оные ему гораздо позаслпило — о шлафорк его нтъ дла; говорятъ, что онъ въ тотъ же день веллъ его ночи дв три для подновленія цвту, попарить хорошенько въ луковомъ перь. Но бросимъ такія маловажности, а возвратимся лучше къ своимъ низкопоклонникамъ. — Непромахъ еще не всталъ, только поворачивается, какъ сыръ въ масл; перёдъ у него съ ногъ до головы въ тест, спина словно въ яишниц, а лицо не въ примръ будучи, какъ у зарзанаго барана. Въ беспамятств, хватается онъ руками то за затылокъ, то потираетъ себ лобъ, то поглаживаетъ виски. Угаръ малымъ чмъ его лучше; корчится, кривляется; подуваетъ что-то на руку, попавшуюся подъ лукошко, и легохонько прячетъ ее за пазуху: серонмецкой его кафтанъ, отъ разбитыхъ яицъ сдлался блднопалевымъ: лицо какъ у святошнаго, такъ что и отецъ родной тогда не узналъ бы его. Соцкой Хватъ то же схватилъ на калачи себ. Да правду матку сказать, досталось и всмъ сестрамъ по добрымъ серьгамъ. Воевода прежде всхъ отъ изумленія опамятовавшійся, не долго далъ поздравителямъ своимъ, однимъ нжиться, а другимъ ротозить — закричалъ: ей! — малой! — свиснулъ, зазвонилъ — набжало, наскакало, словно бшеныхъ — сказалъ, указалъ — начали, приняли, безъ разбору и бережи, кому чмъ ни попало, кто черепьемъ, кто яицами, и руками и пинками, кто въ носъ, кто въ зашеекъ, кто орясиной посл дяди Герасима, и по ушамъ, и по плечамъ, крестить, глушить, валять, отдувать, тузить, дорогихъ гостей подчивать, и провожать съ высока терема Воеводскаго. Короче сказать; ихъ такъ хорошо въ этотъ приснопамятный денёкъ у Воеводы отпотчивали, что они устилали домой не оглядываясь. Дальнйшее описаніе сей пирухи, и чинъ возвратнаго шествія депутатовъ нашихъ восвояси, я оставляю. Описывать сіе, значило бы ослабить воображеніе читателя.
А разв, вмсто етихъ пустяковъ, поговоримъ о чемъ нибудь поважне. Расказываютъ, будто-де етотъ Воевода былъ незлопамятный человкъ, и по свойственной душ его мягкости, на другой или на третій день совсмъ вовсе забылъ прежнюю размолвку, произшедшую у него при первой аудіенціи со своими новоподвластными. Онъ де, яко другъ, а непритснитель рода человческаго, — какъ то однажды за обдомъ сидя въ креслахъ промолвился: что чистая, святая, бескорыстная душа его гнушается всякаго духа прелести и лихоимства, духа всякаго дароприношенія, а паче и паче духа взятколюбія, и что-де съ сихъ поръ — впередъ — что бы никто — ни одинъ человкъ съ поклонами къ нему ни, ни — ни ногою черезъ заднее крыльцо! — Однако умники наши отъ нескромныхъ челядинцовъ воеводскихъ, какимъ то способомъ провдали, пронюхали, что боляринъ ихъ, избранный воевода нашихъ удалыхъ молодцовъ, смертельный охотникъ до щучины, — и что будто-де третьягоднясь за завтракомъ, хваля добросердныхъ господъ Пошехонцовъ къ себ усердіе, примолвилъ, что если де, эти препочтенные, препрославленные и истинную честь знающіе люди, хотятъ сдлать ему истое угожденіе, наивеличайшее удовольствіе; то бы безъ всякихъ дальнихъ хлопотъ и убытковъ, какъ то они сдлали въ первой разъ, доставляли ему, каждый день по щучин. О! о! — ладно — сте, ладно — думаютъ себ на ум великіе наши проидоши. — Но большіе, когда намтки даютъ — приказываютъ, повелваютъ господственно. [9] Эту политическую ноту Дипломатики Пошехонскіе очень и очень проразумли, проникнули, и на усы себ смотали. — Хотя же они въ торопяхъ и не вздумали, какъ назвать такое чистосердечное Воеводы своего признаніе, т. е. требованіемъ, (postulatum) или озадачею и предложеніемъ, поихному же по ученому, Проблемою, еоремою: только оно показалось имъ самой бездлицей, какъ и въ самой вещи, быть тогда надлежало. Ибо по тогдашнему порывремени, и особливо по ихному мсту щука ничего не стоила. Однако посл ета жадная и лукавая рыбина новопоставщикамъ воеводскимъ очень и несоленая насолла. А отъ чево и какимъ побытомъ, выслушайте развязку. Въ первой разъ голова Пошехонскій, Сидоръ Ермолаицъ со знатнйтимъ сигклитомъ своимъ, досталъ за самую бездлку щуку длиною, коли не въ косую. такъ врно въ маховую сажень — Вотъ де ладно и преладно. Поднесли всмъ соборомъ ее воевод, живую трепещущую, и свою волчьей подобную пасть, [10] какъ на злоумышленное нкое устрашеніе разверзающую. Воевода ихъ на эту лукавицу не могъ наглядться, не могъ досыта налюбоваться, и показался такъ радъ, веселъ, доволенъ усердіемъ ихъ, что не зналъ, какъ и чмъ отблагодарить ихъ; а только промолвилъ слегка, какъ бы не хотя, почесывая у себя за ушами, сквозь зубы, т. е. обложилъ ихъ, что бы они и впередъ вмсто всхъ дорогихъ и убыточныхъ дароприношеній, какъ то сдлали въ первой разъ доставляли ему по етакой щучк. Онъ уврялъ своимъ Велико-Воеводскимъ словомъ, что якобы опричь щучины ничего другаго, даже самаго соложенаго и Калужскаго тста кушать не можетъ. Представители всего Пошехонья слыша сіе вн себя отъ радости, обомлли отъ удивленія, что такъ дешево могли уловить къ себ благоволеніе Воеводы, по ихному captare benevolentiam, привтствуютъ, схвативъ съ себя малахаи, другъ друга со взаимнымъ своимъ щастіемъ. Не даромъ-же пословица идетъ, что и на мудреца довольно простоты бываетъ. Такъ и сякъ — Для толь малостоющаго угожденія властвующу надъ ними Ироду, избраннйшіе изъ Пошехонцевъ, на другой день такъ рано поднялись, что еще черти подъ кулачки не бились. Они бодрятся, какъ необъзжанные заводскіе кони — Нтъ, какъ полу, или полнопьяные — бгутъ опрометью къ Осташамъ; но вотъ те кавыка, ерокъ — Во всхъ садкахъ находятъ и видятъ они спросонья одну только щуку, которая по всмъ ихъ хитрымъ замчаніямъ такъ была похожа на вчерашнюю, что можно бы въ нее вклепашься, и очень можно, если бы не они сами, не своими руками вчерась поднесли ее своему благодтелю Воевод. Думаютъ, гадаютъ умудряются, а щука кажется та-же, точь въ точь такая, какъ вчерашняя; ибо они ее довольно запримтили. Ну пусть будетъ та-же, да за нее просятъ уже въ три-дорога. "сцо за напась робяци? — толмачили они, сцо за притца? да, ента притца во языцхъ ентакъ іона и, совсмъ съсъ наши головушки." Подумали, потолмачили, преобширнаго ума столицами покачали; а безъ рыбины никакъ не льзя. Пришло развернуться, надобно было поддержать и сохранить о себ добрую, и уже пріобртенную славу. Подцпили рыбину на мдные свои крючки и снесли куда слдовало. И въ это посщеніе ихъ Воевода явилъ себя еще довольне, милостиве, ну — собственными своими болярскими ручками поднесъ кажному по чарк зелена вина, и чуть не разцловалъ всхъ въ темячко. — Такимъ образомъ прибгаютъ они къ Осташамъ ловцамъ на третій, на четвертый, на пятый день, и дале, дале; только всё имъ показываютъ одну только щуку, которая всмъ родствомъ, дородствомъ, красотою была точь въ точь, какъ и первокупленная ими: ибо они уже къ ней очень приглядлись, и даже мшочки на ней подлали. Тото диво и чудо изъ чудесъ! — Дивятся, и при всей острот умовъ своихъ не могутъ понять, постигнутъ, что ето за навожденіе на нихъ! Что за дьявольщина! "Сцо, Сцо, енто такое!" Въ послдствіе того цна на щучину каждый день выше, да выше подымалась, словно Бронницкой возъ сна на Пулковскую, или на Дудоровскую гору, такъ что подъ конецъ должно было платить за эту вкусную, лакомую рыбинку по сотенк рублевичковъ и боле. Сотенка жа рубликовъ въ т поры времена, какъ изволите вдать сами по Исторіи, стоила нсколькихъ тысячь. Уже и гораздо, гораздо позже, почитай въ нашъ вкъ Петръ I Фельдмаршалу Всероссійскому Графу Шереметеву за взятіе Азова и за побду его надъ Турками пожаловалъ только сто рублей. — Но какъ бы то ни было, добросердечные и ревностные Агафоны Трифонычи до тхъ поръ безостановочно продолжали вымнивать у Осташей-плутовъ и подносить новозбранному своему Воеводушк сцуку, пока она ихъ острыми своими зубами не задла за живое. И — надобно думать, что она уже черезчуръ ими надола. Ибо въ память ея они и Воеводу того проименовали Сцукою, какъ то мы видли въ начал сей гисторіи.
9
Вспомнимъ: Maiores dum Suadent, iubent.
10
Знаете что полатын волкъ и щука называются однимъ словомъ, Lupus.
Да отъ чего бы въ толь короткое время ета щука такъ вздорожала, скажетъ или подумаетъ кто нибудь изъ васъ мои честные читатели! — На сію загадку отвтъ вамъ самой простой и короткой. Что дорого, то и мило, или, что мило, то и дорого? Похоже на правду; однако здсь совсемъ не то. О! нтъ, нтъ, нимало не похоже, совсемъ не похоже! — А вотъ какъ развязывается путлявая эта пасма! — Единовластникъ Пошехонскій чрезъ повара своего, ему же имя было Хитиронъ, перемигнувшись съ Осташами жилъ и поживалъ съ ними въ любви, и довріи, согласно и братолюбно, за одно съ своимъ бариномъ. И такимъ-то манеромъ, или маневромъ — Щука отъ Осташковскихъ рыболововъ чрезъ знатнйшихъ обывателей Пошехонскихъ переходила къ Воевод, а отъ Воеводы чрезъ повара Хитрона опять въ садки къ тмъ же хозяевамъ опять, въ рыбацкой нарочно сдланной поросту ея бадь, уплывала, и другихъ щукъ въ трущобъ, то есть, въ самыя укромныя мста загоняла. "Какъ ни бытцъ, а безъ сцуцыны для кормильця нашего не льзя," была ихъ обыкновенная, остроумная приговорка. — Не благодарные ли ето души? — Вотъ прямо философское разсужденіе! — Не сыновнія ли радушныя это чувствія? — Не истинный ли ето отголосокъ ихъ Израильтянинскаго сердца! —