Ангел-хранитель
Шрифт:
Придя к этим умозаключениям, Валентин потянулся к ежедневнику и сделал пометку: поручить оперативникам в первую очередь разрабатывать Людмилу Суржикову и Валерия Фианитова, как наиболее перспективных кандидатов на роль преступников.
Андрюша чувствовал, как его окутывает оранжевый шлейф, невесомый, воздушный, мягкий и теплый. Шлейф нависал над ним прозрачным облаком, и от него на душе делалось радостно и легко, хотелось оторваться от пола и полететь. Оранжевый шлейф – такой представлялась ему любовь Есении. Этот цвет – цвет яркого праздника, эйфории, безграничного восторга. Есения носила черное, лиловое, иногда бордовое и никогда –
Они сидели в залитой солнцем гостиной в городской квартире Андрюши. Есения приготовила завтрак: яичницу с беконом, бутерброды с сыром, кофе со сливками, ванильные вафли, мандариновый джем. Хозяин квартиры развалился на диване, рядом с ним мурлыкал Цапыч. Есения устроилась в мягком кресле. Она залезла в него с ногами, укутавшись в махровый халат, ее волосы блестели на солнце, переливаясь веселыми оттенками. Андрюша перевел взгляд на Цапыча – его шерстка точно так же сияла на солнце. Он сравнил их, своих любимцев: кота и кошку. Начиная с какого-то момента, Есения для него стала ассоциироваться с кошкой: такая она изящная, пластичная, ласковая. Она не шумит, не мелькает перед глазами, не раздражает. Своим присутствием она, наоборот, Ядова успокаивала и вызывала в его душе умиротворение. Поскольку Андрюша очень любил представителей класса кошачьих, ассоциация с кошкой означало его особое отношение к этому человеку.
Андрюше надо было этим утром кое-что сделать по работе. Он включил ноутбук и собирался уже погрузиться в свой цифровой мир, но сообразил, что Есению надо бы чем-нибудь занять. Гостям в таких случаях обычно предлагают просмотреть журналы или фотоальбомы. Он взглянул на стопку «Техноподиума» и решил, что это издание не подойдет. Фотоальбома у Андрюши не было, так как все фотографии хранились в электронном виде.
– Хочешь фотки посмотреть? – спросил он. – Только они у меня в стационарном компе.
– Давай.
Усадить девушку за монитор было не лучшим вариантом, но раз она сама согласилась, то почему бы и нет? Он открыл папки с последними фотографиями, а сам принялся за работу. Он ловко стучал по клавишам, устанавливая нужные настройки. Запустил программу, и, пока она загружалась, Андрюша мог уделить внимание девушке.
Он подошел к Есении. Она пролистывала фотографии. Ядов не думал, что ей это будет интересно, отчего почувствовал себя немного неловко.
– Это я на работе, – пояснил он.
– А это?
– Это мы празднуем Восьмое марта. Тоже на работе.
– Знакомое лицо. – Есения внимательно разглядывала снимок, изображавший толпу сотрудников, резвящихся в офисе. – Это Денис? – навела она курсор на одного из них.
– Нет, это Валерий.
– Очень похож на одного человека, Дениса. Я даже не сомневаюсь, что это он.
– Возможно, – пожал плечами Ядов. – Откуда ты его знаешь?
– Клиентка ко мне одна приходила, с его фотографией. Он морочил ей голову, говорил, что любит ее. И все это лишь для того, чтобы девушка помогла ему добыть полотно Кустодиева из запасников. Девчонка в музее работает. Эта дуреха до сих пор думает, что Денис однажды к ней вернется с охапкой роз.
– Фианитов занимается махинациями с произведениями искусства?! Но зачем это ему? Он вроде бы человек не бедный, чтобы ввязываться в подобные авантюры ради наживы. Ты ничего не путаешь? Мало ли похожих людей.
– У меня отличная зрительная память. Тем
Фианитов присутствовал на корпоративе в своем полосатом свитере. Он ему очень шел, и носил Валера его с удовольствием. Свитер ему связала мама, такого точно больше ни у кого не было.
– Хотя, знаешь, Фианитов еще тот прохвост! Расскажи мне поподробнее, что там произошло с полотном?
Есения прекрасно помнила Арину и ее историю. Очень уж неординарными были ее приключения! Девушка говорила как на духу, словно гадалка была не обычным человеком, а существом мистическим, в случае чего, такая и свидетелем считаться не может. Есения рассказала Андрюше все, что знала, он внимательно слушал.
– Очень даже похоже на Фианитова, – заключил он, когда Есения закончила. – Он с виду вполне любезный, медовый такой, а нутро у него – гнилое. Такие, как Фианитов, белые и пушистые, лишь пока все у них благополучно. В сложной ситуации они в средствах разбираться не станут, по трупам пройдут ради своей шкуры! Не сомневаюсь: если бы наш «друг» не был таким устроенным в жизни, он уже давно проявил бы свои низменные качества. И знали бы все Фианитова не как душку, который и мухи не обидит, а как последнюю сволочь. Везде ему все на блюдечке преподносится, ни за что бороться не нужно, поэтому он такой хороший и разлюбезный. Видно, кто-то сильно его за жабры прихватил, раз он ввязался в аферу с музейным экспонатом.
1948 г.
Свежим августовским утром, когда Москва только просыпалась, нежась в лучах золотистого солнца, из подъезда одного дома на Моховой вышел Архип. Тут же под тяжестью внушительной пружины оглушительно хлопнула дверь. Удержать ее иллюстратор не смог – его руки были заняты огромной дорожной сумкой. Калинкин испуганно оглянулся: не прихлопнуло ли дверью его спутницу? Не решаясь опустить сумку на землю, чтобы она не запачкалась, он взял ее в одну руку, другой открыл дверь и замер в ожидании. Через пять минут послышалось легкое цоканье каблучков, и с лестницы неторопливо спустилась Лена. На ней было цветастое ситцевое платье, легкая кофточка, босоножки, в руках она держала шляпу с широкими полями и бумажный зонт. Она выглядела такой летней и воздушной и была так красива, словно шагнула с обложки журнала.
– Настоящая парижанка! – восхитился Архип.
Лена кокетливо улыбнулась, комплимент ей понравился – она давно мечтала о французской столице, но Париж был пока что недосягаем для нее.
Трамваи в этот час шли почти пустые, и они легко добрались до вокзала. Адлеровский поезд уже стоял на платформе, и к нему, навьюченные чемоданами и котомками, направлялись пассажиры. Архип донес сумку Лены до купе и поразился его убранству: мягкие диванчики, бахрома на парчовых занавесках, зеркала и ковровые дорожки. При виде всей этой роскоши у Лены замерло сердце: вот она, настоящая жизнь! За нее не только «Зимнее утро» не жалко отдать, но и все на свете, будь на то ее воля. Что толку от шедевра, пылящегося в кладовке, если жизнь проходит мимо?
Она с сочувствием посмотрела на Калинкина. Он выглядел таким беззащитно-жалким, что у Лены дрогнуло сердце, и она поцеловала его в лоб. Архип засиял и потянулся к ней, чтобы чмокнуть ее в щеку в ответ, но девушка отстранилась – нечего! Вдруг сейчас в купе войдет «Он» – тот самый, с которым они проживут долго и счастливо всю свою жизнь? Что он о ней подумает? Что у нее есть жених, и еще какой! Невзрачный, слишком уж просто одетый… Ни к чему это. И так она слишком благосклонна к Архипу. Ему рядом с ней и пройтись-то счастье! Он и так получил награду сполна, пусть радуется.