Ангел из авоськи

Васильева Ксения

Наталья кивнула.

— Вы пришли по поводу сплетен обо мне и вашем юном сыне, ведь так?

— Но…

Улита не стала выслушивать возражения Натальи:

— Нет, не «но». Именно по поводу сплетен, а не истинного положения дел. Мы с ним дружны. Не я была инициатором нашего знакомства, как ни покажется это вам странным. Макс мальчик неоднозначный. Может быть, даже наверное, он немного влюблен в меня, как раньше говорили, — обожает. Обожает актрису такую-то… Но это же не страшно. Неужели вы думаете, что я могу… Боже мой! Думаю, не стоит ничего бояться. Вам давно надо было прийти ко мне и увидеть, что я —

совсем иная женщина. А вы — умная, вы бы сразу все поняли, так мне кажется. И пусть влюблен! Мы все в юности бывали влюблены в кого-нибудь старшего. Я, например, влюбилась, мне было тоже лет семнадцать, в хирурга, который делал мне операцию аппендицита. Я мечтала о нем, я ходила встречать его у больницы… Но он не обратил на меня внимания. Он был серьезно болен и вскоре умер. А если бы ему не было плохо? Может быть, мы бы подружились, и я была бы намного умнее, чем сейчас, поверьте мне. И не думаю, чтобы он стал, как это… такое противное слово, «приставать» ко мне. Есть вопросы?

Наталья была просто ошарашена агрессивным напором этой женщины и тем, что она — Наталья! — поверила ей!

— Да, все так, но он может привязаться… — промямлила она.

— В таком юном возрасте? Да что вы, право! Не бывает, юные еще не знают, что такое привязанность.

Наталья подумала, что непредсказуема и актриса, не только Макс. Кто его знает… И кто ее знает?..

Как бы все было сказано, но Наталья не собиралась уходить. «Денег такой даме не предложишь, — подумала она, — хотя живет «звезда» бедненько и что-то с той квартирой непонятное. Пустует. Как быть?» Наталья тряхнула хвостом, выпрямилась и сказала:

— Вы опередили меня с темой. А приехала я к вам совсем с другим.

— Вот как? — иронически удивилась Улита. — Значит, зря я бушевала, как осенняя гроза?

Наталья покраснела.

— Нет, не зря, потому что и об этом я хотела поговорить, но позже…

Она быстренько рассказала, что они, рекламное агентство, решили заниматься и издательской деятельностью (ха-ха, самая дальняя перспектива!).

И начать с серии «Интересный человек», благо их у Натальи в знакомцах превеликое множество. Все это будет в виде воспоминаний, романов, размышлений…

— И я решила, что вы — та самая фигура. И с авансом, — лукаво усмехнулась Наталья. Деньги этой даме нужны.

А старая мудрая сова Улита поняла — ее покупают. Простенько, незатейливо. Вон и в сумочку Наталья Ашотовна полезла за денежкой и вытаскивает баксы, и немало.

Улита сидела на стуле выпрямившись, только внутри что-то дрожало.

— Наталья Ашотовна, милая, — сказала Улита тоном королевы английской из пьесы того же названия, — пожалуйста, заберите свой аванс и быстро уходите из моего дома. Я вас видеть здесь больше не хочу.

— Мы не так поняли друг друга, все будет оформлено договором… — забормотала Наталья, совершенно не ожидавшая подобного афронта.

Но встала и попятилась к двери, потому что у этой сумасшедшей загорелись такие огни в глазах, что из бледно-серых они превратились в темно-синие.

— Я ухожу, всего хорошего, — Наталья немного пришла в себя, — но, думаю, вы пожалеете, что не взялись за книгу… — И вышла в прихожую.

Вышла, положив на тумбочку аванс с копией договора. Пусть станет стыдно этой скифской каменной бабе!

Улите бы завыть степной волчицей от унижений,

или же — тихо, спокойно, аккуратно, собрав все свои снотворные и транквилизаторы, заглотнуть их со стаканчиком водки и… Здравствуйте, Константин Сергеевич (Станиславский)! Вспомнила она старинный дурацкий актерский анекдот. Но Улита все-таки была Улитой, которая, по пословице — куда-то едет, но когда-то будет. Не исчезнет насовсем. Притащится. Медленно собирая себя по клочкам и кусочкам, Улита таки «приехала» к тому, что у нее есть немного водки, ее можно и нужно выпить и закусить не транквилизатором, а хотя бы шпротами… А потом сладко уснуть.

Макс удивился и испугался, что дверь квартиры открыта (это Наталья, уходя в полной прострации, лишь прикрыла ее). А Улита, находясь в таком же состоянии, не проверила. Так и застал ее Макс — крепко спящей и решил не будить, зайдет попозже. На цыпочках вышел в прихожую и увидел на тумбочке пачку баксов и какой-то официальный листок при них. Машинально, а может быть, шестым чувством что-то заподозрив, он взял деньги, пересчитал. И издательский договор… Без названия и без подписей. «Притаскивалась! И с деньгами! — подумал безнадежно Макс. — А Улита ее наверняка прогнала, вот она и оставила скромненько здесь, мол, возьмет, никуда не денется. А что она интересно предлагала Улите написать? Или о ней?.. Нет, мать у него все же сумасшедшая, как и он, пожалуй… Семейка! Один папа нормальный, даже слишком. И как говорить после этого всего с мамочкой?..»

— Макс! — запричитала Наталья Ашотовна. — Где ты? Я за тобой еду! Макс, сын мой!

Взял трубку отец. Тот был, как мужчина покрепче, но тоже не в себе, это чувствовалось.

— Максим, не своди мать с ума. Где ты пропадаешь? Приезжай немедленно, покажись матери… Она извелась!

В трубке были слышны рыдания матери, отец то ей что-то говорит, то ему твердит — приезжай, мать извелась!

— Ладно, — бросил Макс.

Он сразу прошел в гостиную, оба были там.

Мать вскочила с кресла, где навзрыд рыдала, и бросилась к нему на грудь.

Макс мягко отстранил ее.

— Не надо, мама, давай поговорим без истерик.

Перед ним встал отец.

— Максим, ты не должен так себя вести, ты еще не взрослый человек! Смотри, что ты делаешь с матерью… — И пошли знакомые, невзрачные слова, стертые, как старые ботинки, и столь же ненужные.

Отец никогда не умел разговаривать с сыном.

— Папа, — ответил Макс, все еще стоя у порога, — это никому не нужные разговоры — ни тебе, ни мне. Скажи прямо, что ты, по правде, хочешь сказать мне, и я тебе честно отвечу.

Отец замельтешил, засуетился, — он совсем не знал, что сказать этому взрослому молодому человек — его сыну, с резкой морщиной меж бровей. Наталья поняла ситуацию, Макс зол, видимо, за те деньги, что она оставила с договором! И «дама сердца» постаралась все представить «в лучшем виде»! А этот дурила, ее муж, ну ничего не умеет! Все — она. Вот и сейчас, откуда ждать помощи? Только свои внутренние ресурсы.

— Макс, — сказала она, перестав рыдать, — я понимаю, мальчик мой, что ты хочешь обвинить нас в чем-то некрасивом. Давай! Я не обижусь. По крайней мере — выясним все. Чтобы больше об этом не упоминать. Я тебя слушаю. — И глаза ее блеснули под очками.