Ангел из Сетубала
Шрифт:
Вот наконец заветные врата в мой рай земной. Я остановился перед дверью в гримерку, повесил на лицо самую лучезарную улыбку из имеющихся в моем арсенале и широко распахнул дверь. Но увиденное мною в ту же секунду словно ветром сдуло улыбку с моего лица, превратив его в кретинскую гримасу.
В центре комнаты стояла наполовину обнаженная девица. Ровно наполовину. Нижняя часть ее была одета в обтягивающие брюки персикового цвета и белые туфли на шпильке, а на верхнюю часть она приготовилась водрузить бледно-розовый лифчик. Рядом с нею на стуле лежал сценический костюм моей Леночки.
Увидев меня, она пискляво ойкнула и инстинктивно закрыла грудь руками. Зря. Я уже ее успел рассмотреть – третий номер. Глаза девицы округлились, рот приоткрылся, брови вздернулись и приняли вид двух вопросительных знаков.
Несколько секунд мы таращились друг на друга, как баран и овца на новые ворота. Первой пришла в себя девица.
– Андрей, ты? – ошарашенно произнесла она.
– Екатерина? – неуверенно вымолвил я.
Она радостно закивала головой.
– Да, да. Это я. Ты узнал меня.
Да, я узнал ее. Это была Катька Широкова, моя бывшая однокурсница. На втором курсе у нас с нею даже случился роман. Но после одного случая, о котором я вспоминаю с содроганьем, он прекратился.
А дело было так. В то время и она, и я жили, каждый, со своими родителями. Интима у нас не было, потому что им негде было заниматься. Так что, кроме прогулок в обнимку по Моховой, Невскому проспекту да страстных поцелуев на эскалаторе и в укромных уголках института, у нас дело не шло. А тут неожиданно счастье привалило, – Катькины родители в пятницу укатили на дачу. А, как известно, «кот из дома – мыши в пляс». Еще не остыл родительский след на лестничной площадке, а мы с Катериной уже были в их квартире.
Без лишних долгих прелюдий, мы оказались в постели. Все было прекрасно. А утром в субботу ненадолго съездили в институт на актерское мастерство и опять нырнули в Катькину койку.
Но так случилось, что в самый интересный момент мы услышали, как открывается входная дверь. Родители вернулись с дачи раньше времени. Отца срочно вызвали на работу. Он работал хирургом в Военно-медицинской академии. Ситуация была угрожающая. Нужно было спасать себя и Катьку от суровой родительской расправы.
Мне срочно нужно было испариться, исчезнуть, телепортироваться, чтобы не компрометировать доброе имя Катерины. Путь к отступлению у меня был один – в окно. Благо, квартира была на первом этаже. И надо было ретироваться очень быстро, потому что родители могли войти в спальню в любую секунду. А тут какой-то тип без малейших признаков одежды.
Катюха быстро распахнула окно, сунула мне в руки мою одежду и практически вытолкала меня на улицу нагишом. Приземлился я удачно на зеленый газон. Вечерело, прохожих не было видно. Я стряхнул с коленей и ладоней травинки и мелкий мусор и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Я повернул голову налево, где была детская площадка, и обмер. В пяти шагах от меня стояла скамеечка, на которой сидели две старушки. Они, не мигая, смотрели на меня. Старушенции застыли словно замороженные креветки. Для них это был шок. Оно и понятно, абсолютно голого мужика они в последний раз видели лет тридцать назад.
В армии поднятый по тревоге боец должен одеться и встать в строй за сорок пять секунд. В тот раз я, наверное, превзошел все армейские нормативы, одевшись секунд за десять. Приведя свой внешний вид в порядок, я быстро пошел в сторону автобусной остановки. Подходя к углу дома, я обернулся и бросил взгляд на старушек. Они сидели в той же позе, не шевелясь, не дыша, словно каменные истуканы с острова Пасхи. По-моему, старухи там сидят до сегодняшнего дня.
После этого неприятного случая наш роман сам собою прекратился.
Да, это была Катька из такой недалекой студенческой жизни.
– Привет, Катерина! Сто лет тебя не видел. Хорошо выглядишь.
– Здравствуй, Андрей!
Она быстро подошла ко мне, обвила шею руками и смачно поцеловала меня в губы, прижимаясь ко мне обнаженной грудью.
– А ты что здесь делаешь? Ты ведь работаешь в театре на Литейном? – спросил я, осторожно отстраняясь от бывшей сокурсницы и бывшей любовницы.
– Уже нет. Я неделю уже здесь служу. Меня главный режиссер позвал сюда, вместо этой… Как ее? Лапочкиной. Вот теперь ввожусь во все ее спектакли, работы выше головы.
Она надевала лифчик.
– Как вместо Лапочкиной? – воскликнул я. – Вместо Лены?
– Да я не знаю, как ее зовут. Я ее вообще никогда не видела. Помоги.
Она повернулась ко мне спиной, предлагая застегнуть бюстгальтер.
– Или ты только расстегивать умеешь? – хихикнула Екатерина.
– Погоди, а Лену, ну Лапочкину, куда дели? – спросил я, застегивая ей лифчик.
– А никуда не дели. Мне главный сказал, что она сбежала с каким-то олигархом, на чьи деньги снимался фильм с ее участием. Он ей обещал жениться и сделать из нее звезду.
– Как сбежала? Куда?
Я не верил ушам своим.
– На Лазурный Берег. Главный говорит, что там у олигарха вилла. Эх, везет же некоторым… А тут…
Катя расстроенно махнула рукой и потянулась к пестрой кофточке, лежащей на гримерном столике.
У меня потемнело в глазах. Только не это! Леночка меня бросила?! Пол зашатался под моими ногами. Потолок обрушился на меня. Я почувствовал себя раздавленным, смятым и вышвырнутым из ее жизни. Ноги мои подгибались, к горлу подкатывался ком, становилось трудно дышать. Я медленно повернулся и ватной походкой пошел к выходу.
– Ты куда, Андрей?
Катерина сделала несколько шагов за мною.
Я шел по коридору, а перед глазами проплывали, словно кадры кинопленки, моменты моего счастья с Леночкой. Ее глаза, губы, волосы, слышался ее голос и смех. Теперь это все в прошлом. Жизнь разломилась на две части – до Лены и после нее.
– Андрей, а ты чего приходил? – издалека, словно с другой планеты, донесся до меня голос Екатерины.
***
Несколько дней я провалялся в кровати словно перезрелый арбуз на бахче. В душе было пусто, тошно и холодно. Ничего не хотелось делать. Никого не хотелось видеть и слышать. В одну секунду жизнь моя потеряла всяческий смысл и интерес. Я отключил все свои телефоны, компьютер, не включал телевизор. Пытался читать книгу, но строчки плыли перед глазами и транзитом, не задерживаясь в моей голове, следовали по своему маршруту, куда-то очень далеко от моего сознания. Я отбросил книгу в сторону.