Ангел-наблюдатель
Шрифт:
— Что ты хочешь узнать? — спросил я, заглушив машину и разглядывая свои сложенные на руле руки. Я даже вспомнить не мог, когда в последний раз держался за него сразу двумя и так крепко.
— Почему ты сбежал? — мгновенно отозвалась Дара.
— Я не сбежал! — снова вскипел я. — Мне… пришлось уехать.
— А почему вернулся? — не обратила она никакого внимания на мою вспышку.
— Меня… снова сюда направили, — ответил я уже спокойнее и, покосившись на нее, добавил: — Но на тебя посмотреть я пришел практически сразу же по возвращении.
— А почему тебя
— Мне… внешность изменили, — дал я ей единственно возможный правдивый ответ.
— Ты что, в Интерполе работаешь? — Она вновь уставилась на меня широко открытыми глазами. И, сама того не ведая, показала мне крохотную, едва заметную, маловероятную, но возможную лазейку из безвыходного, казалось бы, положения.
— Что-то вроде, — усмехнулся я.
— А…? — начала она.
— Говорить о работе я не могу, — быстро пресек я ее движение в однозначно опасном направлении.
Она вдруг протянула руку к моему лицу и дотронулась кончиками пальцев до моей щеки. Я инстинктивно отдернул голову.
— Я просто хотела проверить, не маска ли это, — сдавленно хихикнула она.
— Нет, это — не маска, — буркнул я, и она снова прыснула.
— А почему ты к нам не вернулся? — вновь взялась Дара за явно более интересующую ее тему.
— Ну, и как бы я объяснил другое лицо? — удивленно глянул на нее я.
— Мог бы и снова за мамой поухаживать, — с досадой бросила она, — чтобы со мной рядом быть.
— Во-первых, однажды она уже сочла меня банальным преступником, — сухо заметил я, — а радикальных изменений моя деятельность не претерпела. А во-вторых, у нее уже был в то время Тоша, и становиться между ними у меня не было ни малейшего желания. — Я снова помолчал, снова глянул искоса на ее помрачневшее личико и добавил: — Но рядом с тобой я был все время. Даже чаще, чем приличествовало знакомому Марины.
Дара нахмурилась, определенно проводя ревизию воспоминаний, затем несколько раз кивнула.
— А Марина знает, кто ты? — снова зашла она с другой стороны.
— В общих чертах, — воспользовался я расплывчатостью ее формулировки. — Мы с ней время от времени сотрудничаем. Но, Дара, я хотел бы попросить тебя…
— Да-да, — рассеянно на этот раз кивнула она, — я поняла — никому ничего не говорить.
Восприняв ее задумчивость сигналом к перерыву в судебном заседании, я отвез ее к Тошиному офису. Уже давненько я взял за привычку оставлять ее там в машине и уходить, чтобы не встречаться без излишней надобности с вечно выясняющими какие-то свои отношения светлыми. Но в тот день я перешел в невидимость в первом же подходящем месте и вернулся к крыльцу, став чуть в стороне, чтобы на меня никто не наткнулся.
— Тебе часов в одиннадцать можно позвонить? — обратился я к Тоше, как только он вышел из офиса.
Когда он чуть не растянулся на месте, споткнувшись от неожиданности, и выпученные глаза его в ужасе заметались по сторонам, у меня мелькнула мысль, что стоит, пожалуй, почаще обращаться к этому каналу связи.
— Что случилось? — взвизгнул он даже мысленно.
— Пока ничего страшного, — мстительно добавил я тумана и вернул на место блок.
Решение поставить его в известность пришло ко мне, как только Дара сорвала у меня с языка те роковые фразы — намного раньше представления о том, как дальше вести с ней разговор. В отличие от светлых, с деловыми партнерами я всегда поступал честно. А в свете удачного поворота в объяснении с ней предстоящий звонок ему и вовсе потерял вид покаянного признания во всех мыслимых грехах.
— Дара знает, кто я, — сразу приступил я к делу, как только он снял трубку.
— Что?! — Как и следовало ожидать, тут же начал задыхаться он.
— Я имел в виду, кто я ей, — поправился я.
— Ты…! — Повторный приступ удушья сменился неистовым заиканием. — Гад! Сволочь! Ты же… обещал! Что теперь…? Она же… дальше… будет… А наблюдатели…? И Игоря… за собой…
— Я же сказал, что пока ничего страшного, — спокойно дождался я, пока у него то ли связки сели, то ли совсем горло перехватило. — Я сказал ей, что работаю в некой разновидности Интерпола — откуда и инкогнито, и другая внешность, и тайны от нее. Так же, как и от всех остальных. Включая тебя. Она мне поверила, можешь не сомневаться. В мыслях у нее и тени сомнения не появилось. Так же, как не пропало глубокое преклонение перед тобой, — едко добавил я.
— При чем здесь я? — снова засипел он свистящим шепотом. — А наблюдатели? Какие выводы они сделают из ее глубокого преклонения перед тобой?
— Наблюдателям ее мысли недоступны, — ровным голосом ответил я на выпад, как казалось ему, и комплимент, как предпочел подумать я. — В этом тоже можешь не сомневаться. А что до остального — она пообещала ни с кем на эту тему не говорить. Я лично ей верю, а ты можешь проверить, но вряд ли ты станешь спорить, что в умении держать язык за зубами даже все мы, вместе взятые, ей в подметки не годимся.
— А Игорь? — вновь закудахтал он. — Ему тоже… недоступны? Он же… сразу… А там и… до Анатолия… И тогда… все!
— Насколько я понял, — удовлетворенно заметил ему я, — ее общение с Игорем по каким-то причинам вдруг стало чрезвычайно редким.
— Им не нужно редко, — неожиданно вернулась к нему связная речь, — им нужно всего-то один раз рядом друг с другом о чем-то подумать. Макс, я тебе однозначно говорю, я тебя прошу, если хочешь — срочно учи Дару блок ставить.
— Это еще зачем? — удалось ему таки озадачить меня.
— Ты просто не знаешь, что с Игорем происходит, — затараторил он. — Кто бы там что ни думал, Дара ему очень нужна…
Я хмыкнул.
— … и он ей тоже, — продолжил он. — В этом ты можешь не сомневаться. Я, конечно, мыслей ее не знаю, но лицо ее каждый вечер, когда они прежде на связь выходили, вижу. Но у нее есть Аленка и я. И ты, — неохотно добавил он. — А у Игоря только Анатолий и наблюдатель — а там еще та сволочь. И между ними о мальчишку уже спички можно зажигать — с пол-оборота взвивается. На радость наблюдателю. А Анатолий на всех кидается — на радость ему же. Ему только подкинь сейчас тему влияния…