Ангелотворец
Шрифт:
– Слева от нас, – говорит женщина под желтым зонтиком, – находится имение Шэрроу. Раньше мы могли туда зайти, покормить уточек и полюбоваться удивительной мешаниной архитектурных стилей… – Последние слова произносятся скорбным тоном, словно известие о чьей-то безвременной кончине. – …объясняющейся тем, что за последние века у Шэрроу-хауса сменилось несколько владельцев. Как вы, вероятно, знаете, Шэрроу-хаус представляет собой одно из лондонских оборонительных сооружений, заложенных при короле Генрихе восьмом. Во времена Кромвеля крепость дважды осаждали, но взять так и не смогли.
Пассажиры одобрительно бормочут, ведь именно такого поведения все и ждут от крепости. Кроме тех, конечно, кто пытается
Джо разглядывает Шэрроу-хаус в бинокль: здание высокое и странное, с единственным шпилем посередине: эдакая внезапная придурь эпохи Романтизма, взмывающая над старинным главным залом XIV века. На планах шпиль выглядит как центр мишени. Издали он напоминает копье или предупреждающий знак.
Вокруг главного здания раскинулось множество более поздних пристроек: викторианский красный кирпич и белая штукатурка, а с одного бока над крышей возвышается нечто в духе Фрэнка Ллойда Райта, парящая обсерватория из дерева и стекла, – однако весь комплекс выглядит прочным и неприступным. Сразу видно, что создан он руками прежних, настоящих рескианцев. Шэрроу-хаус обладает той же цельностью и целостностью, какая была свойственна «Лавлейс», той же силой духа. И строили его действительно для обороны: высокая крепостная стена, несколько караульных постов, даже настоящий ров. Через зеленый тинистый водоем шириной в добрых двести футов перекинут мост, ведущий к главным воротам. В задней части виднеется древний, укрепленный со всех сторон, похожий на ящик домик (наследие времен «Блица», когда здесь помещался командный пункт зенитных ракетных войск), а также уходящий прямо в стену короткий огрызок заброшенной железнодорожной ветки.
– Сейчас Шэрроу-хаус занимает небольшой монашеский орден, который специализируется на храмовой архитектуре, а также призрении сирот и душевнобольных. Впрочем, на данный момент их подопечные проживают в других специализированных учреждениях.
Джо хранит полную невозмутимость, вспоминая свою белую камеру – то самое «специализированное учреждение». Он видит пару фигур в черных покрывалах, неторопливо плывущих по лужайке. Ладонь Полли Крейдл ложится Джо на плечо; он вдруг ловит себя на том, что шипит – медленно выпускает воздух сквозь сжатые зубы. Все на него косятся.
– Простите, – выдавливает он, изо всех сил стараясь сойти за датчанина, – метеоризм.
Экскурсовод безжизненно улыбается и продолжает рассказ:
– В отличие от многих сооружений времен Генриха восьмого, Шэрроу-хаус никогда не использовался для проживания неугодных жен или любовниц, однако по сей день остается одним из самых любопытных и мало изученных зданий страны. Обязательно наведайтесь сюда в другой день, когда крепость будет открыта для посетителей.
– А почему она закрыта сегодня? – спрашивает щеголеватый молодой человек во втором ряду в маске-респираторе, как у хирургов.
– На уборку, – коротко отвечает дама под зонтом.
– На уборку?
– Да. Казалось бы, это не должно мешать нам войти, но… Здоровье и безопасность превыше всего! – Все смеются; похоже, даже японские туристы в дальнем конце автобуса знакомы с фирменной британской одержимостью чистотой.
Прямо на глазах у Джо женщина, похожая на домохозяйку, высовывается из окна и бросает в окно какую-то кишку; маслянистая рябь водоема мгновенно превращается в клокочущую пену.
Джо Спорк отнимает бинокль от лица и косится на Полли Крейдл.
– Да, – кивает она. – Я тоже видела.
– Пираньи? В Лондоне?
– Похоже на то.
– Да вы шутите, мать вашу, – бормочет Джошуа Джозеф Спорк.
Полли Крейдл набирает на телефоне какой-то номер.
– Алло, да, здравствуйте, это Линда из «Шэрроу-хауса». Мы готовы, вы не могли бы?.. Благодарю.
Мгновением позже к воротам медленно подъезжает городское такси. Джо наблюдает за происходящим со слегка виноватым лицом. Не успевает машина въехать на площадку у ворот, как ее окружают солдаты и монахи в черном, а водителя вытаскивают из машины и сперва ставят коленями на гравий, а потом и вовсе укладывают лицом вниз.
– О, – поспешно восклицает дама под зонтом. – Взгляните: британские вооруженные силы решили воспользоваться закрытием объекта на техобслуживание и потренироваться. Аплодисменты, пожалуйста!
Все хлопают. Таксист лежит лицом в грязи.
Джо морщится.
– Эх, так не попадем.
Очередной разговор с Эрвином Каммербандом тоже не приносит желаемых плодов: Эрвин по-прежнему горит желанием искупить вину, но внутри Шэрроу-хауса никогда не бывал. Совет наследия не вмешивается в дела своих богобоязненных субподрядчиков; они практикуют либеральный, мягкий подход. Иными словами, признает теперь Эрвин, Родни Титвистл и его начальство предпочитают не знать, чем занимаются рескианцы. Шэрроу-хаус подобен гигантской слепой зоне в поле зрения британских властей; мало того, Совет наследия обязан следить, чтобы деяния его обитателей оставались незаметными для власть имущих. Если какое-то из них все же всплывет на поверхность, ни у кого не должно возникнуть сомнений, что правительство об этом ничего не знало и знать не могло. Досадный недосмотр – о да, безусловно, но не прямое участие. Выводы будут сделаны, разумеется.
В подвале старой пивоварни под Темзой, пустовавшей с 1975 года (когда подкупленный Мэтью инспектор объявил ее небезопасной и непригодной для дальнейшего использования), Джо Спорк сидит на трехногом табурете и так внимательно разглядывает планы Шэрроу-хауса, словно надеется силой мысли добыть из них необходимую информацию. Вдыхая запах типографской краски и теплой бумаги, он хмурится и барабанит ногами по полу.
Рядом внизу стоит пистолет-пулемет Томпсона в чехле для тромбона. Джо на него не смотрит, однако тяжелая артиллерия так и манит его. Он невольно рисует в своем воображении, как стреляет, выпуская одну упругую очередь за другой, но не знает, какой от этого будет толк. Пулями ворота Опиумного Хана не возьмешь. Нельзя уничтожить Постигатель или калибровочный барабан с расстояния трех миль. Чтобы хоть чего-то добиться, нужно попасть внутрь.
Джо вскакивает на ноги и стоит в полумраке, размахивая руками, как спортсмен, которому свело спину. Осмотревшись по сторонам, он находит тубус, в котором доставили планы Шэрроу-хауса, похожий на отрезок пластиковой трубы, прячет в них бумаги и закидывает тубус за плечо. Под лампой над столом образовался пятачок света и тепла. Он неохотно отворачивается от него и уходит в темноту Тошерского удела.
Джо Спорк любит удел. Любит он и самих тошеров – странных молчаливых астронавтов в непромокаемых костюмах. Он любит эти места за уютное безмолвие и тесноту, за великолепие взмывающих вверх арок и сводчатых потолков. Он редко задумывается о том, что эти туннели, образующие разветвленную подземную сеть, зимой и по весне нередко затапливает. Тошеры носят свои костюмы не просто так.
Ползя на брюхе по сухой трубе, он старается не думать об отметке уровня полной воды, что маячит в семи дюймах над головой. Близость воды чувствуется: сейчас ее нет, но она здесь была, ее запах стоит в воздухе, она журчит в соседних трубах, сочится сквозь пол. Джо пытается забыть и о том, что на обратном пути ему предстоит вновь проползти по этой трубе, вновь преодолеть то тесное распутье, на котором пять минут назад он едва не застрял намертво. Он просто ползет вперед, к Шэрроу-хаусу, то и дело поглядывая на компас, который лежал в боковом кармане отцовского тревожного чемоданчика.