Ангелотворец
Шрифт:
Вам скучно. Скучно до смерти.
Вы живете сытой и спокойной жизнью. И ни одному из вас больше не весело.
Так вот, я вляпался по уши. Угодил в переплет и узнал то, чего не следовало знать. Мне объявили войну брат Шеймус и рескианцы, а еще Родни Титвистл из Совета наследия. Что они со мной сделают, если я им попадусь, трудно даже представить. Я скрываюсь от закона, я в бегах, а в наши дни долго не пробегаешь. Один раз меня уже сцапали: больше не надо. С этого парня хватит белых комнат и пыточных камер. Довольно.
Копы, наверное, выставили усиленные наряды по всему городу. Да поможет Господь всем несчастным, которых сегодня угораздит выйти из дома в шляпе!
Джо улыбается вновь, на сей раз это волчья улыбка, улыбка вояки, внутреннего варвара, который спит в каждом англичанине и просыпается в самые темные времена.
Когда Джо подается вперед и вновь распахивает объятья, под его штанинами успевают мелькнуть цветастые носки в ромбик.
– И вот что я вам скажу, люди! Мне сейчас так весело, как не было ни разу за всю мою спокойную, сытую, законопослушную жизнь!
Как все это понимать? Я вам скажу. Недавно объявился злодей, который решил прибрать к рукам нечто такое, что нельзя ему отдавать. Получив это, он, скорее всего, погубит всех нас. Он безумец, отморозок. Не жулик, а дьявол. Я хочу его остановить. Раз и навсегда. Если у меня не получится, что ж, тогда придется вам, потому что он, судя по всему, подкупил правительство: они стоят за него горой. Если я не справлюсь, дамы, господа и все многоуважаемые присутствующие, нам с вами крышка. Представьте, что отмороженному на всю голову психу вздумалось испытать атомную бомбу на Трафальгарской площади. Это не совсем так, но почти. Его я беру на себя. Опиумный Хан – моя забота, а ваша… украсть все, что не приколочено, и что приколочено тоже!
Пусть в Лондоне воцарится ад. В туннелях Тошерского удела вновь загремят шаги сбегающих из тюрем преступников. На улицах будет стоять визг наших бензопил, и по всему великому городу ценнейшие вещи начнут исчезать из неприступных хранилищ. Мы напомним людям, что лондонским ворам нет равных!
И заодно спасем мир.
– А если вам кажется, что это ничуть не весело, никчемный вы сброд, значит, вы забыли значение этого слова! Итак, все, кто «за»… – Он поднимает руки, словно пытается их удержать. – Все, кто «за», можете выразить свое согласие громким возгласом! Мое имя – Джошуа Джозеф Спорк. Можете звать меня Психопат Джо. Если от вашего крика рухнет крыша, я пойму, что вы со мной!
Раздается одобрительный рев и аплодисменты, многие поднимают бокалы.
Откуда-то сзади доносится женский голос: «Психопат Джо!», ему вторит мужской, из другого угла: «Психопат Джо!» Потом эти слова подхватывает Большой Дугги, и Томми Ву, и даже Диззи Спенсер, и вот уже все эти супер-стильные, супер-деловые профи в черных костюмах скандируют его имя. Нарастающий вал захлестывает Джо с головой и, кажется, поднимает его в воздух, а он ревет, как огромная горилла, и клянется богом, что обнимет каждого, всех и сразу, и даже пытается это сделать, а потом обнаруживает в своих объятьях маленькую, развязную, темноволосую красотку с умопомрачительными ногтями на ногах. Когда он подхватывает ее на руки для страстного поцелуя, никто уже и не помнит, что именно Полли Крейдл первой выкрикнула его имя, а ее брат был вторым.
Позже, когда главный зал «Паблума» пустеет, рядом с Мерсером Крейдлом остается один-единственный мужчина в черном костюме. Мерсер подводит его к Джо Спорку. Мужчина высок, бледен и очень серьезен. Джо Спорк пожимает ему руку.
– Мистер Спорк, – произносит он. – Меня зовут Саймон Аллейн.
– Рад знакомству. Спасибо, что пришли.
Глава Благородного Братства Бодрствующих молча кивает. Выглядит это очень солидно. Служба обязывает.
– Я ввязался в очень нехорошую войну, мистер Аллейн. Хотел спросить, не желаете ли вы встать на мою сторону.
– Я так и понял. Увы, мы этим не занимаемся. Даже по просьбе дорогих друзей.
– То есть, вы отказываетесь?
– Да. Подобные дела должна решать полиция.
– Хорошо. И все же я хотел бы довести кое-что до вашего сведения.
– Что же?
– Билли Френда убил Воган Перри.
Саймон Аллейн не моргает, даже бровью не ведет. Тем не менее Джо Спорк чувствует, что полностью завладел его вниманием.
– Правильно ли я понял, что Воган Перри имеет какое-то отношение к происходящему?
– Непосредственное. Почти.
– Почти?
– Видите ли, он уже не вполне тот, кем был раньше. Это другой человек. Еще страшнее.
– Страшнее.
– Гораздо страшнее.
– И вам известно, где он?
– Да.
Саймон Аллейн на минуту устремляет взгляд в пустоту. Затем вновь кивает.
– У Братства Бодрствующих есть дело к брату Вогану, кем бы он ни был теперь.
Еще чуть позже, когда в комнате уже никого нет, в полной тишине…
Телефонный разговор.
– Алло? – осторожно спрашивают на другом конце провода.
– Здравствуйте, – произносит Джо. – Вы знаете, кто я?
– Что ж, я точно знаю, кем вы быть не можете. Однажды я послал одному славному малому целую уйму носков, и голос у вас точь-в-точь как у него. Того малого потом обвинили во всех смертных грехах. Правительство считает, что он чуть ли не ходячий Армагеддон. Из-за него даже внесли поправки в Закон о правах человека и приняли кучу сомнительнейших законов. Напрасно, если хотите знать мое мнение. Закон есть закон, его не просто так составляли. Представляете, ко мне даже приезжал полицейский – расспрашивал о том пареньке.
– Простите меня.
– Боже, так это и впрямь вы! Неслыханно!
– Да, пожалуй. Надеюсь, у вас не будет из-за меня неприятностей.
– Нет-нет! Полицейский меня даже насмешил. Я ему сказал, что вы питаетесь сырым мясом и изрыгаете пламя. Кажется, он это уже знал.
– Хм. Ну да.
– Но зачем, ради всего святого, вы мне звоните? Разве у вас нет других дел вроде похищения сабинянок и прочих гнусностей?
– Как успехи в гольфе?
– Боже, ну и вопрос. Знаете, по-моему, я ненавижу гольф. Никогда его особо не любил, а теперь я думаю, что он сведет меня в могилу. Гольф и членство в гольф-клубе. Признаюсь вам чистосердечно, потому что вы вряд ли захотите пожаловаться на меня правлению. А если и захотите, никто в здравом уме вам не поверит.