Ангелов не выбирают

Барышникова Галина

– Вас понимают родные?

– Нет, конечно. Просто я стал задавать фопросы, на которые нет отфетов у себя здесь. И поехал в Россию. Закончил семинарию… Женился…

– А! Вот как глубоко…

– Да. Я учился в Троице-Сергиефой Лафре. Ф Семинарии. Там фстретил дефушку. Она приехала из Польши учиться на регента и – фее…

– Постойте, отец Фома, вы хотите сказать, что вы женились не на русской женщине, а на польской?

– Да.

– В России?

– Да.

– Вы немец, православный немец, нашли себе в России православную

полячку?

– Да, – широко улыбнулся священник. – По милости Божьей.

– Вот это да-а-а-а! Не удивительно, что вас не понимают родные.

– Они долго прифыкали. Фее у меня для них «не типично, не по-немецки». У меня здесь, в Германии, остался друг – фрескописец – серб, Драган. Фот он-то и говорил много с моей мамой, папой, сестрами. Фее им объяснял. И еще его русский друг, зовут Адмирал. Он настоящий дипломат!

– А иконы Драгана можно увидеть?

– Фрески. Они пишут фрески. И здесь немного есть… и… тут не далеко… э…

– Где? – Маша поднялась со скамьи.

– В Черногории и Сербии – тут пара часоф на хорошей скорости, – засмеялся отец Фома. – Фот там очень, ОЧЕНЬ много его фресок.

– Шутник вы, батюшка. А ваши родные стали тоже православными?

– Пока нет. Но постепенно они стали понимать, почему я фыбрал такую жизнь.

– Так вы служите не в этом храме?

– Я сейчас в отпуске и немного служу здесь. А через пару дней фернусь в Москфу и буду служить у себя. На Новослободской. Фернетесь – найдете меня там.

– А когда я вернусь? – Маша пожала плечами.

– Думаю, что мы с фами увидимся завтра, – улыбнулся отец Фома. – Фы далеко живете?

– Нет, тут рядом. Возле больницы снимаю квартиру… Только, батюшка, я через час заступаю на дежурство. Теперь только через сутки буду свободна.

– Ну тогда и приходите, – повернулся к девушке священник. В его глазах горели теплые искорки. Лишь позже Маша поняла, что это – свет искренней веры.

Межглавие

Петр Алексеевич лежал в высоких подушках. Силы покинули его.

Спать не мог, мучил вопрос: на кого он оставит Россию?

И даже измена жены и предательство любимца Меншикова не обжигали так остро.

Почему у него нет наследника? Почему близкие по духу люди оказались так далеко?

Петр поднял глаза и посмотрел на Романцева.

– Я сделал Россию великой. Великой морской империей! Я вместе с мужиками корабли рубил!

– А кто рубил бороды боярам и головы стрельцам? – Романцев вперил в него испытующий

взгляд.

– Ну и что? Зато я построил новое государство!

– Да. Ты построил новое государство, но не сумел построить новый народ.

– Я сделал больше – я создал новую аристократию, вышедшую из этого самого народа! Мой Меншиков – из конюхов…

Романцев прервал Петра.

– В этом ты схож с Наполеоном, который тоже добился великих побед, потому что в ранце каждого его солдата был маршальский жезл. Правда, закончил он плохо.

– Кто таков?

– Французский император.

– Ты лжец! Я не знаю такового!

– Нет, государь. Вы разминетесь во времени.

…Романцев открыл глаза: перед ним на стуле сидела фрау Катарина.

– Стоят ли успехи государства духовного разрушения? – задумчиво произнес он.

Сиделка подскочила на стуле:

– Что ви сказайт? – пыталась выговорить пожилая женщина, которая «никак не понимать рюских».

* * *

Алла Борисовна нервно ходила по гостиничному номеру, а ее дочь, забравшись с ногами на диван, следила за голубями, воркующими за окном.

– Боже, как я устала! Когда же мы, наконец, вернемся домой? Совсем ничего не хочется от усталости. А завтра – снова… – Она присела на краешек дивана к дочери. – Что делать?

– Расслабься. – Лена стала массировать красивые плечи мамы. – Вон какая вся напряженная.

– Все равно… какое-то волнение. Может, нужно было остаться в клинике?

– Не переживай, а? Там же сиделка. Что говорят врачи?

– Да что они могут! – в сердцах дернула плечами Алла. – Время – вот наш лечащий врач. Главный.

– А-а-а! Кстати, вот что я хотела тебе сказать, – оживилась Ленка. – Мне тут в фейсбуке написала Наташка Ефимова…

Алла Борисовна махнула рукой:

– Никогда она мне не нравилась. Пустая девчонка.

– Нет, мам, она сейчас в Берлине живет, учится…

– Учится? Ефимова? И на кого?

– Пиар…

– Ну разве что. Каждый выбирает по себе…

– Что?

– Да это стих такой… «Каждый выбирает по себе / Женщину, профессию и друга»… – кажется, так… Я помню, как мы с ее отцом на родительских собраниях отдувались за вас!

– Мама! – вскинулась Ленка. – Я-то хорошо училась!

– А как себя вела? Кто класс подговорил с уроков сбежать? А кто в девятом…

– Кстати, а ты знаешь, что Андрей Сергеевич в Мюнхене?

– В Мюнхене? А почему не в Берлине?

– У него командировка, Наташка написала. Хотела с ним приехать, но завалила зачет. Приедет после сессии.