Ангелы и демоны литературы. Полемические заметки «непрофессионала» о «литературном цехе»
Шрифт:
Это предпоследний абзац большой работы Леонтьева.
Казалось бы, Константин Николаевич мог завершить свой труд чем-то более значимым, весомым, глобальным. Речь в абзаце на первый взгляд идет даже не о второстепенных, а третьестепенных вещах – о какой-то шапке и о какой-то кепке. Но это только на первый взгляд. Для Леонтьева это очень глубокие зрительно-эстетические символы, отражающие полюса духовного состояния тогдашнего русского общества. Шапка-мурмолка – традиционный русский головной убор (который, кстати, носили некоторые славянофилы), а кепи – французский (его одно время пытались внедрять в русской армии). Сегодня в «демократической» России нас пытаются лишить последних остатков «эстетического зрения». А если мы будем уделять ему должное внимание, как советует Леонтьев, многое нам станет видно и понятно. А это уже шаг к исправлению нашей социальной жизни. Обостренное эстетическое чувство (подобно совести) не даст нам спокойно жить, подобно тому, как не мог спокойно жить Леонтьев.
Против «здравого смысла». «Эстетическая
Как отмечает исследователь творчества русского мыслителя А. А. Корольков, Константину Леонтьеву «принадлежит открытие такого понимания эстетических, этических, социальных норм, которое еще только пробивает себе дорогу в науке и философии XX столетия. Его эстетика отвергает среднестатистическое толкование норм, столь принимаемое и здравым смыслом, и наукой вплоть до наших дней» [79] . Леонтьев эстетически остро воспринимал то, что выражалось понятиями «среднее», «усредненное», «привычное», «норма», «здравый смысл». Он видел в этом упрощение, «превращение цветущей сложности» в нечто серое, безобразное, умирающее. «Именно это-то среднее, дурацкое, опасное понимание (или так называемый здравый смысл) доступно большинству» [80] . Он даже постоянно подлавливал представителей «науки» (особенно социальной) на том, что их «открытия» нередко «подгоняются» под запросы нетребовательной публики с ее так называемым «здравым смыслом». Кто-то усматривал в этом снобизм и аристократическое высокомерие Леонтьева. Но думаю, что такое описание мира Леонтьевым не было продиктовано каким-то высокомерием, он искренне и тяжело переживал умирание «цветущей сложности». Подобно тому, как люди тяжело переживают умирание своих близких.
79
Корольков А. А. Пророчества Константина Леонтьева. – СПб: изд-во Санкт-Петербургского университета, 1991, с. 60.
80
Леонтьев К. Н. Мое обращение и моя жизнь на св. Афонской Горе. Моя литературная судьба. – М.: Директ-Медиа, 2014, с. 45.
Леонтьев – один из величайших (не только в России, но и в мире) ниспровергатель «здравого смысла», «очевидного», «общепринятого», даже если это освящено высочайшим авторитетом науки. Потому что Леонтьев смотрел на мир широко открытыми глазами, был «эмпириком». В отличие от многих людей «науки», всю жизнь пребывавших в мире виртуальных абстракций. Говорят, что в философии есть целое направление, называемое «философией сомнения». Основоположником этого направления принято считать французского математика, физика, механика и философа Рене Декарта (1596–1650). Как пишут в словарях и энциклопедиях, метод познания Декарта – «интуитивно-дедуктивный», или «аксиоматико-дедуктивный». По его мнению, основные принципы, основные аксиомы (первые принципы, первые аксиомы) в науке выводятся с помощью интуиции и носят исключительно интуитивный характер. Все остальные положения дедуктивным путем выводятся из этих интуитивных аксиом.
Кто-то из писавших о Леонтьеве сравнил Константина Николаевича с этим знаменитым французом на том основании, что они оба ничего не принимали на веру, усматривали в так называемом «здравом смысле» хорошо укоренившиеся предрассудки. Наверное, сравнение допустимо. Но все-таки различия есть. Француз был метафизиком и рационалистом, свои сомнения строил на умозрительной логике. Леонтьев вполне обходился без «аксиоматико-дедуктивного» метода, свои сомнения строил на эмпирике и эстетике. У Декарта было множество последователей (они есть и сегодня). А Леонтьев до сих пор остается уникальным явлением.
С учетом сказанного социологию Леонтьева можно назвать не только «натуралистической», но и «эстетической». Если какие-то разновидности «натуралистической» социологии имеются в мире (они берут свое начало от Г. Спенсера), то аналогов «эстетической социологии» не существует.
Примечательно, что Николай Бердяев, который поначалу подвергал достаточно жесткой критике этические взгляды К. Леонтьева, со временем изменил свою позицию и встал на защиту Константина Николаевича. По мнению Н. А. Бердяева, мораль К. Леонтьева есть «мораль ценностей, а не мораль человеческого блага. Сверхличная ценность выше личного блага. Достижение высших целей, целей сверхличных и сверхчеловеческих, оправдывает жертвы и страдания истории. Называть это аморализмом есть явное недоразумение. И Ницше не был аморалистом, когда проповедовал мораль любви к дальнему в противоположность морали любви к ближнему. Это – иная мораль» [81] .
81
Бердяев Н. А. Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли .
Приближение к христианской эстетике
Сегодня в нашей стране возрождается интерес к «эстетической социологии» Леонтьева. Отношение людей к эстетике и сама динамика эстетического начала в окружающем человека мире – важный индикатор изменений во всем строе жизни и в самом человеке. Именно на эту мысль Леонтьева сегодня
Отказ от национального своеобразия, несомненно, ведет к разрушению традиций, а позднее и самого государства. Следует добавить, что Леонтьев одним из первых почувствовал падение духовных потребностей в угоду материальным. Нарастание бездуховности, выражающееся в первую очередь в исчезновении религиозных чувств и идеалов, с точки зрения К. Леонтьева, означает вернейший показатель гибели, хотя человечеству может казаться, что оно движется вперед, гордится своей технической цивилизацией. Люди, даже если ненадолго станут равны между собой, позднее захотят быть сильнее и успешнее остальных. А значит, всё вернется в прежнее состояние – социального неравенства, подразумеваемое самой природой. Вот только культуру невозможно будет восстановить. Очень жаль, что общество или умышленно отказывается от каких бы то ни было идеалов, или не может их себе выработать, поэтому в нем всё меньше и меньше остается эстетического, которое чаще всего заменяется утилитарным и практическим. Начиная с XVIII века реальная действительность враждебна эстетическому идеалу и художественному творчеству. Это нашло отражение и в литературном языке, и в политике государства, и в изменении вкусов и потребностей людей. Поэтому К. Леонтьев резко критиковал современный ему мир – мир без идеалов, без красоты. Время не стоит на месте, и либерально-эгалитарный прогресс всё больше и больше набирает обороты. Но всё же возможно, что развитие эстетического вкуса у большинства людей поможет не допустить падения национальной культуры» [82] .
82
Кошман А. Ю. Эстетика Константина Леонтьева snauka.ru/2014/02/699).
Н. А. Лобастов обращает внимание на то, что эстетические взгляды Константина Леонтьева претерпели радикальные изменения за годы его творческой жизни: «Начав как приверженец чистого эстетизма в искусстве и особенно в жизни, он после сильного духовно-религиозного кризиса пришел практически к полному отрицанию эстетизма секуляризованной культуры как “изящной безнравственности” и противопоставил ему “поэзию религии православной со всей ее обрядностью”» [83] .
Одним словом, Константин Леонтьев в своих воззрениях вплотную подошел к пониманию красоты с позиций христианской эстетики [84] .
83
Лобастов Н. А. Записки сельского учителя. Часть I. – М.: Региональный общественный фонд изучения наследия П. А. Столыпина, 2018, с. 282.
84
См.: Бычков В. В. Эстетика Отцов Церкви Patrologija/estetika-ottsov-tserkvi/); Ильин И. А. Основы христианской культуры ; Городнянская И. А., Ольховский В. С. О христианской эстетике scienceandapologetics.org/text/142.htm); Аничков Е. В. Эстетика и христианство hristianstva.shtml); Бачинин В. А. Библия, искусство и христианская эстетика .
Искусство ради искусства, или «Ничто» в яркой обертке
Эстетизм и радикализм должны привести нас к отказу от разума и замене его безрассудной надеждой на политические чудеса.
Писать надо по возможности плохо.
Писать надо так, чтобы читать было противно.
Форма и формализм в литературе и искусстве
Помню, еще на школьных уроках нам объясняли, что у любого литературного произведения есть форма и содержание. Второе – основная идея автора, отражающая его мировоззрение. А вот форма – способ выражения идеи, в который включаются такие понятия, как выбор предмета, композиция произведения, его язык. Содержание должно усваиваться умом читателя, влиять на формирование мировоззрения человека, а форма должна этому помогать, воздействуя на чувства. Понятия формы и содержания применимы к любому виду искусства, но мы сейчас акцентируем внимание на художественной литературе.