Ангелы не умирают
Шрифт:
– И что дальше? – процедил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Что ты этим хочешь показать? Новые способности?
– Это только начало. Не искушай меня проявить мой гнев в полную меру. Тебе это не понравится. Ты же, в конце концов, не Ральф.
– Ты как будто сожалеешь об этом? Может быть, ты воскресила не того брата?
В глазах Синтии блеснули злые слёзы:
– Понимаю. Ты питала иллюзию насчёт того, что мной тебе будет манипулировать легче… хотя, нет, не так: ты допускала возможность, что мной, возможно,
Синтия повернула ладонь.
Ощущения было такое, будто гигантская рука выдирает кишки из тела.
Пришлось замолчать, упрямо сцепив зубы.
Синтия медленно приблизилась и, встав рядом, положила руки мне на грудь.
Через материал рубашки и боль я всё равно ощущал прикосновение её маленьких горячих ладошек.
– Не перечь мне, Альберт.
Говорила Синтия тихо, но в каждой мягко произнесённой ею букве таилась угроза.
– И не зли меня. Никогда.
Мне было приятно чувствовать её прикосновения, но взятый тон совершенно не нравился.
– Дорогая сестрица, – сжав её тонкие пальчики в ладонях, подхватив взятый её тон, сказал я. – Ты, бедняжка, так долго жила в мире, в котором никого из нас не осталось! Не удивительно, что успела забыть – подобными трюками напугать меня не получится. Напротив, я даже рад твоим открывшимся способностям – у нас теперь больше возможностей для наших любимых садистских игр. С твоими-то чудесными способностями теперь не обязательно пачкать простыни моей кровью.
Коротким толчком я оттолкнул её от себя:
– Куда сильнее меня пугает мысль: ты так сильно изменилась за истёкшие годы? Я успел забыть тебя? Или я никогда тебя не знал? Как в твою голову могла прийти мысль, что я стану убивать Катрин?
– Если ты такой слабак, я сделаю это сама.
– Ты ничего не сделаешь! Ты и пальцем её не тронешь, ясно?!
В стеклянных кукольных глазах Синтии промелькнуло удивление:
– Да какая тебе разница, что станет с этой девчонкой? Если ты боишься, что на моих руках будет очередная кровь…
– Синтия! – выйдя из терпения я схватил сестру за плечи и хорошенько встряхнул. – Раз и навсегда выкини эту мысль из головы. Я запрещаю тебе даже думать о том, чтобы ей навредить.
Удивление на её лицо сменилось яростью, и никакой насмешливой маской прикрыть гнев у Синтии не получалось:
– Ты запрещаешь мне?! Ты – запрещаешь?! Да как ты смеешь… как ты можешь!
– Могу. И планирую сметь дальше. Раз уж в дальнейшем нам предстоит существовать дальше, давай расставим приоритеты. И если ты хочешь, чтобы в дальнейшем мы поладили, прошу отнестись к моим словам серьёзно, Синти. Эта девушка для меня важна. И если ты навредишь ей, прямо ли, косвенно…
– Что ты сделаешь? – с вызовом глянула на меня сестра.
– Я тебя не прощу.
– Ты
Скрестив руки на груди, я ждал, пока приступ показного веселья иссякнет.
– И чем грозит мне твоё непрощение? – прекратив веселиться, решила (видимо на всякий случай) уточнить она.
– Я уйду из твоей жизни. А возможно и из всей этой жизни где меня, по большому счёту, ничего не держит.
– У тебя не получится. Если я не захочу. А вот я могу отнять то, что сама же тебе подарила. Хотя ты за мой дар, похоже, ни испытываешь ни капли благодарности…
– А ты её ждала?! Ты вообще о чём думала?! Что я приду в восторг от того, чтобы ты уничтожила всю нашу семью?! На твоих руках кровь нашей матери, отца, кузин и кузенов – мне ещё предстоит переварить этот факт и, откровенно говоря, сомневаюсь, что смогу принять это…
– Но ведь уже принял?!
– Да просто пока во всей этот коктейль горячечного бреда плохо верится. Люциферы, клоны, ведьмы – голова идёт кругом. С ума сойти можно… хотя может быть, на самом деле, с ума сойти и лучше, чем во всё это поверить? Только ты, с твоей маниакальной самовлюблённостью, могла заварить подобный винегрет. Скажи, как ты живешь с этим?
– Ты вообще меня слушал?! У меня нет выбора. Я получила своё бессмертие и теперь хочу, не хочу – буду жить! С тем, что сделала. С тем, что делаю. В вечном одиночестве.
– И ты надеялась, что я тебя пожалею и поддержку? Что посвящу свою жизнь одной тебе, ненаглядной? Стану, словно джин из восточных сказок, без устали выполнять все твои желания?
– Я просто не могла больше существовать одна в этом аду!
– И потому решила втянуть в него ещё и меня? И ждешь, что я поблагодарю тебя за это? Серьёзно?!
Она отвернулась и сжалась, сразу сделавшись маленькой и хрупкой. И можно было не заглядывать ей в глаза, чтобы понять, что она сейчас полны слёз.
Чёрт! Ненавижу женский слёзы!
– Хватит, Синти. Слезами тут уж ничего не исправить, – попытался я не поддаться собственной слабости. – Да и чего плакать? Ты же получила, что хотела: я здесь, с тобой.
Она сдавленно всхлипнула. И я сдался. Подошёл, обнял, прижал к себе, согревая её замерзшее тело, как умея.
– Ты ещё любишь меня? Скажи, я ещё что-то значу для тебя? – зашептала она, ластясь ко мне, словно кошка.
– Значишь. И всегда будешь значить. Но, Синтия, насчёт Катрин моё условие остаётся в силе. Если с ней что-нибудь случится – сердечный приступ, осложнение после гриппа, упадёт ли она с лестницы или разобьётся на самолёте – ты потеряешь меня наверняка. И ни силой, ни лаской уже не вернёшь. Как бы не сложилась жизнь дальше, я хочу, чтобы она жила.
Синтия сначала застыла в моих руках, а потом рывком высвободилась.
Да я особо и не удерживал.
– Да что ты нашёл в этой глупой курице?