Ангелы приходят всегда
Шрифт:
Лазарь утвердительно кивнул головой.
– Однажды одна сияющая маленькая звездочка, любуясь с небосклона землей, увидела на темной глади океана свое отражение… И полюбила его. И ночь для нее стала светла, как день, и земля дорога, как небо… И небо, благословив любовь, отпустило свое дитя. Не отрывая взгляда, звездочка тихо и радостно спустилась к своему отражению. И случилась встреча. И соприкоснулся космос с океаном, и обрела звезда форму, прочность и жизнь. И жизнь была в ней, – Синильга замолчала. Теперь ей трудно было говорить, сердце учащенно билось
Лазарь осторожно положил свою руку на руку Синильги (впервые за все время их общения) и сказал:
– Влюбленные видят свое отражение в глазах друг друга. Посмотри мне в глаза, девочка, я хочу видеть в твоих глазах свое отражение.
Синильга робко посмотрела на Лазаря, очами, влажными от слез, и произнесла прерывающимся голосом:
– Когда мы встретились, я поняла, что эту легенду я сочинила про тебя. Ты моя небесная звезда, а я твое отражение…
– Да, – просто и спокойно согласился Лазарь, сжимая руку Синильги.
Они замолчали.
Нелегко описать чувства, переполнявшие девушку. Ей было радостно и страшно одновременно. Она сидела рядом с человеком, с которым так горячо мечтала быть. Он держал ее за руку, и они до конца открыли свои души. В сознании Синильги пульсировали слова: «Я сейчас счастлива!» Тот самый момент, который десятки раз рисовался в ее воображении, вдруг стал реальностью. Это было даже больше, чем счастье, и ей хотелось глубоко прочувствовать, понять, прожить и запомнить происходящее.
Лазарь был непривычен к подобным разговорам с женщинами. В его жизни такое вообще случилось впервые. Чувства и мысли рвались наружу, но он сдерживал себя и, не сказав вслух, мысленно произнес: «Мое сердце переполнено к тебе любовью и нежностью до краев – настолько, что, кажется, оно вот-вот разорвется…» Но Синильга не нуждалась в словах, глаза Лазаря сказали ей все.
Она осветила темноту ночи своей улыбкой и сказала:
– Знаешь, я поняла значение слова «ненаглядный». Ведь не наглядеться!
* * *
Ночью Лазарь долго не мог уснуть: ходил взад и вперед по комнате, вспоминал свою жизнь, пытался молиться, мысленно обращался к старцу Салафиилу и, конечно же, думал и думал о Синильге.
Наконец под утро он забылся и проспал несколько часов.
Перед самым пробуждением ему привиделась лесная дорога. Сквозь таинственный утренний туман проступали зеленые силуэты деревьев. Было свежо. Царила тишина. По дороге плавно и величаво ехали двое всадников: он и Синильга. Они словно сошли со страниц рыцарских романов. Их изысканные одежды указывали на давние времена. Лазарь был задумчив, Синильга горько плакала…
Инок очнулся, резко встал с постели и вновь принялся ходить, будто и не спал. Потом сел к столу, немного успокоился и, сам не ожидая того, написал слова, в которых высказал все, что в муках родило сердце. Ни до, ни после, в течение жизни, он не писал ничего подобного.
Любовь
Мне было предсказано, что ты будешь плакать.
Но ты не плачь! Ведь это неправда. Ведь предсказания иногда не сбываются.
Верь.
Девушка в зеленой парче, шитой золотом, в берете с пером павлина, девушка на белом коне…
Как твое имя? Где я видел тебя? Уже ль никогда не увижу?
Я вижу тебя всегда.
А первый раз видел во сне, когда был маленьким, и ты была маленькой, а скорее – только что родилась.
Тогда мы играли в снежки на белой горе и смеялись. Я запомнил твои глаза навсегда. Любовь.
Лазарь и вправду в детстве видел сон, запомнившийся на всю жизнь. Там была девочка, образ которой запал в душу. Его сердце радостно замирало при одном только воспоминании об этом заветном образе. Иногда Лазарю казалось, что он видел во сне не просто девочку, а собирательный образ любви человеческой. С годами сон почти забылся, но сейчас все воскресло с необычайной ясностью.
Лазарь не сомневался – во сне он видел ее… Синильгу.
* * *
В это время около дома, где находился Лазарь, появились двое.
Глава тридцать восьмая
ОСЕНЬЮ В ГОРАХ
Если Ты хочешь, то земля станет мёртвой;
если Ты хочешь – камни воспоют Тебе славу;
если Ты хочешь – сними эту накипь с моего сердца.
(«Аквариум»)
В середине октября в горах шла борьба тепла и холода. Нагретые за лето камни еще держали тепло, и солнце иногда совсем не по-осеннему пригревало, но в другие дни вдруг все окутывала морось дождя, а ветры приносили студеное дыхание надвигающейся зимы.
Лиственные деревья наполовину облетели. Их поредевшие кроны не были уже такими торжественными, как прежде, и напоминали стареющего красавца, изо всех сил старающегося не растерять красоту. Зато внизу, под деревьями, расстилались ковры бурых, ярко-гранатовых и желто-охристых листьев.
Пустынники уже окончили основную подготовку к зиме: дрова были напилены и уложены в дровницы; провизия, бензин, одежда и прочее на зиму было принесено «снизу». Сейчас делались последние перед зимой вылазки. Темнело рано, и на улице у костра сидеть было зябко, так что основное время братия проводила по кельям – в молитве, чтении или беседах.