Ангелы времени
Шрифт:
— Вам, ректор, это уже не скоро понадобится. Именем его высочества королевского регента Лобсанга Пуритрама, сообщаю вам, что вы подлежите немедленному аресту и будете препровождены нами в следственный изолятор Департамента Защиты для допроса и вынесения вердикта.
— Долетался, ученишка! — вызверился на Мануситху первый. — Вот посмотрим теперь, какие у тебя перья на крылышках! Ощиплем тебя как гуся, вывернем весь твой умный потрох!
— Да вам бы эпос писать, генерал! — ответил Мануситха с восхищенным презрением. — Может быть, включить вас в лекционный план?
Первый, не поняв смысла оскорбления, повернулся ко второму:
— Пегас, о чем только что сказал этот напыщенный умник?
— Грифон, не ломай голову. Он птица другого полета, пусть им занимается
— Ты прав, Пегас, лучше побережем свои. Не наше это дело.
— Ваше дело, — решительно сказал Мануситха, — отвезти меня к его высочеству регенту, и как можно скорей.
— С одним небольшим добавлением, ректор… В наручниках и под конвоем. Кстати, о капитане яхты придется побеспокоиться в таком же порядке, хотя его личность нас не интересует. Но ему, как и вам, будет отказано в праве сообщаться с кем-либо, до особого распоряжения.
Мануситха лихорадочно соображал. Как ответить? Лобсанг все-таки сделал свой выпад. Он давно его лелеял. Не хватало только зацепки. Реального повода. Но все нити подозрений уже давно вели регента к Сулле.
Гильгамеш подлил масла в огонь, и очень горючего масла. И это масло до сих пор не выгорело. Помнится, после исчезновения Гильгамеша, Лобсанг пришел в бешенство: трижды приезжал в Академию, переворачивал все, какие возможно, дела и документы, искал свидетелей, очевидцев… Объявил Гильгамеша в розыск. Его обвел вокруг пальца шут, королевский опальный шут, но кто мог предполагать, что в руках этого пересмешника окажется беспрецедентное нейроквантовое оружие с далеко идущими эффектами!
Конечно, ректор все знал, знал о том, где сейчас Гильгамеш, с кем и что затевает. Дарий Скилур делал свою работу безупречно. Информация поступала надежно, минуя все фильтры и уловки Департамента. Но попадать в лапы Лобсанга теперь, когда нужно было действовать и действовать!..
Дорога в Департамент заняла минут пятнадцать. Грифон и Пегас, молча, передавали друг другу фляжку с дорогим и крепким напитком, отхлебывая, косились на своего пленника, усмехались и пьянели на глазах. Шестиместный гравикар влетел в створ похожего на приоткрытую раковину здания.
Сопровождавшая Мануситху охрана вышла из второй машины первыми. Генералы-близнецы, взяв Мануситху под руки, повели его в обширную экзекуторскую, усадили на кресло, предварительно сняв наручники, поскольку роль наручников и любых других тисков была передана роботу-экзекутору.
Мануситха включил все свое мужество, заставив себя думать о спасенных дочерях и их семьях. Физическая расправа над ним самим его не страшила. Страх внушало другое — моральный верх его высочества королевского регента Лобсанга Пуритрама.
Генералы Пегас и Грифон спрыснули свое выполненное задание, похихикали, как два идиота над какой-то пошлостью, и удалились.
Робот-экзекутор тихо гудел. Ни один из его ужасающих манипуляторов не двигался.
— Не правда ли, забавный повтор, Сулла? — Голос Лобсанга выдал его обладателя, по прошествии не менее часа. Регент вошел в помещение как-то странно: через один из автоматических люков снизу. — Вот так же два месяца назад в этом кресле сидел наш достославный шут… Я уж подумал, что ты повторишь его невероятный подвиг, если бы, конечно, у тебя имелся в наличии этот препарат… Так что скажешь, Сулла, или у тебя нет никаких государственных секретов, что ты скрываешь от меня? Ты улетаешь к Левиту, ведешь с ним переговоры, ты отправляешь письма этим ворам и ненасытным техноманьякам — утильщикам… Ты не скрываешь от меня деятельности тайного ордена ученых, в который входишь сам, не так ли? Интересно, что ты обещал Левиту, в случае если он согласится напасть на наш флот? Но вся проблема в том, мой нелюбимый ректор, что и твое время, и время Левита, и время князей Дереш, да и время гильдии скоро будет сочтено! Тебе не поможет ни шут, ни твой Дарий Скилур, ни этот одержимый инженер-проповедник, траслирующий свои шоу, тебе не помогут ни оборванцы со Второй Луны, ни их Объединенное самозваное правительство, в которое, я почти уверен, ты также вошел, старый маразматик! И
— Зачем ты мне все это рассказываешь, Лобсанг? Может, ты думаешь, что я буду тебе аплодировать и поддержу твою блестящую стратегию? — Сулла засмеялся самым неприятным смехом, на какой только был способен. Лобсанг поморщился. — Нет у тебя никакой стратегии, Лобсанг! Ты, как загнанный хищник, готов броситься на каждого. Если таковы и твои союзники теократы, то мне всех вас жаль. Не думаю, что в их писаниях и заповедях кто-либо и когда-либо объявлял благословенной пляску на гробах убиенных братьев, ни в часы смуты, ни в часы торжеств! Ты назвал меня маразматиком, но маразматик ты сам, Лобсанг, и твои генералы, и твои теократы! Включай экзекутора, если тебе еще и этих признаний мало!
Его высочество королевский регент не выглядел сейчас таким самоуверенно-напыщенным, он держал паузу и хотя не мог надолго остановить свой взгляд, сделав его проникновенным, Мануситха уловил в этом состоянии Пуритрама редкую попытку искренности.
— Сулла, послушай… Одну треть своей жизни ты учился. Потом, другую треть учил сам, наконец, ты посвятил себя спасению тех, кого учил… Неужели…
— Неужели ты думаешь, что теперь я начну убивать тех, кого учил? Нет, Лобсанг!
— Я не это хотел сказать… Неужели ты не устал, так, как устало наше Догорающее светило? Оно божественно, Сулла! Оно устало от своих паразитов, которые наплодились и которые сами не могут себя спасти… Ты не можешь обмануть надежду Бога на очищение, Сулла! Надежду на то, чтобы не стало паразитов… Знаешь, Сулла, мы долго были врагами, ими и останемся. Я не буду тебя подвергать пыткам… Я отпущу тебя прямо сейчас… Улетай к своим идеалистам, но больше не возвращайся. Твоя Академия с сегодняшнего дня прекращает свое существование. Увози свои тайны с собой и больше не попадайся мне на глаза. И еще одно… Твоя ненависть ко мне от этого только возрастет, а мне это и нужно сейчас. Я бы все равно не смог позвать тебя в свои друзья…
— О чем ты, Лобсанг?
— Одна из твоих дочерей… младшая… Она не улетела. Она осталась в системе. Два года назад каравелла «Каллисто» была пожертвована мной теократам… Твоя дочь… Я не жестокий человек… Видишь, я щажу твои чувства… Она попала в монастырь на одном из планетоидов. Прожила там почти год, потом оказалась в числе мятежников. Мои агенты приняли решение ее изолировать. Куда они ее увезли, я не могу сказать, но я знаю, что она жива, и если ты постараешься, то найдешь ее. Я думаю, что после этого твоя ненависть ко мне окрепнет с новой силой… Или ты сдашься? По-стариковски сдашься, начнешь падать на колени, пачкать пол? В любом случае я этого не увижу… Ты, скорей всего, где-нибудь погибнешь, но я об этом тоже не узнаю. А сейчас Пегас и Грифон вернут тебя в космопорт. Тебе возвратят твою яхту и ее капитана. Это наша последняя встреча, Сулла Мануситха. Прощай!
***
Приам Пересвет пустил лошадь в легкий аллюр, рысью. Через полчаса Климатолог и Осветитель запустят рассвет: изменят параметры атмосферного силового поля, частички люминофора, рассеянные в невидимой полусфере, поляризуются и усилят звездный свет до утреннего эффекта.
Климатолог еще поразмыслит и усилит влажность, а может быть, сгустит какой-нибудь локальный воздушный обьем до двух-трех «плавильных» туч, нагонит их над верхним городом и выжмет из них вполне живой дождь.