Англичанка
Шрифт:
— Моя бабушка была еврейкой, — сообщил он небрежным тоном, как будто признавая любовь бабушки к игре в бридж.
— Мои поздравления.
— Снова шутите?
— А что я должен был сказать?
— Вам не любопытно, что у меня еврейские корни?
— Опыт подсказывает, что почти у всех европейцев где-то да запрятан еврейский родственник.
— Я своих не прятал.
— Где родилась ваша бабушка?
— В Германии.
— Перебралась в Британию во время войны?
— Перед ее началом. Бабушку приютил один из дядьев, дальний родственник, который давно открестился от предков. Он дал ей нормальное христианское имя и отправил в церковь. Моя мать лет до тридцати даже не догадывалась о своем происхождении.
— Терпеть не могу сообщать дурные вести, — признался Габриель, — но для меня вы все равно еврей.
— Если честно, я всегда ощущал себя немного евреем.
— Не любите ракообразных и немецкую оперу?
— Я про духовный аспект.
— Келлер, вы же профессиональный убийца!
— Это не значит, что я в Бога не верю. Я, может, даже лучше вас знаю историю вашего племени и Писание.
— Тогда чего якшаетесь с этой тронутой ведьмой?
— Она не тронутая.
— Только не говорите, что верите ее вздору.
— Тогда как она узнала, что мы ищем заложницу?
— Должно быть, дон предупредил ее.
— Нет, — покачал головой Келлер. — Она это видела. Она все видит.
— Например, воду и горы?
— Да.
— Мы на юге Франции, Келлер. Я тоже вижу воду и горы. Я их тут всюду вижу.
— Услышав про старого врага, вы задергались.
— Я никогда не дергаюсь. Что до старых врагов, я натыкаюсь на них, стоит мне выйти за порог.
— Ну так перенесите порог в другое место.
— Это что, корсиканская мудрость?
— Просто дружеский совет.
— Мы с вами пока еще не друзья.
Келлер пожал мощными плечами, изображая не то безразличие, не то обиду или же нечто среднее.
— Куда вы дели свой талисман? — спросил он, прерывая угрюмое молчание.
Габриель похлопал себя по груди, давая понять: талисман, близнец того, что носит Келлер, у него на шее.
— Если не верите, — спросил Келлер, — зачем тогда надели?
— Он хорошо вписывается в мою экипировку.
— Ни в коем случае не снимайте его. Этот талисман отпугивает зло.
— Мне много кого хотелось бы отпугнуть.
— Например, Ари Шамрона?
Габриелю стоило некоторых усилий скрыть удивление.
— Откуда вы о нем знаете? — спросил он у Келлера.
— Мы с ним пересекались, когда я приезжал на стажировку в Израиль. — Сказав это, Келлер поспешил добавить: — И потом, какой шпион не слыхал про Ари Шамрона? К тому же все знают, кого он хотел поставить начальником Конторы вместо Узи Навота.
— Не стоит верить всему, что пишут в газетах, Келлер.
— У меня свои хорошие источники. Они сообщают, что вы отвергли предложение Шамрона.
— Вы, наверное, не поверите, — произнес Габриель, устало глядя в заливаемое дождем лобовое стекло, — но я не в настроении пускаться в долгие воспоминания заодно с вами.
— Я просто помогаю скоротать время.
— Возможно, нам стоит насладиться уютной тишиной?
— Снова острите?
— Были бы евреем, поняли бы.
— Ну, я, в принципе, еврей.
— Вам кто больше нравится, Пуччини или Вагнер?
— Конечно, Вагнер.
— Тогда какой из вас еврей?
Келлер прикурил от спички. Вместе с порывом ветра лобовое стекло захлестнула новая волна дождевой воды, мешая разглядеть бухту. Желая проветрить салон, Габриель приспустил стекло со своей стороны.
— Похоже, вы правы, — сказал он. — Нам стоит снять номер в отеле.
— Думаю, обойдемся.
— Почему же?
Келлер включил «дворники» и указал вперед.
— Марсель Лакруа идет прямо к нам.
Лакруа был одет в спортивный костюм и ядовито-зеленые кроссовки; на плече у него висела сумка «Пума». Похоже, Лакруа большую часть дня проторчал в спортзале. Не то чтобы контрабандист в этом нуждался: ростом он был шести с лишним футов и весил фунтов под двести. Черные волосы зализал, убрав в короткий хвост; в обоих ушах у него поблескивали сережки-гвозди, на шее виднелась татуировка в виде китайских иероглифов — знак того, что он занимается восточными единоборствами. Лакруа постоянно стрелял по сторонам глазами, однако не заметил двоих в побитом «рено» с запотевшими окнами. Габриель тяжело вздохнул: Лакруа окажется достойным противником, особенно в тесных коридорах «Лунного танца». Кто бы что ни говорил, а размер имеет значение.
— Что, не пошутите? — спросил Келлер.
— Как раз придумывал остроту.
— Может, позволите мне разобраться?
— Да нет, не надо.
— Отчего же?
— Лакруа знает, что вы работаете на дона. Если вы к нему явитесь и станете расспрашивать о Мадлен Хэрт, он поймет, что дон его слил. А это не в интересах дона.
— Интересы дона — это уже моя забота.
— Вы за этим здесь, Келлер?
— Я здесь за тем, чтобы вы не оказались на дне Средиземного моря в бетонном гробу.
— Есть могилы и похуже.
— По иудейским канонам, в море хоронить нельзя.
Келлер молча проследил, как Лакруа идет по пирсу к лодке. Габриель же присмотрелся, не оттопыривается ли куртка на пояснице француза и как висит у него на плече сумка.
— Что скажете? — спросил Келлер.
— Думаю, что пистолет у него в сумке.
— Тоже заметили?
— Я все замечаю.
— Как будете действовать?
— Как можно тише.
— А мне что делать?
— Ждите здесь, — сказал Габриель, открывая дверцу салона. — Пока меня нет, постарайтесь никого не убить.