Англичанка
Шрифт:
Лакруа застонал от боли.
— Попытка одна, — повторил Габриель, подняв для убедительности палец. — Слышишь?
Лакруа не ответил.
— Молчание — знак согласия, — подытожил Габриель. — Теперь назови имена людей, похитивших англичанку. Где я могу их найти?
— Я про девчонку не знаю.
— Лжешь, Марсель.
— Нет, клянусь…
Не успел он договорить, как Габриель снова заклеил ему рот. Затем обмотал ему скотчем голову, так что наружу торчать остался лишь кончик носа. Взял в кладовой моток нейлонового троса и поднялся на мостик. Келлер вел лодку по бушующим волнам, вцепившись в штурвал обеими руками и вглядываясь в переднее окно.
— Как дела? — спросил он.
— Странно, не удалось склонить его к сотрудничеству.
— А трос зачем?
— Дополнительный аргумент убеждения.
— Могу я помочь?
— Сбавьте скорость и включите автопилот.
Выполнив просьбу Габриеля, Келлер спустился за ним в кубрик, где застал Марселя Лакруа: явно недовольный создавшимся положением, француз пыхтел, силясь дышать сквозь шлем из скотча. Габриель перевернул Лакруа на живот и, продев трос между склеенных лентой ног, завязал его надежным узлом. Потом вытащил француза на верхнюю палубу, будто свежепойманного кита. Отволок на корму и с помощью Келлера сбросил за борт. Ухнув в черную воду, Лакруа отчаянно забился в путах — лишь бы удержать голову на поверхности, не захлебнуться. Габриель тем временем огляделся: вокруг никого, ни точечки света. Казалось, на этой лодке они остались втроем, как последние выжившие в целом мире.
— Когда он созреет? — спросил Келлер, глядя на Лакруа. Контрабандист все еще цеплялся за жизнь.
— Когда станет тонуть, — равнодушно ответил Габриель.
— Напомните больше вас не злить.
— Хорошо: не злите меня больше.
Через сорок пять секунд Лакруа внезапно утих. Габриель и Келлер спешно втащили его на палубу и сдернули скотч с губ. Следующие несколько минут контрабандист не мог говорить — только хватал ртом воздух и откашливал морскую воду. Когда Лакруа наконец перестало рвать, Габриель схватил его за челюсть.
— Ты, может, еще не понял, Марсель, но сегодня твой счастливый день. Давай-ка повторим: где искать англичанку?
— Не знаю.
— Врешь, Марсель.
— Нет, — отчаянно замотал головой Лакруа. — Я правду говорю. Не знаю, где девчонка.
— Зато знаешь, у кого она. Ты выпивал с ним в баре, что в Роньяке, спустя неделю после похищения. Вы с этим человеком созванивались.
Лакруа притих, и Габриель еще сильнее стиснул ему челюсть.
— Имя, Марсель. Говори, как его имя?
— Броссар, — ахнул сквозь боль француз. — Рене Броссар.
Габриель взглянул на Келлера — тот кивнул.
— Отлично, — сказал Габриель, отпуская челюсть Лакруа. — Продолжай говорить и не вздумай больше лгать. Иначе брошу за борт и на сей раз не вытащу.
12
У берегов Марселя
На корме стояло два вращающихся кресла. К одному — по правому борту — Габриель привязал Лакруа, в другое сел сам. Глаза француза по-прежнему скрывала полоска скотча; мокрый после небольшого купания в океане, контрабандист сильно дрожал. На просьбу о сменной одежде или хотя бы одеяле ответа он не получил и тогда принялся вспоминать теплый вечер в середине августа — когда на борту его лодки, совсем как Габриель сегодня, появился незваный гость.
— Поль? — уточнил Габриель.
— Да, Поль.
— Прежде ты с ним общался?
— Нет, мельком видел.
— Где точно?
— В Каннах.
— Когда?
— На кинофестивале.
— В этом году?
— Да, в мае.
— Ты был на Каннском кинофестивале?
— Меня не приглашали в качестве гостя, если вы про это. Я работал там.
— Кем?
— Сами как думаете?
— Обворовывал кинозвезд и моделей?
— Это самая прибыльная неделя в году, местная казна так и пухнет. Люди из Голливуда — тупые бараны, мы их обкрадываем внаглую, а они и не замечают.
— Что там делал Поль?
— Тусовался с моделями. Вроде бы даже пару раз ходил смотреть фильмы.
— Вроде бы?
— Он всякий раз менял внешность.
— Он проворачивал аферы из Канн?
— Сами его спросите. Со мной он ничего не обсуждал. Только предложил работу.
— Нанял тебя, чтобы вывезти заложницу с Корсики на материк.
— Нет, — неистово замотал головой Лакруа. — Про девку он и словом не обмолвился.
— Тогда что он тебе сказал?
— Попросил доставить посылку.
— И ты не спрашивал, что в ней?
— Нет.
— Ты всегда так работаешь?
— Когда как.
— От чего зависит твое «когда как»?
— От того, сколько денег выложат на бочку.
— И сколько выложил Поль?
— Пятьдесят косых.
— Тебе хватило?
— За глаза.
— Поль говорил, кто ему тебя посоветовал?
— Сказал, что пришел от дона.
— Что за дон?
— Дон Орсати, корсиканец.
— Чем занимается этот твой дон?
— Любым грязным делом, — ответил Лакруа, — но в основном мокрухой. Иногда я подвожу его людей, а иногда помогаю прятать концы в воду.
Выбирая линию допроса, Габриель преследовал одновременно две цели: убедиться в правдивости ответов и скрыть собственные следы. Теперь Лакруа думал, будто Габриель не имеет счастья быть знакомым с корсиканским киллером Орсати, и сам — по крайней мере, до сих пор — говорил честно.
— Поль не сказал, когда потребуются твои услуги?
— Нет, — снова мотнул головой Лакруа. — Просто обещал предупредить о начале работы за сутки, дать о себе знать через неделю, максимум — дней десять.
— Как он обещал с тобой связаться?
— По телефону.
— Сотовый? Он еще у тебя?
Лакруа кивнул и по памяти назвал номер аппарата.
— Поль позвонил?
— На восьмой день.
— И что сказал?
— Попросил забрать его следующим утром из бухты на юге пляжа «Капо-ди-Фено».
— В котором часу?
— В три утра.
— Как ты собирался его вывезти?
— Поль просил оставить на пляже шлюпку и ждать в открытом море.
Габриель обернулся к Келлеру, который вернулся на мостик. Наблюдавший за допросом Англичанин кивнул, мол, на «Капо-ди-Фено» и правда есть удобная бухточка, и описанный Лакруа план выглядит правдоподобным.