Англии капец!
Шрифт:
Вот и пригодились наши годы занятий фехтованием. Сандро даже не дрогнул, но что он творил с лопаткой! Страшные легионеры эти кротики - старая шутка про самые опасные части войск с лопатками, которым даже гладиус боятся выдавать, давно всем надоела. Наша веселая четверка не осталась в одиночестве, внезапно оказалось, что к нам присоединилось еще несколько троек. Боро был выстроен очень неаккуратно, у набережной был порядок, там дела делались: погрузка-разгрузка, от склада на пристань - там здания ровно каменели. А вот дальше от набережной была классика, вкривь и вкось, в грязь и разную масть: и деревянные дома, но выглядевшие очень добротно и красиво, и каменные дома-крепки простоватые, но надежные. Мы не плутали! Еще чего! Всегда найдутся 'Генусы' для тяжкой, неприятной, но нужной работы, когда адреналином не зальешь мозги, поэтому все делаешь с полным сознанием серости будней легионера. В тылу оставили тройку проштрафившихся - собрать резво горючее и подпалить чуть вдалеке от скопления домов, рядом с неглубокой канавой, заполненной всякой дрянью, это был стандартный 'шитбрук' - 'дерьмовый ручей' как называли сточные канавы в Англии, и были они в каждом городе. Наверняка мальчишки местные устраивали соревнования:
Мы ориентировались на разгорающееся пламя костра впереди. Нормально все. Я словил ножом в ногу, реально дырокол метнул какой-то мастер. Николашку подрезали хорошо, правая рука у него отключилась. Он по тупому укрылся щитом и не отсвечивал. Алый вывернулся целым, с нахальным видом продолжал палить из арбалета. Сколько же он болтов припас сверх нормы? Уши надеру, мерзавцу! Сандро тоже молодчик. Четко отработал, и Николашку резво перебинтовал.
У костра отметились и заняли позицию в обороне. Стояли 'черепахой недоделанной', плотным каре. Ждали легата Аматова.
Дождались легионера Генуса, явно не в себе, в компании своих из десятка. Уже 'восьмерика', сразу отметил я потери бойцов, двоих несли на плечах.
– Декан Генус, доклад!
– Закончили сопровождение легата Аматова. Отошли по сигналу 'Атланты идут'. Потери - два легионера, тяжелые раны, там взрыв был сильный. Нас просто расшвыряло с земли по воздуху, об стены нас, - промямлил Генус.
– А укрытий не было?
– Никак нет! Мост большой, мы охраняли кротов с легатом, - четко доложил Генус.
Что-то он хитрил, паскудник, недоговаривал. Ладно, разберемся.
Достал свисток и свистом призвал к порядку и тишине, после чего громко и четко отдал приказ: 'Деканы доклад!' И начался отчет: первый, второй, третий... двадцатый. Хватит! Пока, Лондон! До встречи, Ринат.
Мы уходили на юг, возвращались в Гастингс, чтобы сесть на корабли и плыть в Корнуолл. Ринат оставался на сутки с запасом взрывчатки. Он сказал четко: 'Это отличный шанс подорвать парочку мостов, найду чего взорвать. Мы напали без объявления войны. По праву сильного. Надо пользоваться пока есть возможность. Потом начнутся всякие условности 'мирного договора'. Я вас на конях догоню'. Он так и сказал: 'Менять их буду часто. Тогда, раза в четыре быстрей вас смогу двигаться. Догоню'.
– Горнисты, сигнал 'Атланты идут!' - приказал мальчикам, уже приготовившим горны.
В темноте зазвучали первые звуки нашего неофициального гимна. И вдруг все затихло. Словно весь пригород Лондона, весь Боро прекратил вопить и голосить, извергая проклятия, ругань, стенания и крики боли, и стоны умирающих. Все просто заткнулись. И тут я понял... мне словно в лоб вонзили бриллиантовую пулю, это же гениально! Каким-то шкурным, животным чутьем англичане поняли: это не пираты! Это морские убийцы. Это викинги, новые викинги пришли из-за моря. Это смерть под парусами подкралась к светлым берегам Англии. И серебряный дождь падал в кровавую грязь Лондона... И в сгущающемся мраке звучала простая, но грозная мелодия, обещая новые горести старой, доброй Англии. Потому что на ее землю пришли молодые, злые атланты.
глава 3. 'Красота - страшная сила'. Фаина Раневская
Солнечный, погожий денек так и радовал предстоящими сюрпризами. Вчера вечером в Эксетер, центр графства Девоншир, приплыла диковинная заморская благородная дама, графиня Лезбоза. Она еще вчера, как и полагается доброй христианской душе, поздним вечером собственноножно нанесла скромный визит в собор, дабы принести дары, возблагодарив Господа за благополучное путешествие. Но уже в соборе, после молитвы, ее препроводили к герцогу Бофорту, который случайно оказался в городе, по случаю распространения новых слухов о крупном волнении валлийских свиней. Графиня поведала герцогу о новостях в семье, род Гаттилузио хранит Господь и все хорошо. Рассказала о новостях Византийской империи - с императором Византии род Гаттилузио породнился недавно, всего полвека прошло, но герцог Бофорт, сам брат короля, смекнул: к этой дамочке так просто за корсет не подлезешь, а дама ему приглянулась, он сразу отметил в ней равную себе, женщину выросшую властвовать, это было отлично видно по выражению ее глаз: смелых, таких разных выражением. Левый голубоглазик смотрел на герцога широко раскрыто, словно боялся потерять хоть черточку из образа славного воина и государственного деятеля его масштаба. А вот правый... Томас иногда даже испытывал смущение, когда сталкивался с выражением графини, при котором она его оценивала, чуть прищурившись, но совсем не сильно, в границах приличия, но она словно взвешивала на незримых весах его слова, его статус, его титул, его мужские достоинства, его воинскую похвальбу - и Томас смущался! С таким выражением он уже давно не встречался, так на него смотрел великий король, усопший Генрих пятый. Бофорт вдруг понял, что давно уже так не общался с женщиной, наверное, со времен смерти жены Маргарет, которая скончалась родами, оставив ему наследника - радость и надежду, малыша Генри, названного в честь своего родственника и сверстника, маленького короля Англии. Герцог Бофорт наслаждался компанией и беседой с этой достойной во всех отношениях дамы. Но выпитое вино грело кровь, не удержался вдовый мужчина в самом расцвете сил, и, чуть игривым тоном, предложил гостье продлить визит до утра, переночевать в подобающих условиях. И юная графиня, не смутилась, а улыбнулась ему дерзко своими сочными, зовущими к поцелуям, губами лишь для того, чтобы вежливо отказаться. Герцогу оставалось только внимать ее словам о том, какая у нее чудесная каракка, работа лучших генуэзских мастеров кораблестроителей, и каюта у нее удобная, и к морю она привычная. Томас Бофорт кивал головой и думал: 'Лучше бы ты на старом корыте приплыла! Тогда бы и заночевала в гостевой спальне, а ночью оно всякое бывает, всякое случается'.
Ох, прав был герцог, во всем прав. К ночи, приведя корабль к достойному положению на стоянке, оформив все документы по прибытию, в темнеющий сумерками Эксетер устремилась компания морячков, чьи пояса и кошели так и жаждали избавиться от серебряных монеток. Ведь матросики жаждали вкусить всех прелестей и новинок от древней и достойной Английской школы кухонного мастерства. Владельцы кабачков были приятным образом удивленны тем фактом, что Средиземноморцы сразу набросились на эль и пиво, с восторгом нахваливая местные сорта, показав себя достойными ценителями. От вина моряки отказывались: завтра после церемонии встречи, в город пожалуют личные служанки молодой графини - вот они любят вина, а нам пива и эля, да побольше, гуляют все, угощайтесь почтенные жители далекой Англии! Когда пришло время закрывать таверны и трактиры, многие моряки отправились по гостям, к своим новым знакомым, чтобы продолжить наслаждаться удобствами твердой земли под ногами. Английской речью моряки владели сносно, как и все люди моря, на уровне: 'Привет, угощаю, наливай, храни Господь, пей, слава королю, кушай, плачу за все, герцогу ура'. Но их латинский язык был понятен многим солидным завсегдатаям питейных, которые и переводили историю моряков для всех желающих дармовой выпивки и закуски. А когда эксетерцы узнали, что моряки служат личными моряками, на личной каракке, графине Лезбоза, и тетушка графини вышла замуж за императора Византии полвека назад... вот тогда изменилось и отношение к морякам. Это не всякие там морские работяги, вечные бродяги - это солидные служивые, которые на полном серьезе толково поведали о возможности пополнить запас местными продуктами, да и обновить, подремонтировать корабль всегда полезно, оттого и не встали в устье Экса, а поднялись до Эксетера, хоть 9 миль невелико расстояние, но приличия должно уважать. И потирали руки в предвкушении купцы и мастера: 'Нам денежки, нам, а не этим лоботрясам из Эксмета, порта вставшего на впадении Экса в Английский канал'. Ко всем смогли подобрать ключики учтивые, негрубые, молодые, видные собой моряки из Лезбоза: и доброй выпивки не гнушались, и разумение в беседах проявили. И все были рады и довольны, кроме содержателей постоялых мест и гостиниц, ведь моряки ушли продолжать веселье в гости. Но, негоже сетовать попусту, моряки сразу объяснились, что закон и порядок - всему голова, и ночевать они обязаны на корабле, а вот погулять до поздней ночи, в воскресный вечерок - это можно, это понедельник день тяжелый, зато у воскресенья вечер веселый. Веселья добавили и средиземноморские моряки, научив новых знакомых новым песням, в стиле 'Куин'. Они рассказали грустную историю о бедняжке королеве, которая вместе с мужем попали в засаду к мерзким сарацинам, и муж погиб, а королеву спасли рыцари, но бедняжка повредила ручку, и больше не могла играть на лютне, а петь она любила, и голос у нее был чудный, как пение ангелов небесных. Сначала девонширцы выслушали эту душераздирающую историю, а потом услышали и песню, которая сразу привлекла к себе внимание, и вскоре все окружающие подпевали морякам, которые хитро подмигивали друг другу, и словно подначивая хозяев, не начинали запев, а выдавали два притопа ногами по полу таверны, и добавляли удар крепкими кружками по столу: 'Топ-топ-бум! Топ-топ-бум! Топ-топ-бум! Топ-топ-бум!':
'На земле - земля, а на море - вода.
Нам, морякам, вода - ерунда!
Мы и-дем по мо-рю!'
И дубовыми кружками по столам 'Бум', и ногами снова два притопа и снова кружкой по столу: 'Топ-топ-бум'.
'Сядем с купцами, с купцами пьем,
погрузил товары - мы перевезем, ведь
мы и-дем по мо-рю!
Славные рыцари собрались в поход,
к мерзким французам моряк довезет!
Мы и-дем по мо-рю!'
И таких куплетиков про священников и мастеров, про невест и женихов, про пьянчуг и ворюг, скрывающихся от правосудия, про всех на свете горланили моряки и все им подпевали простенькие слова припева.
А потом моряки перемигнулись с особо видными людьми и тихо поведали о своем интересе. Оказывается, гнусные арабы пытались захватить каракку графини у берегов Африки, но Господь всегда помогает верным - и арабских нечестивцев разбили в абордажной схватке. И с трофейного груза, каждому моряку перепало по толике 'крови лукавого'.
И вот тогда, девонширцы поняли, удачные сделки пожаловали к ним в гости. Ведь 'чертовой кровью' венецианцы прозвали красный перец, который стал хорошим конкурентом черному перцу. Но никак венецианцы не могли найти выходов на торговцев этой диковинной пряностью, тогда со злобы и пустили слухи, что это 'кровь Врага рода человеческого высушенная, и питаться ей - грех!'. Но не слушали их редкие счастливчики, которым доставались маленькие коробочки с мелкими партиями красного перца 'капсума'. Какой-то хитрый дьявол надоумил арабов, что не так дорог перец, как его коробка, что для особого товара необходимо и особую, арабскую коробочку сообразить, чтобы все неверные сразу видели: арабское, значит лучшее, значит оригинальное, значит неподдельное. И арабы припахали рабов мастерить влагонепроницаемые коробочки, в которых и выставляли красный капсум на торги.
И вот теперь, далеко от Африки, на самой оконечности Англии девонширцы могли сами вкусить этой дивной пряности. Порядок был во всем, сразу приостановили выпивку, и сообразили договора, цены, размеры обмена товара на честное серебро. Моряки не особо жаловали золото, да и небольшие запасы у них оказались. Но жители Эксетера стали счастливы.
Апфия перед сном вышла на корму, вдохнуть полной грудью этого особенного воздуха, северного, чуть морозного, такого интересного. Вспомнила о своем былом любовнике, весельчак Алексус иногда мог сбить с толку совершенно простыми словами. Однажды он брякнул: 'Мороз и солнце, день чудесный!' И атланты начали спорить о каком-то Пушке. Своем атлантическом поэте. И больше всех надрывался брат Алексус: 'Да это же дураку понятно! Если мороз и солнце! Понятно, что день чудесный. В чем прикол? В чем чудо? Что цепляет?! Я понимаю явный, прямой ход: 'Мороз и солнце, дерутся два японца!' Все! Драка, косоглазых, мороз, солнце, там и поскользнется один лопух - прикольно, смешно, неожиданно. А Пушкин все одно - гений'.