Английская лирика первой половины XVII века

Джонсон Бен

ПОЭТ ЛЮБИТ, НО НЕ БУДЕТ ЖЕНИТЬСЯ

Я пут избегнул вновь, Но вновь готов любить, Вымаливать любовь, А нет — так и купить. Во всей своей красе Достойные девицы Меня пленяют все, Но я б не стал жениться. Я буду целовать, И обнимать их тоже, И пуще забавлять, Но не на брачном ложе. Супруг — пиши «бедняк»: Знай, тащится с одною. В достатке холостяк, Что может быть с любою. Ну кто ж настолько плох, Чтоб брать себе жену И вместо двух иль трех Польститься на одну? Перевод Т. Ю. Гутиной

ИСКУССТВО ВЫШЕ ПРИРОДЫ. ДЖУЛИИ

Когда сквозь дивный гребень твой Каскад струится золотой, Или цветочный твой убор Мне очаровывает взор; Иль новая прическа чудно, Как многоярусное судно, Встает передо мной, напружив Прямые паруса из кружев; Когда вдруг косы захотят Улечься в круг, овал, квадрат, Иль завязаться в сто узлов, Чтобы поэт лишился

слов; Когда сии златые травы Развиты сонно и лукаво И, завиваясь там и тут, Меня волнуют и зовут Тогда мои прельщает чувства Не столь природа, сколь искусство. Перевод Т. Ю. Гутиной

НА ЗЛЫЕ ВРЕМЕНА

О времена Кромешных бед! Где свет? Ты дожил до темна. Тускнеет взор: К чему смотреть, Чтоб зреть Всеобщий сей разор? Куда идти? Кругом война Одна: Смерть на любом пути. Ты побеждал Не раз в боях, Но прах Один для всех — финал. Перевод Т. Ю. Гутиной

НОЧНАЯ ПЕСНЬ. ДЖУЛИИ

Трава светляками да светит, Кометы да путь тебе метят, И эльфы пускай Тебя невзначай Под старыми вязами встретят. «Блудячий огонь» да не блудит, Летучих мышей да не будет, И пусть никакой Дух леса ночной Вернуться тебя не понудит. Ступай себе неустрашимо, Луной толстобокой хранима. Пусть звезды гурьбой Идут за тобой, Как факелы неисчислимы. Когда же (пути здесь немного) Придешь ты ко мне (слава богу), К сребристым стопам Паду и воздам Лобзаньями им за дорогу. Перевод Т. Ю. Гутиной

МАЙСКИЙ ШЕСТ

Возвысился май, Бокал поднимай; Я пью за гирлянды витые, Но прежде за тех, Чьи ручки для всех Сплетали венки золотые. За здравье девиц, Что сотню цариц Затмить, несомненно, могли бы! Пусть будут мужья Бароны-графья! Засим да плодятся, как рыбы. Перевод Т. Ю. Гутиной

О ПЛАТЬЕ, В КОТОРОМ ЯВИЛАСЬ ДЖУЛИЯ

Вдыхая аромат ее шагов, Я онемел, я умереть готов Весь в благорастворении шелков. Я различаю сквозь туман в глазах Волненье складок, дивных линий взмах, Тону, тону в трепещущих волнах! Перевод Т. Ю. Гутиной

ПРОЩАНИЕ МИСТЕРА РОБЕРТА ГЕРРИКА С ПОЭЗИЕЙ

Так под луной любовники украдкой Едва вкусят восторга страсти краткой, Из милых уст опьянены на миг Дыханьем роз, фиалок и гвоздик, Едва пошлют воздушное лобзанье Жемчужине ночного мирозданья, Как тут их друг у друга отнимать Бежит жена ревнивая иль мать С крыльца гремит ключей унылой связкой, И те, несчастные, поспешной лаской Покажут вдруг, как туго им пришлось: Вдвоем нельзя и невозможно врозь. Вот так и мы перед разлукой хмурой; Влюбленные нам родственны натурой Мы так же гнали прочь железный сон, Когда в окно влетал вечерний звон. Нет, полночь, — нет! — мы были своевольней. Когда рассвет вставал над колокольней, Мы, бодростью превосходя рассвет, С восторгом слали солнцу дня привет И пили, общим пламенем объяты, За девять тех, которым Феб десятый; В вакхическом безумстве мы несли Сердца и души вихрем вкруг земли, В венце из роз, в испуге, в изумленье От своего хмельного исступленья; Да, я ширял, как пламенный дракон, Но к дому невредимым возвращен. О наша всемогущая природа! Ты даришь огнь сынам людского рода, А с ним простор, насущный хлеб, и честь, И воскрешенье от греха, и весть, Что воцарится над юдолью бренной Всеобщий радостный апрель вселенной, Когда все станут равными. Во прах Какие тысячи б сошли в веках И сколькие в грядущем миллионы! Но души смертных, одухотворенны Тобой, живут благодаря тебе И не сдаются злобе и судьбе. Гомер, Мусей, Овидий и Вергилий Прозренья огнь поныне сохранили, И наши барды, милостью твоей, Тенями да не станут средь теней, Доколе мир для славы или слуха Хранит фанфары, и язык, и ухо; Но сей удел не для меня, о нет: Я сам себе и небу дал обет И пламень чувств, и совести движенья Вручить священническому служенью. Не жупел человечества, нужда, С тобою нас разводит навсегда, Взывая к здравомыслию, но знанье, Что я созрел для высшего призванья, Иначе б я давно утратил пыл И в сытом самомнении почил; Нет, бог природы новые отличья Готовит мне для вящего величья. Ты поняла? Ступай же; нет, постой, Ты слышишь речь, рожденную тоской, Ты видишь лоб, тоской изборожденный, О, не таков ли на смерть осужденный, Когда в слезах, печалясь о былых И небывалых радостях земных, С товарищами он бредет куда-то, Откуда человекам нет возврата. И менестрель такой же бросил взгляд На Эвридику, шедшую сквозь ад, Каким тебя я всякое мгновенье Слежу с явленья до исчезновенья, Каким вотще взываю о любви И жажду удержать черты твои. Так Демосфен, велением собранья Навеки обреченный на изгнанье, Глядел назад и видел за кормой Дым очагов над Аттикой родной; Так Туллий, не любовник, но свидетель Времен, когда почила добродетель, Глядел и тщился рок остановить Иль падший город взором уловить. Так, так я на тебя гляжу печально; И что любовь моя материальна, А не словесна — я в залог принес Жемчужины моих замерзших слез Бери, ступай неспешною стопою, К Легасову направься водопою И на горе раздвоенной узри Священных дев, которых трижды три, И осуши стыда и гнева чашу За братью прорицательскую нашу, И, опьянев, кляни хромых, слепых Балладников, коверкающих стих, Присвоивших твои алтарь и имя; О, преврати их чарами своими Вон тех в лягушек, а вот этих в змей, Таких-то — в крыс, а этаких — в свиней, Чтоб их обличье стало так отвратно, А сущность даже глупому понятна. Последний поцелуй! Теперь иди; И я пойду, храня тебя в груди, Хотя не ты даруешь вдохновенье Для проповеди горнего ученья, А муза новая. Но ты — мой друг, Так будь во мне готова к сим заботам, Служанка, облеченная почетом. Благотворящих благость вводит в рай; Наш труд — венец земных трудов. Прощай. Перевод А. Я. Сергеева

СИЛЬВИИ, С ПРИГЛАШЕНИЕМ ВЕНЧАТЬСЯ

Ну — под венец! И спать друг возле друга. Счастливей кто супруги и супруга? Твои часы стоят, мои спешат, Но ведь ничьи не повернешь назад. Что ж, Сильвия, гони свои сомненья, Любви правдивой чужды промедленья. К мольбам безумца преклони свой слух. Любить иль мудрой быть — одно из двух. Перевод Т. Ю. Гутиной

Генри Воэн

ВОЗРОЖДЕНИЕ

В цепях — и все ж мне удалось Бежать весной, И весь в цветенье, полон роз Был путь передо мной; Но ветер, хладно-жгуч, Цветы мертвил, И грех покровом черных туч Мой бедный ум обвил… Обман! Весной назвать нельзя Сих вихрей бег! Меня нагорная стезя Вела сквозь лед и снег; Так пилигрима глаз С надеждой ждет, Чтоб ширь небес отозвалась, Но, плача, дождь идет… Я шел и тяжело вздыхал, Вилась стезя, И на горе я отыскал Весы — и в руки взял: Я взвесил груз скорбей, Недавних бед, Но оказалось — тяжелей Веселье прежних лет!.. Вдруг кто-то крикнул: «Прочь!» — И вдруг Мне виден стал Восток прекрасный, свежий луг, Луг, где Иаков спал: Нет, не для наших ног Сия земля, По ней ступает лишь пророк Да божий друзья… Внезапно я узрел вокруг Высокий лес, Чьи ветви, наподобье рук, Сплетались там и здесь, И в нем моя душа, Изумлена, Свои потери вновь нашла В ней расцвела весна. Раскрылось солнце, лик земли Ожил тогда, И облака в лазури шли, Белея, как стада. И ветерок был прян, И куст любой Надел венок; был взгляд мой пьян, Но слух объял покой. И только малый ключ журчал В той тишине В тени, как музыка, звучал, Как плач, был внятен мне: Я водоем узрел. На дне лежат Каменья: этот — кругл и бел, Тот — темен и щербат, Лилась вода, и камень в ней Плясал, светил, Другой, что полночи мрачней, Совсем недвижен был. И так я, с толку сбит, Их созерцал, Но вот уж новый странный вид Моим очам предстал: На берегу — цветущий сад В полдневный час, Одни в нем крепко спят, а взгляд Других горит, лучась. Я чувствую, как ветерок Подул в саду, Откуда? Где его исток? Ищу — и не найду… Я вглядывался, я искал, Бродил весь день, Не даже лист не трепетал, Не шевелилась тень. Напрасно я искал, Увы… Но вдруг Мне тихий голос внятен стал: «Повсюду дышит Дух!» А я: «Он дышит надо мной… Умру, чтоб жизнью жить иной…» Перевод Д. В. Щедровицкого

УЕДИНЕНИЕ

О наслажденье первых лет, О детства ангельского свет, Когда я свой второй удел Земной — почти еще не зрел, Когда душа одной мечтой Жила — небесной чистотой! Бывало, отойду — смотрю На первую любовь свою, Вновь отойду, но через миг Опять гляжу на светлый лик. Душа блуждала налегке, Жила на облаке, цветке, И всюду взор ее следил За отблесками вечных сил. Еще коварный мой язык Язвить мне совесть не привык, Не знал греховных я искусств, Не ведал помраченья чувств. И чуял я сквозь плоть — близки Пресветлой вечности ростки… О, как теперь я был бы рад, Когда б возможен был возврат На этот путь, на прежний след, Чтоб вновь увидеть ясный свет! Дух пламенный на горный склон Взлетел — и зрит Иерихон, Моя ж душа пьяным-пьяна, И чуть не падает она… Спешит вперед людская рать, Лишь я идти хотел бы вспять: Когда же прах мой без следа Исчезнет — я вернусь туда!.. Перевод Д. В. Щедровицкого

УТРЕННЕЕ БДЕНИЕ

О радость! Расцветают все цветы Во мне, мой дух бутонами покрыт Средь темноты, Пусть небеса Как саван сна, И ночь мрачна, В груди моей — роса, Она бодрит И оживляет землю, будит сад, И мир поет, очнувшись от зимы, И песнь гласят И сонм ветров, И струй каскад, И сотни стад На сотни голосов Поют псалмы, В симфонии природы пресвятой Мы — ноты… Все мелодии солью В молитве я. Так нежит слух Поющий дух, Чье эхо — жизнь в раю!.. Молитве той Учусь в ночи. Душа вошла во мрак, Как в облако — звезда: жива она, Свет не иссяк. За тьмою туч Есть вышний свод, И там живет, Горит бессмертный луч: На ложе сна Прах жизнь мою и светоч мой облек, И все же Ты — нетленный их исток!.. Перевод Д. В. Щедровицкого