Аниматор
Шрифт:
А он вроде бы надеется, что совсем не похож на меня. И в целом мы друг другом довольны. Хотя и недолюбливаем.
А окликнул он меня именно потому, что уже на форсаже. В его кровь попал алкоголь, и душа стала большой-большой, а мир вокруг – маленьким-маленьким. То есть граммов триста пятьдесят кизлярского под ломтик лимона и бутерброд с осетриной.
Брыластый полковник услужливо отодвигает стул.
– Прошу вас! Вы Бармин?.. Бог ты мой, столько слышал, столько слышал!.. Мы к вам с таким уважением!..
Сажусь. Надо
– Маша! Лимончика нам еще! Да шоколадку какую, что ли? Вы уже заказывали что-нибудь?
– Жратва – дело свинячье, – величаво сообщает Шурец.
Понятно. Насчет трехсот пятидесяти я ошибся. Бери выше.
– А что ж такое? – волнуется брыластый. – Что случилось?
– В том-то и дело, что, к счастью, не случилось. Еду утром на работу, представляете…
Пробка была невыносимой, я взял левее и погнал по встречной. Когда зеленый сменился желтым, я прибавил. Желтый как-то слишком поспешно превратился в красный. Я-то видел, что загорожен “Камазом”. А вот водитель “Волги”, бедолага, даже и не подозревал о моем существовании – он честно ехал на разрешающий.
Последней перед столкновением мыслью была та, что подушки безопасности придется резать, а у меня в карманах нет ничего острее авторучки.
Мы разминулись. Но наперерез уже бежал гаишник.
– Сдурел! – рявкнул он, когда я опустил стекло. – Летать скоро будете! Задом наперед будете ездить, черти! Документы! Машину к обочине!
– Тырщ-ктан! – сказал я умоляюще, вытаскивая грязно-розовое с флюоресцирующей зеленой полосой удостоверение Анимацентра.
Он скосил глаз в документ и сразу обмяк, будто после стакана.
– Так вы, стало быть, вон чего… Вы ж того, что ли?.. В Анимацентр, что ли? На сеанс?
Я кивнул.
– Да разве ж я не понимаю! – воскликнул капитан, восторженно сверля меня кабаньими глазками. – Как можно, Сергей Александрович! Вас же ж люди ждут! Пристраивайтесь!
И побежал к патрульной машине, придерживая прыгающую под накидкой кобуру…
– Ну и вот, можете вообразить: врубает сирену, мигалки, и как мы с ним вжарили! – победно закончил я. – На три минуты всего опоздал.
Наливай…
Брыластый стал наполнять, проливая.
– Куда, куда? – сказал я.
– Да ты не переживай, – пьяно ухмыльнулся Шурец. – Он края-то видит.
Я хмыкнул.
– Разогнались, смотрю…
– Мы-то? – Шурец мотнул головой. – А что нам? У меня сегодня три сеанса только было… две старушки… да их вот…
И снова мотнул головой в сторону брыластого.
Брыластый скорбно потупился.
– Сапер наш, – пояснил он. – Валька Буцко. На объекте…
Почему-то
Он был мутный человек, этот брыластый полковник. Очень, очень мутный. А Шурец, надо сказать, почему-то вечно с такими вязался.
Хотя, по его-то способностям, мог бы…
– Знаешь, Бармин, – сказал Шурец с пронзительной нежностью человека, уже готового махнуть, чтобы принесли новую бутылку. – Давай-ка я тебе похвастаюсь. Знаешь, как сегодня у меня пошло!
– Ну?
Он зажмурился (между ресницами блеснула влага) и сложил пальцы друзой подрагивающих кристаллов.
– Так поперло – шквал! Так мне обидно стало, веришь! Молодой парень, двадцать семь лет ему было… и вот из-за какой-то сволочи черножопой… Какая-то сука черножопая пронесла в универсам устройняк, он не сработал. Валька стал его разряжать… разминировать, короче… мне вот Николай все рассказал… ну и… И так мне обидно стало, Серега! И так пошло! Как на экране! Понимаешь?
И звуки, и запахи, и что он думал в тот час… Не боялся, нет…
Какое-то спокойствие было у него… Уверенность у него была…
Надежда!.. Я все, все почувствовал! Как будто сам, понимаешь?!
Начинал я как-то холодно… как-то без куража… Делов-то, мало ли кто у нас теперь взрывается! И вдруг как попрет, как попрет!.. Прямо в рожу!.. В позвоночник!.. И под самый конец такая краснота кругом!
Темь, шорох почему-то. И последнее – веришь? Последнее, что сказал он, – веришь?
Он протянул руку и тяжелым движением взял мою ладонь в свою.
– Последнее!
– Ну?
– Мама!
– Верю, – кивнул я.
– Короче, по шестой категории, – горделиво закончил Шурец, бросая мою руку и откидываясь на стуле. – Чистый фиолет, устойчивое свечение. У тебя давно было по шестой категории?
– Месяца три назад, – ответил я, припоминая. – В последнее время все пятые. Повезло…
– Наливай, чего там, – горделиво сказал Шурец.
Похоже, брыластый давно потерял нить разговора и теперь ляпнул ни с того ни с сего:
– Ну да. Такой парень был. Его у нас все уважали. Верный он был товарищ, вот что.
– Мать есть мать, – поддержал я. (Язык мой – враг мой. Но, правда, лучше б этот тип помолчал…)
– Конечно, – согласился он. – Мать есть мать, что уж…
– Да! – оживился вдруг Шурец. – Еще под конец такие сполохи, сполохи! Никогда такого не видел. У тебя бывает? Синие такие! Но на колбу не легло. На колбе ровно, по шестой. Как думаешь, если в голове их держать, а? Получится?
Шурец смотрел на меня взглядом профессионала. Как бы это объяснить?
Ну, например, взглядом мясника, который спрашивает у напарника, не повысится ли качество продукции, если при валке скота пользоваться только шилами выделки Кузьменовского железоделательного завода.