Анна Фаер
Шрифт:
Удача любит меня? Не знаю. Но она потакает моим капризам, наверное. Или всё происходит именно так, как этого хочу я. Может быть, я бог? Не знаю. Но мне хотелось, чтобы что-нибудь произошло. И кое-что произошло.
Слева на толпу людей, которых я уже полюбила всем сердцем надвигались ровные тёмные ряды. Это была милиция, наверное. Конечно же, власти спустили с цепи своих злых псов, чтобы устранить акт борьбы за свободу. Я смотрела на то, как к светлой толпе приближаются, аккуратно выстроенные в ряд, люди в тёмной одежде. Там что-то тоже начали кричать в мегафон. Но с места, на котором я стояла,
Ещё раз оттуда что-то невнятно донеслось, а потом ровные ряды начали двигаться на толпу, которую я уже полюбила всем сердцем. Марк, выругавшись матом, как всегда ругается Алекс, спустился к машине.
– Они ведь бьют наших людей! – вдруг разглядела я.
– Нас не бьют, на том спасибо,- дьявольски жёстко усмехнулся Алекс: - Рано мы пили с тобой шампанское, Фаер.
Я не отрывала взгляда от площади.
– Люди не могут за себя постоять! Мы должны что-то сделать!
– Напомню тебе, что мы тоже не можем за себя постоять. Нам пора исчезнуть, принцесса,- он взял меня за локоть.
– Стой! Там же люди!
– Эксперимент доказал, что в этой стране людей нет,- а потом он очень цинично добавил: - Зато пушечного мяса полно.
Я вырвала свой локоть из его руки и закричала:
– Нужно это остановить! Немедленно!
– Уже ничего не остановить,- холодно сказал Макс.
Машина издала противные и трусливые гудки.
– Нам пора. Пойдём, Фаер,- Макс собирался уходить.
– Но…
– Ты сама этого хотела! – вдруг бросил он, а его зрачки задрожали, и мне сразу стало понятно, что он переживает не меньше меня. – Ты сама всё это начала! Ты этого хотела! Ты просто мечтала о том, чтобы эта революция случилась! Она случилась – радуйся!
– Люди умирают!
– По твоей вине! – когда он это крикнул, его голос сорвался.
– Я не хотела, чтобы всё закончилось так!
– Ты не хотела? Ты знала! Все знали, что этим закончится! Это было понятно с самого начала.
Машина гудела, не прекращая. Я не обращала внимания, Макс тоже.
– Все знали, чем это закончится! – кричал он. – Все знали, что ничего не изменить! Но ведь нужно попытаться! Нужно проверить! Это твое желание, твой каприз! Ты давила на Алекса, а он давил на братьев, а те… - он понял, что отвлекается и сказал просто и ясно: - Эти люди страдают из-за тебя.
Я бы простила ему всё, что угодно, но только не эту фразу. Он знает, как сильно я переживала, когда мне вдруг показалось, что из-за меня люди могут только страдать. Он знает, как эта фраза способна задеть меня.
– Макс! – вырвалось у Димы.
Гудки машины сливались с рёвом и шумом толпы.
– Нужно всё остановить! Я должна! – я хотела было спуститься с памятника, на котором мы были, но когда Дима увидел, что я иду к ступенькам, ведущим на площадь, а не к машине, он встал у меня на пути.
– Фаер, нам срочно нужно вернуться в машину,- сказал он со своим обычным спокойствием.
Алекс же эти слова буквально орал. Он зло и громко кричал, чтобы мы перестали разыгрывать сцены и спустились к машине.
– Ты можешь пойти со мной, но стоять у меня на пути у тебя нет права! – сквозь зубы сказала
Он меня схватил и не отпускал.
– Отпусти! Отпусти меня сейчас же! – я увидела, как дубинкой били человека прямо по голове, и закричала на Диму сильнее: - Сейчас же отпусти меня! Я должна всё исправить!
Теперь у меня началась истерика. Я почувствовала, что плачу, но мне это было совсем неважно. Я со всей силы ударил Диму по ноге, как он сам меня когда-то учил. Он на секунду выпустил меня из рук, и я, воспользовавшись этим моментом, спустилась на площадь и побежала прямо в толпу.
У меня всё плыло перед глазами. Я не видела целой картины – только образы. Кровь на снеге, огонь, истоптанный грязными ботинками бело-красно-белый флаг, женский плачь, мужской резко оборвавшийся крик.
Я просто бежала, зная, что нужно всё исправить. Но я не знала, как именно я могу это сделать. Чёрт возьми, я вру. Да, я вам вру. Я знала, что ничего уже не исправить. Знала это ещё тогда, когда Марк сел в машину к брату. Но я всё равно здесь. Я всё равно надеюсь, что произойдёт чудо, и всё каким-нибудь образом прекратиться. Я надеюсь на это, хотя понимаю, что это невозможно.
Люди бежали мне навстречу. Но я упорно шла в другую сторону. Я шла навстречу тому, от чего он убегали. Это было глупо, знаю. Но я не могла трезво думать. Во мне бушевал ураган, все внутренности были словно в огне, я дрожала, но шла упорно вперёд, несмотря на то, что люди кричали бежать в другую сторону. Я хотела видеть, что происходит вокруг, но не могла потому, что слёзы застилали мне глаза.
Я плакала. Плакала от того, что не могу ничего сделать. Я плакала от безысходности, от осознания собственной никчёмности. Что-то взорвалось где-то сбоку. Наверное, коктейль Молотова. Может быть, наши люди ещё не сдались и пытаются хоть как-то держать оборону. Размечтавшиеся дураки! Неужели они не понимают, что всё проиграно?
Я думала так, но сама упорно шла вперёд, будто там что-то, что может всё исправить. Один раз какой-то мужчина с такой же ленточкой, как у меня, хотел развернуть меня в нужную сторону, но я ударила его так же, как до этого ударила Диму, и зашагала ещё быстрее навстречу злым собакам, которых выпустили на площадь власти. Сами они, наверное, сейчас чай пьют, смотрят репортаж о беспорядках на главной площади и смеются.
Во мне закипела обида, и я заревела с новой силой. А потом вдруг меня что-то сбило с ног. Я сразу не поняла, что случилось, и попыталась встать. Но только я поднялась с земли, как тяжёлый грязный ботинок ударил меня в живот, и я снова оказалась на земле. Было больно. Теперь я плакала от того, что мне больно.
Я попыталась снова встать, но на этот раз меня ударили по спине. Наверное, дубинкой. Я попыталась подняться ещё раз, но снова раздался удар. А за ним ещё один. И больше они не прекращались. Что-то хрустнуло, но мне было не сильно больно. Я в какой-то момент перестала чувствовать в боль. Я просто ждала, когда всё закончится. Мне даже больше не было страшно. Я только не понимала, почему не могу ничего рассмотреть. Потом вдруг сообразила: кровь застилает глаза. Но чья? Мне ведь не больно. Меня всего раз ударили по голове. Не может ведь это быть моя кровь.