Анна Каренина. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
— Такъ-то, такъ-то, мой милйшій Константинъ Дмитричъ, обмолотили, продали хлба, да и въ Москву, — говорилъ старый Князь.
— Князь, отпустите намъ Константина Дмитрича, — сказала графиня Нордстонъ. — Мы хотимъ опытъ сдлать.
— Какой опытъ, столы вертть? И, извините меня, дамы и господа, но, по моему, въ колечко веселе играть, по крайней мр есть смыслъ.
[577] Удашевъ посмотрлъ съ удивленьемъ на князя своими открытыми глазами и, чуть улыбнувшись, тотчасъ же заговорилъ съ Графиней Нордстонъ о предстоящемъ на будущей недл большомъ бал.
577
Зачеркнуто: Вронской
— Я надюсь, что вы будете? — обратился онъ къ Кити.
Отпущенный старымъ Княземъ, Левинъ незамтно вышелъ, и послднее впечатлніе, вынесенное имъ изъ этаго вечера, было улыбающееся счастливое лицо Кити, отвчавшей [578] Удашеву на его вопросъ о бал.
На большой лстниц Левинъ встртился съ Облонскимъ, входившимъ наверхъ.
— Чтожъ такъ рано, сказалъ Степанъ Аркадьичъ, хватая его за руку.
Левинъ нахмурился и, высвобождая схваченную
578
Зач.: Вронскому
— Мн нужно еще...
— Что же, что? — съ участіемъ проговорилъ по французски Облонскій.
[579] — Да ничего особеннаго. Я тороплюсь.....
Онъ не договорилъ, глотая что то оставшееся въ горл, и сбжалъ съ лстницы.
* № 17 (рук. № 21).
[580] Удашевъ между тмъ, выхавъ въ 12 часовъ отъ Щербацкихъ съ тмъ выносимымъ всегда отъ нихъ пріятнымъ чувствомъ чистоты, свжести и невинности съ присоединеніемъ поэтическаго умиленія за свою любовь къ Кити и ея любовь, про которую онъ зналъ, — чувство, которое отчасти зависло и отъ того, что не курилъ цлый вечеръ, — закурилъ папиросу и, свъ въ сани, задумался, куда хать коротать вечеръ. Онъ стоялъ у Дюссо и, зайдя въ столовую, ужаснулся на видъ Туровцина, Игнатьева и Кульмана, ужинавщихъ тамъ.
579
Зач.: — Твоя жена — дурной пророкъ. Ну, прощай, надолго...
580
Зач: Вронскій долго не спалъ, ходя взадъ и впередъ по небольшой занимаемой имъ комнат въ огромномъ материнскомъ дом. «Надо, надо кончить эту жизнь. А то такъ скучно». На него находила тоска и уныніе и прежде; но теперь нашло еще съ большей силой, чмъ когда нибудь. И съ тоской соединялось чувство влеченія къ этой милой двушк съ ея маленькой головкой, такъ удивительно поставленной на тонкой ше и прелестномъ стан, и тоска соединялась съ этимъ влеченіемъ. Ему хотлось плакать и любить и быть любимымъ. Надо было подумать и ршить.
«Нтъ, я не могу съ ними сидть нынче». Онъ чувствовалъ, что между имъ и Кити, хотя и ничего еще не было сказано, установилась [581] опредленная и сознаваемая ими обоими связь и что она почему то особенно усилилась ныншній вечеръ. [582]
«Прелестная двушка! И тронулся, тронулся вешній ледокъ», думалъ онъ о ней.
Онъ вернулся въ свой нумеръ, веллъ себ принести ужинать и, открывъ французскій романъ, разстегнувшись, слъ за столъ. Но книга не читалась. Онъ видлъ ея, ея румянецъ, ея улыбку, ея робость ожиданія, что вотъ вотъ онъ скажетъ, и боязнь вызвать это слово.
581
Зачеркнуто: твердая и важная
582
Зач.: О чем же было думать? Чмъ волноваться? Тмъ, что онъ счастливъ, что любимъ прелестнйшімъ существомъ? Странно сказать, что не останавливало, но задерживало Вронскаго — это то, что это не была большая страсть, на которую онъ такъ давно былъ готовъ,
«Ну и что же? — спросилъ онъ себя. — Неужели жениться?» Это было слишкомъ легко и слишкомъ просто. Да и зачмъ?
[583] Удашевъ былъ [584] скромный человкъ, но онъ не могъ не знать, что онъ былъ одинъ изъ лучшихъ жениховъ въ Россіи и что въ свтскомъ отношеніи родные Щербацкихъ должны быть боле довольны этимъ бракомъ, чмъ его родные. Хотя онъ зналъ, что ни одинъ Русскій человкъ не сдлалъ бы mesaillance, [585] женившись на Кити, и онъ зналъ, что мать егo одобряетъ этотъ бракъ, но онъ чувствовалъ, что ему не хочется, потому что это слишкомъ легко и просто и вмст серьезно. [586] Удашевъ никогда не зналъ [587] семейной жизни. Самый бракъ, самая семейная жизнь, помимо той женщины, которая будетъ его женой, не только не представляли для него никакой прелести, но онъ по своему взгляду на семейную жизнь видлъ до сихъ поръ, что на муж лежитъ отпечатокъ чего то смшнаго. Онъ никогда и не думалъ жениться до ныншней зимы въ Москв, когда онъ влюбился въ Кити. [588] Только теперь, чмъ дальше и дальше заходили его отношенія съ нею, ему приходила эта мысль; но она приходила ему только по отношенію къ нему самому. По отношенію же къ ней, о томъ, что она, любя его, будетъ несчастлива, если онъ не женится, эта мысль никогда не приходила ему въ голову. И потому онъ только спрашивалъ себя, необходимо ли для его счастья жениться на ней, и былъ въ нершительности. Онъ былъ уменъ и добръ. Но потому ли, что всякое чувство слишкомъ сильно овладвало имъ, или потому, что онъ не задумывался надъ жизнью, у него въ голов никогда не помщалась вмст мысль о томъ, что ему нужно отъ человка и что человку нужно отъ него.
583
Зач.: Вронской
584
Зач.: одинъ изъ самыхъ скромныхъ людей
585
[неравного брака,]
586
Зачеркнуто: Вронской
587
Зач.: и не любилъ
588
Зач.: Выйдя на волю въ своемъ Петербургскомъ блестящемъ гвардейскомъ
Выйдя очень молодымъ блестящимъ офицеромъ изъ школы, онъ сразу попалъ въ колею богатыхъ петербургскихъ военныхъ и, хотя и здилъ въ свтъ изрдка, не имлъ въ свт ни связей и ни разу по тому тону, царствующему въ его круг, не ухаживалъ за двушкой. Тутъ, въ Москв, это случилось съ нимъ въ первый разъ, и въ первый разъ онъ испытывалъ всю прелесть, посл роскошной, утонченно грубой петербургской жизни, сближенія съ невиннымъ прелестнымъ существомъ, которое полюбило его. Онъ не зналъ, что это заманиваніе барышень безъ намренія жениться есть одинъ изъ самыхъ обыкновенныхъ дурныхъ и пріятныхъ поступковъ блестящихъ молодыхъ людей, какъ онъ. Онъ думалъ, что онъ самъ первый открылъ его, и наслаждался своимъ открытіемъ. Онъ видлъ, какъ онъ говорилъ себ, что ледокъ весенній таялъ и она была переполнена любви къ нему, что изъ нея, какъ изъ налитаго яблочка, готова была брызнуть эта любовь. Стоило ему только сказать слово. Онъ не говорилъ этаго слова, и упрекать ему себя не за что было. Онъ говорилъ, что всегда говорятъ въ свт, всякій вздоръ, но вздоръ такой, которому онъ умлъ придавать для нея смыслъ. Онъ ничмъ не связалъ себя, онъ только въ Москв, какъ въ деревн, веселился невинными удовольствіями (онъ часто думалъ, какъ посмялись бы ему его товарищи), но послднее время его честная натура подсказывала ему, что надо предпринять что то, что что то можетъ быть нехорошо. Но какъ только онъ говорилъ себ — жениться? — ему чего-то совстно становилось и казалось, что этаго нельзя. Ныншній вечеръ онъ однако почувствовалъ, что надо ршить вопросъ.
«Ну, что же — жениться? Ахъ, все бы, только не жениться», наивно отвчалъ онъ себ. Мало того, что это было слишкомъ просто и легко [1 неразобр.] мало того, что онъ никогда не думалъ о женитьб и семь и не могъ представить себ жизни вн условій холостой свободы, — главная причина была та, что онъ, женившись, выпускалъ тотъ зарядъ чего то, который онъ держалъ въ запас и который онъ не считалъ нужнымъ выпускать.
Онъ ничего не длалъ путнаго, онъ это зналъ, но онъ не представлялъ изъ себя человка, который длаетъ важное дло, а, напротивъ, онъ имлъ видъ человка, всмъ пренебрегающаго и не хотящаго длать ничего. A вмст съ тмъ онъ зналъ и другимъ давалъ чувствовать, что если бы онъ захотлъ, то онъ многое бы могъ сдлать. И в этомъ была его роль, къ которой онъ привыкъ и которой гордился. Женись онъ, и кончено.
«Да, прелестная двушка и милая! Какъ она любитъ невинно, — думалъ онъ. [589] — Ну, а потомъ? Впрочемъ, все видно будетъ. Еще времени много, и я ничмъ не связалъ себя».
№ 18 (рук. № 17).
Онъ кончилъ первымъ курсъ въ артиллерійскомъ училищ и имлъ большую способность къ математик, но не бралъ, кром какъ на ночь, книги — романа — въ руки; онъ былъ любезный, блестящій, свтскій человкъ и предпочиталъ женщинъ и не здилъ въ общество. Онъ по положенію и примру брата могъ бы идти по дорог честолюбія. Успхами онъ пренебрегалъ и былъ во фронт; онъ былъ богатъ и отдалъ все состояніе брату, женатому, оставивъ себ 30 тысячъ въ годъ. Отъ лни ли, отъ того ли, что онъ хотлъ уберечь свжесть запаса, не растративъ его кое-какъ, но въ этой жизни спустя рукава онъ находилъ удовольствіе.
589
Зачеркнуто: «Да, я люблю ее, выйду въ отставку. Да и потомъ, она любитъ меня, и я не могъ, если бы и хотлъ, бжать теперь. Конецъ пьянству и полковой прежней жизни, и пора. А какая будетъ будущая — убей Богъ, не знаю и представить не могу. Но ршено, такъ ршено», сказалъ онъ, и когда у него было что ршено, то это было ршено совсмъ; это зналъ всякій, знавшій его, и сказалъ всякій, кто только видлъ его простое, твердое лицо. «Главное, грустно, ужасно грустно».
* № 19 (рук. № 13).
VII.
На другой день былъ морозъ еще сильне, чмъ наканун. Иней начиналъ спадать. И туманъ стоялъ надъ городомъ.
Въ 11 часовъ утра Степанъ Аркадьичъ, выхавъ встрчать сестру, неожиданно столкнулся на подъзд станціи съ Вронскимъ, пріхавшимъ съ старымъ лакеемъ въ ливре, въ огромной старинной съ гербами карет. [590]
— А, Ваше сіятельство! — вскрикнулъ Степанъ Аркадьичъ, только что выйдя изъ кареты, стоя на приступкахъ большой лстницы и дожидаясь, пока отъдетъ его карета и подъдетъ карета, изъ которой выглядывалъ Вронскій. — А каковъ морозъ? Ты за кмъ?
590
Зач.: <Вронскій былъ одинъ изъ тхъ рдкихъ людей, съ которыми Алабинъ не былъ [на] ты.> Несмотря на то, что Алабинъ познакомился съ нимъ только мсяцъ тому назадъ, онъ ужъ былъ съ нимъ на ты, хотя это ты, видимо, неловко было Вронскому.
Степанъ Аркадьичъ, какъ и со всми, былъ на ты съ Вронскимъ, но почему то, особенно со стороны Вронскаго, это было непрочно и неловко.
— За матушкой. Она нынче должна быть изъ Петербурга, — отвчалъ Вронскій, поддерживая саблю, выходя изъ кареты. — Я думаю, ужъ нтъ другаго такого экипажа въ Москв. А вы кого встрчаете? — И [591] вспомнивъ, что онъ на ты, что ему всегда было неловко, прибавилъ, пожимая руку: — Ты кого встрчаешь? — И они пошли въ большую дверь.
591
Зачеркнуто: слегка покраснвъ