Анни Маннинен
Шрифт:
Под деревьями, в камышах, на кочках, на камнях и на ступеньках лестницы — всюду сидели звери. Каждое дерево было сплошь облеплено птицами. Все молчали, в упор посматривая на Горностая живыми, блестящими глазами. Сколько разных мордочек, лапочек, носиков и хвостиков! Дворец был окружен плотной стеной.
— Что-то подобное я давно подозревал, — сказал Князь Горностай и устремил на Лесного Кота такой мрачный взор, что Анни прямо-таки содрогнулась. Вдруг Горностай скинул с себя мантию и швырнул ее на землю, словно какую-то тряпку.
— Да-да, — сказал Кот. — Так что не устраивай шума, а лучше подумай и постарайся понять, что нынче ночью мы поднялись на борьбу, начали сопротивление. Даже клячи, и те на стороне восставших. Поразмысли, Горностай, стоит ли начинать массовое убийство, за которое ты в конечном счете поплатишься своей собственной жизнью. Нам нужен новый водоем вместо того, старого, пришедшего в негодность, и Лехилампи для нас единственная возможность. Вопрос обстоятельно изучен. Я не о себе… Лично мне никакой воды не нужно, но почти все остальные из присутствующих здесь зверей — дети воды, в той или иной степени. Все они настоятельно нуждаются в том, чтобы жить возле Лехилампи, в тиши глухого леса, подальше от человека и от его хитроумных выдумок. Ты можешь жить вместе с другими, если захочешь. Добро пожаловать, но только на общих условиях. Мы не можем позволить, чтобы ты тут и впредь бесчинствовал. Ведь это же просто смешно, если задуматься по-настоящему.
Князь Горностай, который без мантии выглядел просто и обыденно, махнул рукой проговорил:
— Да-да-да-да.
Потом он угрюмо огляделся вокруг и сказал будто про себя:
— Это глупое, отвратительное здание. Я пригласил для его постройки лучших архитекторов, но все, что я делал, пошло не впрок. Мои помощники шпионят друг за другом и лижут мне лапы, пресмыкаются передо мной. А это означает, что им нельзя доверять. В такой большой схватке они обязательно переметнутся на вашу сторону… А я ведь вовсе не грозный. Я маленький, обычный зверь. Мне надоело все это! А ну, расходитесь! — закричал Горностай страшным голосом, обращаясь к своему воинству. Скопище горностаев стало понемногу редеть, зверьки кинулись кто куда и вскоре все разбежались.
— Я уйду на берег Ледового моря и буду там в полном одиночестве, — сказал Горностай, стараясь придать своему голосу величественный и суровый тон. С этими словами Горностай шмыгнул в темноту, как самый обыкновенный маленький зверек, убегающий от опасности.
— Неужели он и вправду навсегда уйдет из этих мест? — спрашивали звери друг у друга. — Он мог бы остаться с нами, если бы сбросил с себя манию величия.
— Ничего, побегает немного по лесу и, поджав хвост, вернется, как пить дать вернется. И все свое племя приведет, — сказал Лесной Кот. — Попомните мои слова. Вот так по-разумному надо вести дела. Нам достаточно было только прийти и показаться, чтобы победить… Птицы, разберите этот ужасный дворец! Фу, страшилище какое! Лисица, а ты вырой яму, а вы, звери, кидайте туда все ружья и пушки. Да заройте яму получше, чтобы никто больше не поддался соблазну взяться за оружие. Чтобы такое не повторилось никогда.
Сказав это, Лесной Кот не спеша направился к берегу озера, словно хотел полюбоваться ночным пейзажем. Но Анни заметила, что ноги у Кота подкашиваются. Когда испуганная девочка подбежала к нему, он лежал как мертвый.
— Что с тобой, Матти? — участливо спросила она.
— Не надо называть меня старым именем теперь, когда я примкнул к диким, — раздраженно ответил Кот. Кончик его носа был совершенно белый. — Отныне меня зовут Лесной Кот — Мется-кисса. Ты хочешь знать, что со мной? Да ничего особенного. Просто мне было страшно, очень страшно. Хорошо, что негодяй Горностай этого не заметил. А теперь меня охватила такая слабость…
Анни с уважением смотрела на Лесного Кота. Усталым движением он подал Анни знак, чтобы она оставила его. Ему хотелось спокойно отдохнуть. А когда Кот снова появился среди зверей, он даже не взглянул на Анни.
Теперь Лехилампи было свободным, заповедным местом. Рыбьи плавники снова затрепетали, отливая жемчугом; чешуя засеребрилась, рыбы ожили, засновали туда-сюда и запели. И все звери заторопились строить себе гнезда и жилища, готовить припасы на зиму. Новая жизнь забила ключом. Птицы летали над озером, где-то вдалеке лаяла лисица. Неторопливо и величаво, как рождается чистая глубокая мысль, опустился на воды Лехилампи Лебедь Кликун. Медленно, словно испытывая новые воды, он плыл по тихой черной глади, пока не скрылся за мысом.
Анни пошла на берег. Призрачные, как легкая дымка, лесные девы раскидывали белые лилии по воде Лехилампи и пели для Анни песню:
Ты вслушайся в песню природы. Посмотри на кристальную воду. Она чистая как слеза. В глубине поют рыбы жемчужные, Шевеля плавниками ажурными. Ракушки тихо дрожат. Пой и ты вместе с нами, девочка. Пусть песня твоя прозвенит в ночи. На дно глубокое канет, Крупной жемчужиной станет. Но только лунною ночью Нельзя петь до самой зари… Анни домой пора. Пойди и крепко засни…И тут Анни почувствовала, что ее действительно клонит ко сну. Она знала: всю жизнь, отныне и до конца дней, она будет любить это место, эту ночь, настоящая, живая лягушка? Лассе, конечно, пришел бы в восторг, но мама?.. Мама бы ужаснулась и вскрикнула бы от страха.
Но еще предстояло пройти от Лехилампи до дому и сорвать по пути плакаты и таблички с запретами, которыми были утыканы обочины. Лесной Кот, Анни и Конь Туман шли по дорожке и рассказывали всем притаившимся в траве мелким зверюшкам, что озеро теперь опять свободно. Долой страх! Пусть каждому будет здесь привольно! Кузнечики стрекотали уже раннюю побудку и деловито разгуливали по своим маленьким зеленым тропинкам.
Анни очень хотелось поблагодарить Коня Тумана за это чудесное ночное путешествие, но когда они подошли к краю болота, Конь сказал сонным и вялым голосом:
— До свидания, мне пора. Вот и моя калитка в тумане, я удаляюсь… Я испаряюсь…
И в тот же миг Конь Туман исчез, будто растаял. Анни же сидела на своей кровати, потирая глаза и сладко позевывая. Настало уже утро, и Анни подумала: «Ой-ой, как же мне прожить сегодняшний день? Я ведь не спала всю ночь. Даже глаз не сомкнула». Тут ее взгляд упал на ночную рубашку. На ней было опять вышито Анни. Кто же ее перевернул на правую сторону? А как же Большой Лягух? Анни осторожно сунула руку в карман и пошарила в нем. Слава богу! «Он успел, наверно, выпрыгнуть, когда я возвращалась с озера. Это хорошо, — подумала Анни, — а то как бы я объяснила маме, что у меня в постели оказалась настоящая живая лягушка? Лассе, конечно, пришел бы в восторг, но мама?.. Мама бы ужаснулась и вскрикнула бы от страха».
10
Утром во время завтрака мама сказала:
— Сегодня вы, ребятки, сходите к сапожнику Ворнанену и заберите у него ботинки Лассе. Он обещал их починить к сегодняшнему дню. Так что, надеюсь, они уже готовы. Скоро в школу, и Лассе нужны ботинки. А тебе, Анни, мы купим новые ботиночки, вот только подкопим немного денег.
Анни и Лассе переглянулись. Посещение Ворнанена всегда было для них своего рода испытанием, потому что никогда нельзя было знать заранее, пьян сапожник Ворнанен или трезв, дома ли Малый Ворнанен или нет. Если он бывал дома, то непременно бросался камнями и выкрикивал всякие непристойности. И еще никогда нельзя было знать наперед, в каком настроении — в плохом или хорошем — пребывает Лемпи, мать Малого Ворнанена. Другие дети сапожника были уже взрослыми и разъехались кто куда. Они родились от первой жены Ворнанена, а когда она умерла — как сказали врачи, от переутомления, — в сапожной мастерской появилась помощница Лемпи. Вскоре у нее родился мальчик, вот этот самый Малый Ворнанен, гроза округи, всей Казарменной горы. Впрочем, иногда Анни казалось, что Малый Ворнанен не такой уж вредный и плохой. Правда, он кидался камнями и по-всякому обзывал людей, но делал это скорей по привычке, потому что люди именно этого от него и ждали. «Ничего, я его еще приручу», — решила про себя Анни.