Анни Маннинен
Шрифт:
Анни была в восторге. Наконец-то она встретится с настоящими ведьмами!
Лесной Кот подозвал к себе Деву с Воином, к некоторое время они втроем разговаривали тихими, приглушенными голосами. Потом Дева плавно, едва касаясь земли, приблизилась к Анни и сказала:
— Я желаю тебе счастливого пути. Ты подходишь для этого дела, потому что в тебе, я чувствую, есть задатки служительницы искусства. Только такие души способны путешествовать во времени… и даже возвращаться назад. Мне кажется, что выполнить задачу суждено именно тебе, потому что я… Ты понимаешь?.. Я так далека от всего. Мое время уже давно опередило меня, прошло мимо. Когда-то раньше, в прежние времена, я могла уходить даже в мир усопших и приходить назад, а теперь… Увы… Об одном я хочу тебя предупредить: вернувшись оттуда, ты почувствуешь страшную усталость. Тебе непременно надо будет отдохнуть и набраться сил, чтобы опять приспособиться к обычной, человеческой жизни.
— Ну, хватит разговоров! — прервал Деву Лесной Кот. — Скажи лучше, где теперь обитают ведьмы? Нам уже пора торопиться. Время не ждет.
— Дай подготовить ребенка к дороге, — с осуждением всхрапнул Конь Туман. — Встречаются же на свете такие черствые души, которые не способны чувствовать ничего возвышенного.
— А я по большей части занимаюсь земными, реальными делами. И еще неизвестно, что тут творилось бы, если бы я ими не занимался, — сказал Лесной Кот сухо. — И сейчас я желаю знать дорогу к ведьмам. Так что будьте добры, расскажите поподробней.
— Вам нужно идти по реке до церкви, — заговорил Воин. — Это бывшее место языческих обрядов, там приносили жертвы богу всякой растительности, богу плодородия. Одно время здесь также сжигали на костре ведьм. Там, поблизости, они теперь и обитают. Ведьмы вообще любят не совсем обычные места.
— До свидания, малышка Анни, — сказал Конь Туман. — И помни: мысленно я всегда с тобой, где бы ты ни была. И не забывай никогда про нас, копытных. И если услышишь, что кто-то бранит лошадей, то прошу тебя: встань на нашу защиту. А если увидишь, что кто-то бьет лошадь хлыстом, вступись и пресеки это злое дело.
И вдруг Конь Туман пришел в неожиданный и беспричинный гнев:
— Нас надо жалеть! С нами надо обращаться мягко, с жалостью, а не хлестать кнутом!
— Я всегда буду защищать лошадей, — твердо сказала Анни. — Клянусь.
На какое-то время Конь совершенно преобразился, стал оживленным и веселым, но скоро это состояние прошло, и Конь Туман снова погрузился в свое обычное созерцательное раздумье.
Дева и Воин сели верхом на Коня и отправились на ночную прогулку по лунным полянам. А Лесной Кот и Анни пошли в другую сторону — вдоль реки к церкви. Муттиска еще старательнее укрыла свое лицо и осталась стоять средь сумеречных ночных теней. «Какая досада, что мне опять не удалось поговорить с ней», — подумала Анни. Она мечтала выполнить какое-нибудь трудное поручение, но сейчас, когда возникла такая возможность, Анни почему-то испытывала беспокойство. «Как это я смогу попасть в прошлое? — гадала она. — Как я спрошу у Природы-Матери те нужные, заветные слова? Сумею ли? А вдруг я заблужусь? Правда, Дева говорила, что дорога поведет ее куда надо. Ну ничего, — утешала себя девочка. — Я ведь смелая, настойчивая и неглупая. А вдруг я слишком маленькая? И слишком тощая?»
Вот впереди показалась и церковь. Это была очень старая каменная церковь, построенная еще несколько столетий тому назад. Река протекала совсем рядом с церковью. Никогда раньше Анни не замечала, чтобы тут поблизости бродили ведьмы. Но с другой стороны, ведьмы ведь ходят только по ночам, и людям они никогда не показываются. Подумать только! А Муттиска-то утверждает, что никаких ведьм вообще нет. Теперь ей, наверно, очень стыдно, поэтому она все время прикрывает лицо платком.
Анни шла, напряженно всматриваясь в темноту. Августовская ночь была черной и мягкой, как шелк. И вдруг Анни действительно увидела возле церкви какие-то мерцающие зеленые огоньки. В их зеленоватом свете плясали две ведьмы. Одна из них была высокая, стройная и красивая; высокие тоненькие каблучки делали ее еще выше и стройнее. Вторая же ведьма была вся какая-то округлая, даже нос картошечкой. Ну не ведьма, а настоящий колобок. Волосы у обеих были скручены в огромный пучок и заколоты птичьей костью.
— Доброй вам полночи, — приветствовал их Лесной Кот.
— О-ла-ла-ла-ла-ла-ла-а, полночи-ночи, — ответила высокая красивая ведьма. — Какая очаровательная черная кошечка! Как пылают ее глаза! Прыгай ко мне на плечо, Мурлыка! Мы с приятельницей решили немного поплясать при свете этих древних жертвенных огней. Они горят так заманчиво в ночь на Иванов день.
О-ля-ля-ля-ля. Танцуют ведьмы у огня… И забываются заботы, И нет у нас иной работы, Как вихрь кружить И ворожить… Тут быль и небыль. Тут сон и сказка. Вся наша жизнь Сплошная пляска…Маленькая, кругленькая ведьма продолжала мерно выплясывать какой-то нехитрый танец, подпрыгивая на месте двумя ногами и напевая обыкновенную песенку-считалку:
На золотом крыльце Сидели: Царь, Царевич, Король, Королевич, Сапожник, Рогожник…— Ну вот и ошиблась, — сказала Анни.
— Я не терплю подсказок от сопливых девчонок, — возмутилась Ведьма Колобок. — Погляди на себя-то! До чего тощая и ничтожная! Уж такая уважаемая досточтимая ведьма, как я, разбирается в этих делах получше, чем какая-то малявка. Погоди, погоди. Но глаза у нее зеленые, а волосы рыжие… Да она, пожалуй, нашего роду-племени… Но скажи мне, Эдельхайд, зачем сюда приводят детей, хотя бы даже урожденных ведьмами? Здесь, в самую полночь, возле церкви, — и вдруг дети?!
Продолжая приплясывать, маленькая ведьма обиженно сказала:
— Ну вот, я сбилась и позабыла свою считалку, а все из-за этой девчонки… Теперь мне опять начинать все с самого начала:
На золотом крыльце Сидели: Царь, Царевич…— Не обращайте внимания, это Лююти Люллеро, или просто Колобок, Злой Колобок, — сказала Эдельхайд, закончив свой танец. — Она очень злая и вредная, как всегда. И такая завистливая, ну просто ужас какая завистливая. Знаете, еще в 1634 году она донесла на меня священнику, и все только от зависти. Я была честная, самостоятельная женщина, жила себе потихонечку, моя дойная корова давала много молока, а поросенок рос не по дням, а по часам, я врачевала людей снадобьями собственного приготовления, и моими советами и отварами пользовались даже богатые и знатные люди из высокого рода. Бедным я помогала даром, без всякой платы, а с богатых и имущих — это сущая правда — брала только положенную плату за услуги. Так я накопила немало всякого добра. Лююти же не могла этого стерпеть.
— А вот и нет, я стерпела, — ответила Лююти, склонившись над жертвенным огнем. — Очень даже стерпела!
Лююти же не могла этого стерпеть, — повторила Эдельхайд, красиво взметнув вверх шелковистые черные брови. — Она пошла и нашептала священнику, что я, дескать, занимаюсь колдовством. Потом была долгая история, меня все допрашивали. И нашлось много свидетелей, даже таких, которые меня никогда и в глаза-то не видели. Кого запугали, кого подкупили. А потом меня подвергли колдовскому испытанию: бросили вот в эту реку, чтобы посмотреть, удержусь ли я на воде. Ну, а я удержалась и доплыла до берега. А это, оказывается, означало, что я состою в союзе с нечистым. Оказывается, я не выплыла бы, если б дьявол мне не помог. Подумайте только, как это смешно! Я ведь просто умела плавать, и без всякой дьявольской помощи. Когда я потом рассказала все это нашему Сатане, ну и смеялся же он! Самым сатанинским смехом, вот как на той картине, что нарисована на задней стенке в этой церкви. «О этот старый, старый мир, суета сует», — сказал он и снова разразился своим ужасным скрипучим смехом…