Аннигиляция
Шрифт:
Феликс поднялся со своего места и попросил выйти с ним.
– Ставрос, – нерешительно начал разговор Саенко, – что делать с Алесей? Как ты помнишь, покойный собирался использовать ее в качестве донора, переместив в ее мозг сознание своей матери. То как поступим с девчонкой?
– Раз на данный момент из памяти стерты фрагменты, связанные с не лучшим периодом ее жизни, то пусть все так и остается. Какая-либо дополнительная коррекция ей не нужна. А вот кем она станет в дальнейшем, зависит от тебя, дорогой друг. Ты возьмешь над ней опеку и постараешься помочь найти свое место в жизни. А сейчас исполним свой христианский
Семейный союз – это пересечение двух множеств
Карова похоронили возле матери. Прощание давно закончилось. Все разошлись, и только Аркадий с Анной стояли у свежей могилы. Подле монументального памятника Каровой Людмиле Александровне из земли скромно торчал простой деревянный крест.
– Земля тебе пухом. Надеюсь, теперь вы будете рядом вечно, – произнес Фюрст, положил цветы в изголовье могилы и, взяв Анну под локоть, пошел прочь.
Они не спеша шли по мощеной аллее, и ей было необычайно уютно рядом с этим добрым человеком.
– Аркадий, расскажите о себе. Нам все было недосуг поговорить, – попросила Анна.
Он ждал этого вопроса и стал рассказывать о своей непростой жизни. Потом наступил черед Анны.
– Как быстро пролетело время. Вот и я стала членом клуба дам бальзаковского возраста, – грустно улыбаясь, закончила свой монолог женщина. – Неужели впереди только унылые серые будни, спутниками которых станут скука, тоска, болезни и одиночество? А я хочу другого. Наверное, для этого надо по-другому посмотреть на свою жизнь, да и на саму себя, – она посмотрела на Фюрста, как бы ища поддержки, и увидела в его глазах слезы.
– Вы плачете? Боже, Аркадий, я не хотела этого!
– Ничего, ничего. Я плачу от счастья.
– От счастья? После того, что пережили за последние месяцы? К тому же сегодня вы похоронили товарища… Не понимаю, о каком счастье может быть речь?
– Потери близких сделали меня сильней. Вы спросили, о каком счастье я говорю? О самом что ни есть простом – человеческом. Для меня идти рядом с вами, держать вас за руку, слушать ваш голос, дышать с вами одним воздухом и есть счастье.
К сожалению, в нашей стране принято считать, что после пятидесяти лет люди по определению становятся дедушками и бабушками, а значит, у них нет права жить беззаботно. А ведь мне в душе хочется модно одеваться и… влюбляться! К тому же я имею целый ряд преимуществ перед молодыми! Я мудрее, терпимее, мой внутренний мир намного богаче благодаря накопленным знаниям. А главное, я четко знаю, чего хочу. И нет нужды суетиться, доказывая, что я лучший. Со мной рядом будет или тот, кого я выберу, или никого не будет. А в рядом идущей женщине я давно почувствовал своего человека. – Аркадий шумно втянул носом воздух и, набрав полные легкие, произнес:
– Аннушка, я хочу вас спросить…
– Да, пожалуйста.
– Мы с вами пережили так много. Раны зарубцевались временем, и мы в состоянии проанализировать причины своих неудач. Не так ли?
– Это очевидно.
– Значит, – продолжил Аркадий, – пережитое является прекрасной базой для построения новых отношений. Я жду от партнера уважения к достоинствам и снисхождения к недостаткам, обусловленным возрастом. Я и сам готов так же отнестись к партнеру. Духовное родство я ставлю выше так ценимого юностью сексуального влечения, хотя вы очень привлекательны
– Спасибо, Аркадий. Я тоже давно не ищу мужчину для секса. Мне нужен друг, способный понять меня, – ответила Анна. – И вы мне очень симпатичны.
Она взглянула в его добрые глаза и улыбнулась так кротко, что он остановился и обнял ее.
Поцелуй был коротким и нежным, словно дуновение ветерка, и пробудил в уставших, измученных невзгодами людях давно забытые чувства. Она прижала голову к его груди, а он коснулся щекой ее волос.
Быстро получается у тех, кто сидит на оружии, нефти или на наркоте
Радионов покинул похороны сразу после того, как гроб с телом покойного Карова опустили в могилу. Он не мог сдерживать слезы, накатившие на глаза, но не по покойному скорбел, так как мало проникся симпатиями к нему. Он грустил по своей сестре Гале.
Перед тем как навестить сестренку, он решил заехать к девушке, покорившей его спецназовское сердце. По дороге попал на автобазар, купил первую приглянувшуюся «Ладу» восьмой модели красного цвета и направился к дому Оксаны, чтобы вместе с ней проведать могилу сестры и попросить благословения на брак.
У подъезда Оксаниного дома к нему подошел участковый.
– Лейтенант Лисицын. Я бы хотел взглянуть на ваши документы.
– А нет у меня документов, и не нужны они свободному гражданину России.
– Раз нет, тогда уходите с моего участка. Вставайте и идите на центральные улицы. Там свободолюбивые собираются.
– Ладно, ладно, не напирай, – дружелюбно ответил Глеб. – Лучше скажи, когда Оксана из тридцать восьмой квартиры домой возвращается?
– Никогда. Нет ее. Еще до Неволи умерла.
– Как умерла? Отчего?
– От СПИДа. Я сам справку в паспорте нашел, когда осматривал квартиру. А ты кто ей будешь, что так много вопросов задаешь?
– Брат я ее, Петром зовут. Так где тело нашли?
– В трамвае. Видимо, с работы ехала и умерла.
– А где она тогда работала?
– В кафе. За городом, у озера…
Глеб встал и, не прощаясь с лейтенантом, сел в потрепанную красную «восьмерку», точно такую, как и во время знакомства с Оксаной, и укатил в сторону озера.
Хозяин кафе, постаревший раньше времени мужчина, помешивал ложечкой в чашке с остатками кофе. Он внимательно всматривался в гущу, словно причудливые узоры, оставляемые нею на фарфоре, помогали оживлять в памяти картины прошлого.
Она прижала голову к его груди, а он коснулся щекой ее волос.
– Раньше, до кризиса, ко мне часто заезжали безбашенные кавказцы. Беспредельничали, задарма пользовались моими домиками, насиловали девушек… И все им сходило с рук. Я как-то вступился за одну официантку, так меня с ехидной улыбкой спросили, что я предпочитаю – утонуть или сгореть? Я и заткнулся. А что мог сделать? Они так уверенно себя вели, что их боялись даже местные полицейские. Но однажды утром я увидел Оксану, сияющую от счастья. Она даже меня в щечку поцеловала. К обеду я узнал, что моих обидчиков не стало. Кто-то их перестрелял в их собственном дворе. А на следующее утро Оксана на работу не пришла… Что с ней случилось, я не знаю…