Аномалии среди нас. Седовласый херувим. Я жертва
Шрифт:
Едва Камилла открыла дверь, как меня атаковали любвеобильные питомцы. Пока я обнимался с истосковавшимися гигантами, на крыльце появилось моё чудо с телефоном. Я только застал конец её прощания с обеспокоенной Тамарой Львовной и безраздельно завладел её вниманием:
– Как ты себя чувствуешь?
Рычащая пантера озорно сощурила глаза и закусила ворот моей рубашки:
– Голодной хищницей. – Обескураженного гостя подхватили под руку и повели в кухню. Камилла уже была гостеприимной заботливой хозяйкой. – А теперь завтрак!
После двух часов жёсткого оспаривания моего исключительного
– Не я один подвергся репрессиям? Мой несчастный апельсин, в лучшем случае, вянет на помойке? – Смутившись, Камилла отвернулась к декорированной стене. Я двинул себе по лбу и уже был за её спиной. – Простите, леди. Но мне придётся потрудиться, чтобы найти аналог.
Её натянутый голос оборвал мой фарс:
– В нём нет необходимости.
Демаскированный хищник похолодел и обречённо уточнил:
– Нет? Ты аннулировала мой… п-подарок?
– Он наверху. – Она резко развернулась и уставилась в моё удивлённое лицо. – Он был со мною рядом. Все эти дни. Я очень волновалась. А он – всё, что у меня осталось от тебя. – Я беспрекословно привлёк её к себе и уже гладил по плечам рыдающее чудо. – Это было ужасно. Я сразу не сообразила, что ты ушёл. Жак остался. Твоя машина перед домом. А потом, отец. Он позвонил тебе. И… и…
– Шш, мой Ангел. Я с тобой. – Я обхватил ладонями её затылок и прижал своё сокровище к ноющей левой стороне грудины. Повинуясь импульсу, она справилась с пуговицами моей рубахи, и её горячая мокрая щека прильнула к обнажённой коже. Хищник со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы: «Как же хорошо! Кожа к коже. Как я проголодался…». Боль затихала. Но она не унималась:
– Но как? Ещё день тому назад у тебя был рецидив. Папа сказал, что тебя готовят к сложной операции. Он разговаривал с твоим отцом. Ты был без сознания. И вдруг звонишь. Я уже думала, что у меня очередная галлюцинация.
Она отстранилась, чтобы посмотреть в моё лицо, и я включился:
– А вот об этом я бы хотел узнать подробнее. Мигрень – заболевание в основном, наследственное.
– Я скорее, вхожу в то немногое число счастливчиков, у которых ассоциированная мигрень развилась на почве стресса и нервного перенапряжения.
– Давно? – Я зацепился за ничтожные улики в надежде напасть на след её аномальной виктимности 2 . Но леди моментально задраила щиты и, побледнев, уклончиво ответила не своим высоким голосом:
2
Повышенная способность человека в силу некоторых качеств (духовных, физических и профессиональных) становиться при определённых обстоятельствах объектом преступления. Здесь – со стороны представителей демонического мира.
– Нет. Я впервые обратилась к специалистам. До этого у меня были приступы обычной мигрени. От переутомления. Но такое я испытывала впервые. – Она не просто отошла от меня к деревьям, а абстрагировалась от присутствия
– Поделись. Уверен. Я пойму. – Хищник замер от девочки на расстоянии вытянутой руки, не смея на неё давить нарастающей тревогой и одновременной зависимостью. Но когда она заговорила, я задохнулся от ужасного прозрения:
– Это было странно. Казалось, что взбунтовались все мои неврологические функции. Сначала проявлялось слабое свечение. Туман в глазах. Было такое ощущение, словно мигрень проверяла почву. Осторожно. Как ночной квартирный вор – ювелирно, точечно. – Она помедлила, а ржавый комментатор предоставлял отчёт:
– Мигрень? Ассоциированная? Хм. Неврологическое заболевание. Со спорной не выявленной патофизиологией. Тактика не лишена изящества. Кто же автор?
Я не успел сосредоточиться на предположениях, как она продолжила:
– Но постепенно признаки усиливались.
– Галлюцинации?
– Да, – торопливо избавляясь от недавних слёз, она заволновалась. – Неясно, мутно, размытые очертания, всполохи. А потом появились силуэты.
– Людей? Предметов?
– Нет, это, скорее, были существа. Мне показалось, четвероногие. Фу! Моя гиперосмия стоила мне непрекращающейся тошноты с логическим продолжением. Такие отвратительные запахи… А потом тени стали приобретать объём.
– Что?! – Хищник уже боролся с экстренной мутацией. А Камилла смутилась:
– Ну, знаешь. Это ведь галлюцинации – зрительные, обонятельные и наконец, тактильные симптомы ауры. А потом изматывающая головная боль. И как следствие, физическое и душевное истощение, апатия и мысли о самоубийстве на десерт. Вот такой букет. Родители не знают. Им нельзя так волноваться. – Камилла пошла вдоль горшков с деревьями, удаляясь от меня и неприятного разговора. А зверь уже спешил с очевидной констатацией:
– О, пока мы прохлаждались с инфарктом миокарда, у инферналий был банкет. Сначала псы атакуют только разум. Девочка выразилась точно – проверяют почву. Но в данном случае, им не повезло. И не твои метки явились решающим фактором. Дело в самой Камилле. Она обладает гипертрофированной внутренней цензурой. Максимальный уровень критичности. Поэтому моим собратьям ничего не оставалось, как прессинговать непосредственно головной мозг. Неврологические функции. Но в планах материальное воплощение. Жди инвазивных симбионтов в гости. Будут дюже агрессивные, собаки.
Я подавил утробный рык и, сосредоточившись, заглушил в себе все голоса, кроме рационального разума:
– Я хочу вернуться к тактильным ощущениям.
– О, – она передёрнула плечами и зажмурилась. – Никакой симпатии эти существа у меня не вызывали. Холодные и скользкие на ощупь.
– На ощупь?! Ты их чувствовала?
– Сначала я испытывала онемение в руках, на лице и шее. А потом сильное давление. Я задыхалась. Тогда родители и вызвали карету скорой помощи.
Отвлекая себя от наступающего пароксизма, я схватился за полы рубашки. Но пуговицы не попадали в петли. Руки тряслись. Пока она не прошелестела: