Аномалия
Шрифт:
Виктор кивнул, сказал: «На свое усмотрение». Торпеда отказался, изучая карту, лишь попросил чашку кофе.
Борхес ушел к Костику.
Торпеда откинулся на спинку стула, задумчиво покусывая нижнюю губу. Его взгляд блуждал по хитросплетениям улиц на карте, инсайдер явно озаботился предстоявшим походом.
Виктор, в свою очередь, тоже склонился над столом, не сразу, но узнавая родные места, опоясанные колючей проволокой Периметра.
– Скажи мне, Торпеда, а где воронка?
– Что? – Инсайдер вышел из задумчивости и поднял глаза на Куликова. – Ты что-то спросил?
– Я говорю, воронка от взрыва где?
– От какого
– Ну как от какого? – Теперь пришла очередь Виктора удивляться. – Из-за которого, говорят, Медуза образовалась. Ну упал самолет, поднялся туман и все такое.
– А, ты про это, – инсайдер махнул широкой ладонью. – Слышал такую версию.
– Версию? – Виктор хмыкнул. – А разве не так все было?
– Борхес, – Торпеда обратился к подошедшему с подносом другу, – ты слышал про историю с самолетом?
Борхес крякнул, сел за стол, поставил перед Виктором тарелку дымящегося пюре с пузатыми сосисками и горсткой зеленого горошка, стакан сока. Торпеде передал чашку кофе. Себе оставил еще одну тарелку с пюре, нетерпеливо стал ковыряться в нем вилкой, перемешивая.
– Ну-ка, напомните, о чем речь, что за самолет? – обратился он к товарищам.
Виктор вкратце рассказал им услышанную по телевизору историю об упавшем грузовом самолете, вследствие чего произошла катастрофа. Вроде как самолет был грузовым и принадлежал Министерству Чрезвычайных Ситуаций, хотя последние все отрицают. Именно эта версия чаще всего мелькала в СМИ и в иных источниках. Особенно телевизионщики любили показывать видеосъемку большой воронки на окраине Города, которая осталась после крушения.
Инсайдеры слушали внимательно, время от времени скептически кивая и ухмыляясь. Когда Виктор закончил рассказ, Торпеда сказал:
– Все так. Именно эта версия и есть официальная. Только вот я тут сколько кручусь, но ни разу не встречал следов той авиакатастрофы. Нам другое рассказывали. А про воронку я тебе так скажу – не могли эту воронку журналисты с вертолета снимать, здесь вертолеты не летают, сыплются на землю как комары от мази «Тайга». Комитетчики вон еле приспособились, летают редко, и то по особым случаям. Борхес, ты что там в своем НИИ об этом самолете слышал?
– Насколько я знаю, история с самолетом действительно фигурировала в открытых отчетах исследовательских групп, но нам не было дано указаний рассматривать ее как рабочую, – Борхес со смаком откусил сосиску, прыснувшую теплым соком. – Но скажу другое, мой отдел особенно не допускали к внутренним секретам. Мы же под патронатом военных работали, а у них столько уровней секретности, что сам черт не разберет, где информация, а где откровенная липа. Помню, еще одна версия была, мне о ней один полковник с пьяных глаз поведал. Якобы произошла утечка какого-то биологического оружия на одном из военных складов, которых в окрестностях города натыкано хоть отбавляй. Мол, это вызвало необратимые изменения, и город пришлось закрыть для дезактивации последствий. Даже виновных нашли и наказали. Естественно, все ловушки – это побочные явления утечки. Но в большинстве случаев всего лишь галлюцинации лиц, надышавшихся местного воздуха. Только вот мы, научный персонал, понимали, что версия не выдерживает абсолютно никакой критики. Но именно такой вариант преподносился проверяющим из различных ведомств.
– Сдается мне, что в отчетах для тех, кто наверху, была припасена еще какая-нибудь версия происшествия, – предположил Куликов.
– Не
– Или знает, но молчит, – вставил Торпеда.
– Возможно, – опять же согласился жующий Борхес. – Здесь вообще у каждого своя версия. По бару пройдись – с десяток наберется.
– А сам-то ты что думаешь? – спросил у бывшего сотрудника НИИ Куликов. – Как появилась Медуза?
– Ну, возможно, она покажется немного бредовой, но пусть мне кто-нибудь скажет, что моя версия не имеет права на жизнь, – Борхес начал размахивать вилкой, увлеченно рассказывая – Я считаю, что Медуза – это свалка, оставшаяся от прибытия внеземного разума. Ну, словно туристы пришли, пообедали, рыбу пожарили, костер пожгли. Остались на траве валяться банки из-под консервов, обертки, кости. Где-то масло от машины капнуло, куда-то окурок упал. Короче, загадили полянку по полной программе. И вот суетятся по этой полянке муравьи и не понимают, что стало с их муравейником. Один в масле залип, второй в угли попал, сгорел. Ловушки, блин. А особо верткие муравьи разный мусор в новый дом тащат. Их инсайдерами называют. Там есть одно место, я тебе потом на карте покажу, похоже на место посадки – гладкая ровная площадка, словно лысина. Правда, не подойти к ней никак, окочуришься на подходе. Там инопланетяне и высаживались. Такая вот моя версия.
– Научно, ничего не скажешь, – хмыкнул Виктор. – К слову, где-то я об этом читал.
– Да? – искренне изумился Борхес, потом торжествующе повернулся к Торпеде, который невозмутимо пил кофе, произнес: – Вот, не я один такой. Видишь, пишут даже об этом. Нет, брат, мысль – вещь материальная, если уж появилась у кого, обязательно кто-нибудь еще ее поймает.
Торпеда усмехнулся, свернул карту:
– Борхес, я не спорю. Пусть будут инопланетяне, лишь бы не мешали.
– А у тебя какая версия? – спросил его Куликов.
– А нет у меня никакой версии. Медуза есть, вот она. Вот я, дышу и живу. И меня заботит больше, как нам существовать вместе, а не то, откуда она.
– И что, совсем никаких мыслей на этот счет?
Торпеда помялся, потом капитулировал:
– Земля мстит. Борхес прав, загадили ее. Только не инопланетяне, а мы сами. Медуза – это опухоль, пожирающая все вокруг. Она же растет, – Торпеда стукнул пальцем по сложенной карте. – Да-да, растет. По несколько сантиметров в год, но растет. Знаешь, как пустыня наступает? Медленно, да только где теперь те города, что оказались у нее на пути? Нет их. Так что я стараюсь не задумываться о том, что да как. Все, что еще можно было сделать, люди уже упустили. И не нам что-то менять. А про появление этой самой Медузы я ничего не могу сказать, гадать не приучен.
Торпеда замолчал, Виктор удовлетворенно кивнул.
– Кстати, о версиях, – Борхес подбородком указал на входную дверь: – Вон еще адепты одной из них пожаловали.
Торпеда с Куликовым обернулись. Торпеда недовольно проговорил:
– Не закрытый клуб, а проходной двор, ей богу. Распустили бармены народец, нечего сказать.
На пороге стояли пятеро мужчин в длиннополых плащах с капюшонами, тихо переговариваясь между собой, склонив головы. Они походили друг на друга, словно доски в заборе, – все одинаково одеты, одинаково коротко пострижены, практически одного роста.