Аномалия
Шрифт:
Я могу сказать с уверенностью, что Медуза не некий живой организм, наделенный разумом и чувствами. Она даже не материальна, в широком смысле этого слова. Как не может быть живым атом, из которого состоишь и ты, и вон тот чайник. Но каким-то непостижимым образом эти маленькие планеты создают все вокруг, наш мир, нашу сущность, наше бытие, подчиняясь неведомым нам законам, принимая именно те формы, которые повторяются на протяжении всего существования Вселенной. Так и Медуза лишь атом в чем-то большем, в чем-то, что нам не охватить своим человеческим умом, не увидеть всей картины в целом. И она тоже подчиняется какому-то закону, как и атом.
Мы попытались унести тот шар. Тем самым нарушили этот закон, создали дисбаланс в шатком равновесии этого карточного домика. Как когда-то нарушил закон Сыч. После него Медуза изменилась. Изменилась она и после нас. Не так явно, но непоправимо. Стали появляться новые твари, новые ловушки, новая жизнь.
А моя команда погибла, не выполнив своей миссии. Мы не вынесли шар за Периметр.
Голос Ниндзя звучал ровно, в нем не появилось ноток сожаления, печали или злобы. Он словно пересказывал давно заученный текст, содержание которого уже давно стало безразличным и обыденным. Виктор же слушал его рассказ затаив дыхание, чувствуя важность момента. Что-то заставляло его вслушиваться в каждое слово сидящего напротив человека, словно тот вот-вот должен сказать именно то, что Виктор давно хотел услышать, сам того не осознавая.
Ниндзя на секунду задумался, опустив глаза, потом его тихий голос вновь заполнил пустой школьный класс:
– Я не буду рассказывать, как мы погибли. Но мы погибли все, все трое.
Виктор почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Он с нарастающим беспокойством вглядывался в лицо собеседника, стараясь увидеть глаза азиата. Но тень закрывала их, словно капюшон, невозможно было что-либо различить.
– А потом я очнулся, – невозмутимо и буднично продолжил Ниндзя, не обращая внимания на напряженную позу Куликова. – О, эти мысли о вмешательстве Высших Сил, о везении и собственной живучести! Как нам хочется верить, что мы уникальны, что достойны спасения из любых передряг. Но потом… Потом я понял, что перестал быть тем, кем я был, и стал тем, кто я есть. А время на часах остановилось в момент моей трансформации.
– Круто загибаешь, – Куликов стряхнул оцепенение, нервно усмехнулся. – Ты меня извини, конечно, но что-то я не понимаю…
– Не понимаешь, – согласился Ниндзя. – Но поймешь. У тебя чайник вскипел.
– Что? – Куликов не сразу смог перестроится на другую тему. И тут услышал, что чайник в углу натужно клокочет, обдавая стену плотной струей пара из носика.
Виктор быстро поднялся, все еще ощущая кашу в голове, переставил чайник на пол. Взял протянутую Ниндзя кружку, сыпанул в нее горсть крупнолиственного чая из помятой коробки, залил кипятком. Налил чаю и себе. Накрыл кружки длинной дощечкой, настаивая заварку. Не удержался, закурил.
Когда Куликов вернулся к своему стулу, азиат уже потягивал обжигающий чай, спрятав кружку в ладонях. Виктор сел, выжидающе уставился на собеседника.
– Медуза производит копии, – вновь разнесся по пустой комнате бесцветный голос гостя. – Я не знаю, как это назвать, может, клонирование, может, точное воссоздание оригинала, не знаю. Но результат ты видишь перед собой. Я тот Ниндзя, который погиб, но также я тот Ниндзя, который не погибал. Я умер и не умер. Точнее, кто-то умер, но не я. Но то, что тот я, который нес с двумя товарищами шар, погиб, – это точно. Я слишком хорошо помню, как это тело разорвало пополам. Но вот я жив, перед тобой, сижу и пью чай.
Виктор не знал что и сказать. Больше всего ему сейчас хотелось прекратить этот безумный ночной разговор, лечь спать и постараться забыть все к утру. Чувство нереальности происходящего не притупляла даже обжигающая пальцы кружка с чаем.
Ниндзя вздохнул и повернул голову к окну, его профиль выделялся темным барельефом на фоне серой стены.
– Ниндзя, ты не спятил? – наконец смог выдавить из себя Куликов.
Гость даже не повернулся в его сторону.
– Черт, – Куликов отставил кружку, вновь потянулся к пачке сигарет на столе. – А твои товарищи тоже того… воскресли?
– Я их больше не видел среди живых. Нет, Медуза вернула жизнь только мне.
– А почему именно тебе? – Виктор потер лоб. – Как что-то могло дать тебе жизнь, когда ты мне сам только что говорил, что Медуза не живая, что она лишь место, лишь точка на карте, пусть и аномальная? Или тут есть еще кто-то, некие экспериментаторы-реаниматоры?
– Спроси еще, откуда берутся артефакты и почему двигаются ловушки, – закончил за Виктора Ниндзя, наклоняясь к инсайдеру. – Ты что, Кот, много в детстве сказок читал со счастливым концом? Я не знаю ответа ни на один из этих вопросов. И думаю, что никто не знает. Не надейся, что когда-нибудь придет некто, умудренный опытом и знаниями, и начнет красиво и подробно раскладывать все тайны и загадки по полочкам, объясняя истинное положение вещей и называя имена всех злодеев. В этой сказке нет хеппи-энда, ибо ничто не оправдает чаяния читателя на понятный конец истории. Тут все между строк, тут каждый словно муха в янтаре. Понять – значит вписать в человеческие мерки. Но тут это невозможно, здесь человеческие мерки не у дел. Это как камню никогда не понять ветер. И не думай, Кот, что именно ты мессия, ты – всего лишь персонаж в этой истории. Нравится тебе это или нет.
– Складно говоришь, – Виктора все же задел менторский тон собеседника. – Как по бумажке. Словно я отбираю у тебя лавры самого крутого инсайдера года. А ты не думал, что мне, возможно, глубоко безразличны все эти тайны и загадки? Что я просто живу здесь, не претендуя на откровение? Что мне просто чихать на то, умирал ли ты или нет?
– Лукавишь, Кот, лукавишь, – Ниндзя осуждающе покачал головой. – Нельзя жить у родника и не пить из него воды. Но я не хотел тебя обидеть, извини.
– Ладно, проехали, – Куликов примирительно махнул рукой. – Только вот зачем ты говоришь это именно мне?
Ниндзя молчал, словно собираясь с мыслями, потом все также спокойно, с расстановкой, выложил:
– Ты еще раз был у того трубопровода, где тебя нашел Торпеда после инициации? Ты видел, что это вообще такое? Я был, я видел. Это четыре трубы метрового диаметра, покрытые изнутри толстым слоем плесени и осадка. Эти трубы местами входят в колени, согнутые под 90 градусов, где человек твоей комплекции попросту не пролезет. Они изгибаются гнилыми, ржавыми змеями, уходят под землю. Там практически невозможно дышать из-за паров разложения, там целые колонии «клещей» и еще бог знает кого. И я считаю, что ты не прошел живым эти трубы. Я считаю, что ты погиб в них, если не еще раньше.
– Ты думаешь, что я…
– Я думаю, что ты копия, созданная Медузой. Такой же, как и я. Инсайдер Кот, аватара Виктора Куликова.
В голове у Виктора вдруг стало пусто, словно сквозняк с улицы разом выдул все мысли. Он тупо смотрел на отрешенное лицо человека в черном, невозмутимо отхлебывающего чай. Разум Куликова словно отключился, противясь воспринимать услышанное. Сам того не заметил, как встал, прошелся от стенки к стенке. Когда первоначальный шок прошел, Виктор постарался вновь взять себя в руки.