Аномалия
Шрифт:
– М-да, разговор вышел тот еще. Типа я умер, но я живой, так? Привет матушке-Медузе. Прям ночь живых мертвецов у нас тут.
– Все трупы живых существ в Медузе, – продолжил Ниндзя, не обращая внимания на реплики Виктора, – либо поглощаются некоей субстанцией, похожей на черный ковер или орду термитов, уничтожающих все на своем пути, либо растаскиваются хищниками и падальщиками. Но у меня есть версия, что таким образом происходит сбор информации о нас, вплоть до структуры ДНК. Кому и зачем это надо, я не знаю, это больше походит на инстинкт, чем на осмысленные действия. А еще я видел Инкубатор, место, откуда появляются копии. По моему мнению, обманки тоже появляются оттуда, жертвы неудавшегося генетического эксперимента. Но чьего эксперимента и кто главный во всем этом, не спрашивай, я уже говорил, что не знаю. Копии выращиваются быстро, за несколько часов, но в малых количествах. Я не удивлюсь, если половина инсайдеров и проходцев в Городе – копии. А пресловутая «печать» – не что иное, как эдакая «пуповина» от детей к матери. Порвать ее – значит умереть.
– Да ну на фиг! – Виктор все никак не мог поверить в услышанное. – Еще одна теория…
– У копий есть свои преимущества перед обычными людьми. Они легче ходят по Медузе, лучше чувствуют ловушки, быстрее реагируют на опасность. Без этого, я думаю, ты бы не прожил здесь все эти месяцы. Медуза пусть редко, но помогает своим детям. Так что, Кот, такова моя правда.
Виктор развел руками, крыть было нечем. Но верить в то, что он не человек, а какая-то собранная в Инкубаторе подделка, принять это вот так вот сразу – нет, только не сегодня, не сейчас. Конечно, слишком много вокруг неясного, но слова Ниндзя звучали совсем уж дико.
– Кот, я не жду мгновенного принятия сказанного мною, – Ниндзя, естественно, ожидал подобной реакции. – Я и сам долго не мог заставить себя верить в это. Но останови меня, если я буду не прав: еще тогда, когда ты жил за Периметром, в доме твоем происходили странные вещи, необъяснимые и загадочные. Появлялись и исчезали чужие тени, ты находил свои вещи не там, где их оставил, тебе казалось, что Медуза смотрит на тебя, ты наталкивался на открытые окна и двери, которые ты лично запирал. Я не прав?
Куликов молчал, вспоминая и тень в кресле, и странное поведение окна в «Малой Земле», и ощущение «взгляда». Да, все это было, отрицать Виктор не стал. Лишь спросил:
– И что это доказывает?
– Медуза подавала знаки. Медуза говорила с тобой на своем языке. Медуза звала тебя. Я не отрекаюсь от своей позиции об ее бессознательности, о том, что она лишь место на карте, лишь атом в теле Вселенной. Но, может, это пресловутый зов родины? Ностальгия по Дому?
– Все, хватит! – Куликов остановился напротив Ниндзя. – Слишком много информации на сегодня. Слишком много. Что ты от меня хотел? Что ты хочешь от меня услышать?
– Ничего, – Ниндзя тоже встал, выплескивая на пыльный пол остатки чая. – Ничего я от тебя не хочу, Кот. Ты, как орех, плывущий по реке, замкнулся в себе, культивируя свои страхи и отрицая очевидное. Я рассказал тебе свою историю, ты послушал. Делай с этими знаниями, что считаешь нужным, теперь у тебя есть своя сказка.
Инсайдер положил чашку в свой маленький рюкзачок, подобрал с пола оружие. Виктор наблюдал за ним со смешанным чувством досады и стыда. Все-таки негоже так, человек пришел, поведал свою историю, а он его практически выгнал. Но с другой стороны, подобные откровения ни к чему хорошему не приводят, более того, такие пугающие откровения. Следовало разобраться во всем самому, такие вопросы не оставляют без ответов. Или без принятия решений. Но все завтра, сегодня голова идет кругом от слов гостя, и душа не находит места от сомнений и догадок. Утро вечера мудренее, будет день – и будет пища. Сил уже нет на разговоры.
– Кстати, – Ниндзя остановился на пороге класса, – я могу тебе помочь с Маяком.
– С чем?
– С Маяком, – азиат повернул голову к Куликову, блеснули в свете фонаря глаза. – С домом, в котором загорается огонь. Я видел, как ты пытался попасть туда. Я знаю туда дорогу. Завтра я буду ждать тебя после обеда там. Захочешь – приходи.
Ниндзя шагнул в темноту коридора, мгновенно слившись с ней.
– А что там? – успел крикнуть заинтригованный Куликов.
– Духи, – донесся удаляющийся голос Ниндзя, эхом отдаваясь в сводах старой школы. – И поздоровайся с гостем.
Виктор недоуменно вперился в черный прямоугольник дверного проема, в котором исчез Ниндзя, не издавший ни малейшего шума, и с немалым удивлением увидел выплывающую из темноты фигуру полосатого кота, деловито, по-хозяйски, прошедшего в комнату Куликова. Старый знакомый, которого Виктор не видел с тех самых пор, как уехал из гостиницы домой, обошел застывшего инсайдера, мимолетно толкнул теплым боком его ногу, обнюхал рюкзак с гостинцами от Седого. Рюкзак его удовлетворил, он запрыгнул на него и сел, повернувшись к Куликову. Открыл было рот…
– Только ты ничего не говори, – Виктор предупреждающе погрозил коту пальцем. – Хватит. Я спать хочу.
Но кот лишь зевнул, словно соглашаясь с человеком, начал устраиваться на ночлег. Куликов тяжело вздохнул, махнул на кота рукой. Расстелил на досках спальник. И, прежде чем погасить фонарь, произнес, поражаясь проступившей теплоте в собственном голосе:
– И это… Рад тебя видеть, бродяга.
Кот что-то промурчал во сне, после чего мир погрузился во мрак, предопределенный щелчком выключателя.
Глава 21
Крик был долгим и страшным. Словно и не крик вовсе, а материализовавшаяся боль рвалась из грудной клетки, раздирая горло острыми крыльями.
Кричал, бесспорно, человек, вот только Куликов не мог себе даже представить, что за ловушка настигла неудачника. Или его живьем поедали твари вроде «клещей», которые не спешат умерщвлять своих жертв?
Вопль оборвался так же внезапно, как и начался, словно кричащему заткнули рот. Вернулась относительная тишина Медузы, прерываемая лишь легким стуком капель, падающих с крыш домов.
Виктор был на полпути к Маяку, куда он шел для встречи с Ниндзя. Азиат умел заинтересовывать, умел предлагать такие вещи, от которых трудно отказаться. Вот только весь ночной разговор сейчас, серым днем, казался отрывком из сна, нереальным, не имеющим места на самом деле. Он словно вплелся в короткие фрагменты тех сновидений, которые Виктор все же успел увидеть, – спал он в эту ночь очень плохо, не выспался и практически не отдохнул. На сей раз нервы подвели его, несколько раз просыпался ночью и не мог уснуть, путаясь в собственных мыслях, впечатлениях и размышлениях. Лишь под самое утро организм таки сдался, и Виктор нырнул в сон без сновидений.