Аномалия

Бурмистров Денис Евгеньевич

Пока их не было.

Так что Виктор не очень верил в удобный «баклажан». Но если он увеличивал вероятность того, что инсайдер дойдет до центра Медузы и сделает то, что задумал, то Куликов готов был надеть их еще дюжину, лишь бы помогло.

Виктор закурил, усмехаясь. Сделать что задумал. А что именно он задумал? И что именно нужно сделать? Невозможно решить задачу, у которой нет условий. Хочется надеяться, что пока нет. Только вот сложность еще и в другом – он сам не знает, что хочет получить от решения этой задачи.

Иван идет за Холм для

того, чтобы разобраться в себе, понять, кто же он на самом деле. Виктор мог лишь догадываться, каково это знать, что все твои воспоминания – чужие, что твое лицо – чужое. Что твоя жизнь началась только что, и в ней нет определенности и будущего. Вон, он даже шраму радуется как ребенок. Это его собственное приобретение, его история. И этот странный двойник без памяти хочет узнать начало этой истории. Начало и причину создания.

Для него нет ничего важнее, чем стать самим собой.

Ниндзя? Виктор так до конца и не понимал мотивов и поступков корейца. Создавалось впечатление, что тот сам себя вывел за рамки людей, считал себя не высшей, но другой особью, рожденной в Медузе. И если для того же Ивана все было не ясно и расплывчато, то Ниндзя для себя все определил. И в этом походе, возможно, видит некое возвращение к истокам. А может быть, та, старая, история с его командой не дает себя забыть. Быть может, азиат идет мстить? Или для него важнее всего истина, знания?

Виктор щелчком отправил сигарету с крыши вниз. Негласное правило не курить внутри Периметра сейчас его не волновало. Сегодня можно.

Так что же он сам хочет найти по ту сторону неизвестности? Истину? Себя? Или просто возможность что-то изменить, повлиять на уже запущенные процессы? Виктор и сам этого не знал. Но твердо верил в то, что должен что-то сделать. Иначе он себя не простит.

И так уже слишком много он проворонил, не спас, не сберег. Пора и самому ложиться на амбразуру, стараясь спасти жизнь хоть кому-то.

Тем более жизнь Киры.

Иван звонко щелкнул креплением рюкзака, попрыгал, чтобы прочувствовать распределение веса. Остался доволен, посмотрел на Виктора. Сказал:

– Я готов.

Куликов кивнул, перевел взгляд на Ниндзя. Тот показал большой палец.

– Ну, раз готовы, тогда идем, – решительно сказал Куликов, снимая винтовку с предохранителя. – Ниндзя, показывай дорогу.

Кореец опустил на лицо маску, окончательно превратившись в черную тень, жестом указал товарищам следовать за ним.

Вся группа неторопливо спустилась с крыши цеха и друг за другом направилась в сторону Холма.

Глава 31

Ноги по щиколотку утопали в мягком, похожем на первый снег пепле. Этот черный ковер начался сразу за пустым автопарком, в котором застыли карьерные самосвалы на огромных рифленых колесах. От ворот автопарка осталась гнилая рама, машины заросли каким-то грибком.

По дороге ветер мел поземку, мелкие черные хлопья закручивались спиралями и опадали, создавая барханы и насыпи. Отчего-то пепел не разносился по

окрестностям, локализовался только в районе Холма.

Вокруг стояла гнетущая тишина, прерываемая гулом обрывков проводов, тянущихся вдоль дороги по ту сторону Холма. Просмоленные столбы клонились в разные стороны подобно старым зубам, некоторые и вовсе повалились.

Ниндзя шел уверенно, сказал, что пока опасности нет. В связи с этим решили временно не надевать шлемы, чтобы зря не тратить ресурс фильтров. Единственное, что причиняло дискомфорт, – это жаркий воздух, который поднимался от земли, он сушил горло и губы.

Восхождение на Холм заняло минут пять. Черный пологий склон поднимал людей все выше и выше, дорога вела на вершину. Куликов обернулся на оставшийся позади Город.

Тот раскинулся широким блюдом, уставленным серыми каменными коробками домов. Одни стремились вверх, другие пологими монументами стелились вдоль земли. С черными пятнами мертвых окон, с изломанными силуэтами голых деревьев. И над всем этим холодным памятником человеческого безрассудства и отваги светился яркий огонек Маяка. Свет из окна Киры.

Ниндзя говорил, что эффект тем сильнее, чем дальше в центр Медузы. Не самое высокое здание в городе, Маяк, словно вырастал над остальными строениями, свет его становился ярче. Этот свет был единственным ориентиром для тех, кто уходил в Янтарные Поля.

Дорога стала горизонтальной. Ниндзя, идущий первым, остановился, поджидая остальных.

Край Холма приближался, и вот Виктор словно ступил на хребет спящего дракона, с которого открывался жутковатый вид.

Холм опоясывал карьер, от которого в сторону Города протянулась извилистая, кажущаяся сверху бездонной трещина. Из стен этой трещины торчали обломки канализационных труб и обрывки кабелей, ниже все тонуло в темноте.

Земля возле самого разлома казалась оплавленной, местами поблескивал коркой спекшийся песок. Техника, работающая в карьере и возле него, превратилась в собственные сгоревшие памятники. Расплавленные кабины, разорванные бензобаки, вплавленные в землю колеса.

Куликов присмотрелся. Ему показалось или в центре карьера лежат человеческие тела?

Он откинул крышки оптики и присмотрелся.

Судя по колебаниям воздуха, дно карьера просто кишело ловушками. Возле самого разлома, почти правильным полукругом, лежало семь уже почти разложившихся трупов в длинных плащах. Один держал в руке маленькую книгу, рядом поблескивали круглой оправой очки.

Вот и сектанты нашли свой покой. Что за ритуал они тут пытались провести? Теперь уже не узнать.

Ниндзя дал команду следовать за ним. Группа двинулась по узкой тропинке по самому хребту, огибая котлован. Виктор заметил внизу брошенные сигнальные вешки. И тут ученым не удалось надолго задержаться.

Чем ближе люди подходили к северной стороне Холма, тем тяжелее становилось дышать. Глаза слезились, в нос бил удушливый запах гари, поднимающийся от земли.

Иван снял с головы платок и повязал им лицо.